Эгрегор

Я скользнул сознанием по его разуму. Поначалу он был закрытый для манипуляций. Но опытный эгрегор быстро найдёт лазейку.

Обычно ключом для входа, могут быть действия, совершённые оболочкой в прошлом. Это был вход для духа, такой же, которым вспользовался масочник, проникнув в сознание Хатун. Многочисленные половые связи, испытанная ненависть по отношению к другому человеку. Обман, доведение до самоубийства. Реже всего, что-то, что тянулось с самого детства. Чаще, из сознательной жизни взрослого человека. Всё это даёт нам желанный ключ от сознания человека и возможность манипулировать им. Мой случай – это ритмичная музыка, что выбивала в разуме полицейского специальный магический алгоритм, лишая его защиты. Найдя ключик, я открываю его сознание.

Передо мной, как раскрытая книга, мелькнули моменты его прошлого. Учёба в колледже, занятия спортом и стрельбой. Всё довольно посредственное, ничего выдающегося. Жена, двое маленьких детей. Ну что ж, пора становится кем-то более значимым.

Мне не важно его имя. Для меня все оболочки безразличны. Обезличены. Все кроме Марты.

Юноша практически полностью был во власти отчаяния и сильно сомневался в своей способности выбраться из перестрелки живым. Именно в таких моментах рождались герои.

Для начала я немного уменьшил воздействие страха на оболочку. Нет, не убрал его совсем. Лишив его этого важнейшего чувства, я бы точно обрёк полицейского на смерть под чужими пулями. Я лишь дал ему способность хоть немного думать, снизив пагубное влияние паники на разум.

Сердце чуть замедлило свой бешенный ритм, колоссальная порция адреналина попала в кровь, разжижая и ускоряя её темп. Мысли постепенно выстраивались в нужной последовательности.

Немного манипуляций с размышлениями в критичной ситуации и мой протеже аккуратно посмотрел в зеркало автомобиля, поймав в отражение одну из точек.

Второй этаж здания напротив. Автоматчик стреляет оттуда, как только полицейские поднимают голову. Девятимиллиметровые пули не могут пробить корпус автомобиля, за которым прячутся полицейские, но вскрыть им голову сможет проще простого!

Торопиться нельзя. Напарники на мушке. Парень хочет выскочить из своего укрытия и попробовать снять налётчика из пистолета. Я внушаю ему, что это плохая идея. Автоматчику не нужно особо целиться, он полностью контролирует перемещение перед машиной и позади неё. Вместо этого, парень тихо просит своего коллегу прикрыть его огнём.

Старший выполняет просьбу, выскакивает из-за укрытия и ложиться на капот автомобиля. Мой протеже спустя доли секунды аккуратно высовывается из-за автомобился и берёт на мушку автоматчика. Звучит очередь из пистолета-пулемёта, через секунды его дополняет уханье полицейского револьвера.

Словно в замедленном кино напарник моей оболочки заваливается на асфальт, сползая с капота, распластавшись на спине. Силуэт автоматчика исчезает в окне. Пули попали в его тело. Опасаясь меня, кошмарные преты-тени юркают в распахнутое окно за своим лакомством. Они придут за анимой убитого полицейского позже, когда я уйду. Пусть пируют, мне их пища ни к чему.

Я ввожу парня в состояние, которое часто сами оболочки называют состоянием “аффекта”. Мой протеже теперь не чувствует жалости к своему напарнику. Она растворяется под давлением решимости. У него теперь одна цель – уничтожить убийц, что допустили подобное. Подхватив оружие автоматчика, выпавшее из его рук и упавшее на асфальт, – а оно в городских условиях было куда как более эффективно, чем стандартный полицейский пистолет, – он растворяется в ночи, в поисках новых целей.

Я отвлекаюсь от полицейского. Наверняка смерть оболочки должна была отвлечь Минги. Но нет, я не чувствовал присутствие своего брата.

Тогда нужно его вынудить.

Небольшой отпор нападавшим, это лишь малая толика, не способная существенно помочь остановить атаку. Нужно действовать хитрее.

Я отправил свой разум к другой группе полицейских, в противоположной стороне города. До прихода основных сил, спецназа, те могли лишь остановить продвижение отдельных групп нападающих. Об уничтожении не могло быть и речи. Это не страшно. Можно ведь помочь.

Во-первых, диспетчер службы спасения, вдруг отправил несколько нарядов именно в этот район, переориентировав их с вызова, где справился мой протеже. В последствии, это его решение будет названо решающим и спасшим многие жизни. Самого работника будут чествовать как одного из героев этой ночи.

Во-вторых, пользуясь своей возможностью видеть поле боя, я направил полицейского в новое место-очаг нападения. Очередным точным выстрелом, ещё некогда самый обычный юноша, неприметный постовой, убил матёрого террориста, участника нескольких конфликтов. Стоит ли упоминать, что вторым героем стал именно он?

Воспарив к небесам, я вновь осмотрел ауры нападавших, стремительно затухающие вместе с драгоценной для претов анимой. Глупцы станут их кормом, тела же пожрут черви. Их уже менее десятка. Ещё примерно полчаса по времени Проявленного мира и все будут убиты. Хотя парочка оболочек удалялась от мест, куда стягивались полицейские. По-видимому, самые умные хотели покинуть город. Правильное решение, выделяющее их среди своих братьев. Но это и значило другой интересный факт для меня. Минги ослабил контроль над оболочками с оружием в руках. А они, потеряв его контроль, быстро пришли в себя и решили сбежать.

Где же ты, брат?!

Здесь, на высоте птичьего полёта, ветер стремительными порывами, рвал мою одежду в разные стороны, но я не чувствовал холода. По сути Завеса, это та же Пустота, пригодная для жизни духов и других существ, отделяющая Проявленный мир будто волшебным стеклом. Я вглядывался в редкие бои внизу, но нигде не чувствовал присутствие своего брата. Совсем уж было отчаявшись, я посмотрел в единственном направлении, где ещё не искал – вверх.

И тут я заметил его. Грязные туши облаков сошлись между собой в небе, образуя некое подобие лица мыслеформы Затворника. Оно было перекошено от ненависти и ярости. С высоты Минги видел, как его марионетки терпели поражение, правда пока он не знал, что в его планы вмешался эгрегор.