Эгрегор

В луже собственной крови скорчилась девушка, словно бабочка, налипшая на клейкую ленту, она двигала нижними конечностями, руками же зажимала смертельную рану шеи. Убийца заметил её. Подойдя близко он опустил винтовку, направив прямо в голову. Дуло оружия вспыхнуло огнём и экономный, одиночный выстрел оставил во лбу у девушки аккуратную дырку, разметав затылок на выходе пули. Жертва прекратила свои движения, обмякнув на тротуаре. Анима больше не выделяла хизию и поток мучений прекратился.

Я скользнул своим сознанием, по разуму убийцы. В нём не было хладнокровия. Наоборот, безумец был счастлив. Вид искорёженного тела врага, по крайней мере он так считал, заставил его тело ощутить почти физическое удовольствие. Оно затмевало страх, что скоро придёт ответ, а его безнаказанность, лишь вопрос времени. Где-то вдалеке звучали сирены, извещающие, что вместо беспомощных жертв, охотник скоро встретиться с “дичью” покрупнее.

Но оболочки с огнестрельным оружием, были готовы встретить смерть. Можно сказать, она должна стать апогеем их существования. Более того, они её жаждали. Чтобы уже в другом мире восстать и жить вечно.

Другом мире?! Для оболочек не может быть другого мира. Само название этих существ исходит из того, что они представляют собой лишь тело. Да, с разумом. Конечно, они ограниченно могут мыслить, без нашей помощи даже что-то созидать, но в общем целом, мало отличаются от других созданий Проявленного мира.

Значит это ложь, что была внушена эгрегором, это очевидно. Но больше всего меня озадачил мотив оболочки. Он делал это во имя восстановления справедливости.

Старейший больше других моих сородичей играл на этом чувстве низших существ. Это было его даром Проявленному миру. Но где здесь справедливость, в чём она?

Мой немой вопрос остался висеть в воздухе. Тут вновь возник другой – где же мой прекрасный баку? Я даже представить себе не мог, где он мог пропасть. Проявленный мир огромен, если он потерялся, то найти будет проблематично. Ладно, проблемой пропажи своего питомца займусь потом.

Как я уже говорил, каждый эгрегор, если работает с оболочкой, то оставляет свой след. Наш народ называет его сенту. Это своеобразная метка для других представителей моего народа, о том, что кто-то из нас над ним поработал. Манипулировать в этом случае этой оболочкой кому-то другому, запрещено. Это закон, и мы его соблюдали.

С другой стороны, можно внушить другому жителю Проявленного мира, убить контролируемую другим эгрегором оболочку. Это может мне помочь.

Примерно в двухстах метрах от меня, я чувствовал страх и отчаяние. Сладкий запах почти манил меня к себе.

Это были двое полицейских, которые одними из первых отреагировали на вызов. В департамент поступил звонок о перестрелке на улице. Они даже не подозревали, что это была не частая разборка между бандами, а планомерная атака на город. Спустя минуту после поступления сигнала, полицейские отправились на место.

После их прибытия наступил ад. Едва полицейские вышли из машины, как на них обрушился огонь. На втором этаже расположенного рядом здания, окапался один из нападавших. Он разместился на балконе пристроенного здания-магазина. Удачная позиция открывала вид на всю улицу, мешала оперативно прибыть на место правоохранителям и была выбрана заранее командиром нападения.

Разложиться полностью автоматчик не успел, так что первую очередь давал не прицельно, стрелял навскидку. Таким образом прибывшие полицейские сохранили жизни, правда, было видно, что ненадолго. Успев выбраться из автомобиля, представители власти лишь успели спрятаться за ней, использую как укрытие. Любая попытка хотя бы поднять голову, пресекалась выстрелами, выбивающими дробь по кузову патрульной машины.

Рядом с полицейскими, в Завесе, уже начали собираться чёрные тени. Будто облака тумана, отдалённо напоминавшие фигуры людей, они двигались всё ближе и ближе, ощущая отчаяние попавших в засаду полицейских. Кошмарные преты, что явились на пир. Ожидая смерти оболочек, они желали пожрать их затухшую после смерти аниму.

– Пошли прочь, отродья! – крикнул я им, привлекая внимание.

Существа зашипели на меня, но словно испуганные кошки скользнули подальше, в спасительные тени крыш. Прочь от глаз. Конечно, твари затаились, но по крайней мере не буду лезть, пока я буду занят.

Преты, это твари, что обитали в Завесе и не могли проникнуть ни в сам Проявленный мир, ни в Пустоту. Их порождал отголосок ненависти и боли, что испытывали перед смертью оболочки, но не настолько сильный, чтобы стать самим духом. Его практически не живой энергетический отпечаток, сродни животному. Так про них рассказывала Книга Знаний.

Теперь эти существа были заперты в Завесе и блуждали по ней в поисках пустой анимы. Существа безошибочно чувствовали, когда рядом была смерть и заранее являлись перед бойней, будто стервятники кружа над жертвами. Словно осколок, бывший когда-то частью целого человека, они стали лишь его слабой тенью.

Из двух полицейских, более молодой, хоть и менее опытный, больше подходил для моих целей.

В этом месте необходимо пояснить, каким я вижу тело отдельного человека в колдовском спектре своего зрения. Так вот, представить это можно в виде каймы разных цветов, окружающих тело человека и исходящих от анимы человека, находящейся в районе солнечного сплетения. Она видима только духам в Завесе, как я уже пояснял. В зависимости от испытываемых чувств эти цвета изменяются. По прошествии времени, течении жизни конкретной оболочки, преображается а сама анима. Она становится чуть больше или чуть меньше. Распыляемые цвета темнеют или светлеют.

Кстати, само тело предстаёт в затемнённом виде, будто не него падает тень. Как и другие предметы из-за Завесы, оно кажется лишённым цвета и потому не существенным. Именно поэтому, как мне кажется, Справедливость назвал людей оболочками. Видимо считая, что они лишь вместилище для настоящей энергии чувств.