Песнь Велиала

По роще шли тоже довольно долго, хотя и не так, как по разнолесью. Вскоре впереди послышался мягкий плеск воды, совсем близко, метрах в пятидесяти. Но видно ничего не было – стена из осин плотным плетнем преграждала взору путь.

– Слушай, – сказал Берсерк, внезапно остановившись и выставив руку, так что Марк чуть в нее не врезался. – Мы пришли. Если будешь о чем-либо говорить с ворожеей, называй ее только по имени – Лебедь. Ее вида не смущайся и ни на чем не акцентируй внимания. Помни – она славянская ворожея. Для нее все вокруг – гораздо проще, чем есть и гораздо глубже, чем может быть. Она едина с природой и мудра через нее. Веди себя спокойно во всем, Лебедь плохого тебе не сделает. Вперед.

Когда двое вышли за ограду из деревьев, взору их открылась чудесная картина. Круглая, травянистая летом поляна, была окружена со всех сторон «осиновым частоколом-плетнем». Лишь часть восточной ее стороны упиралась в крутой скалистый обрыв, на высоте метров пятнадцати мощным козырьком нависавший сверху. Козырек этот был пронизан корнями очень широкого и очень низкого дуба, словно коряга стоявшего на скале. Из козырька же, омывая часть корней дерева, прямо с высоты вниз струился и падал небольшой искристый поток, не больше полуметра в ширину. Живописный водопад этот низвергался прямо в центр круглого, как блюдца, озера с необычайно прозрачной хрустальной водой. Пруд был совсем-совсем небольшим и, по-видимому, воронкообразной формы. Трудно было судить о глубине пруда, но в действительности она была очень значительная, не смотря даже на то, что дно просматривалось везде. Почему пруд назывался Паучьим, Марк понял сразу, стоило ему взглянуть на мелководье. В кристальной воде повсюду виднелись серебряные старые коконы водяного паука. Те самые коконы, которые загадочно сверкают под водой, заполняемые воздухом, приносимым паучками сверху. На западной же стороне пруда, на самой границе с водой, росло второе дерево – не осина в роще. Это была огромная ива, свесившая бесчисленные гибкие ветви свои, голые еще после зимы, в самую воду. Летом, когда листья покрывали эту иву, под ее ветвями, вероятно, можно было не только укрыться от жары, но и вовсе жить. Увидев запретный пруд, Драгомиров был просто поражен той грандиозностью, той гармоничной красотой русской природы, тем величием нетронутых мест. И было совсем не удивительно, что это место считалось священным и запретным, хотя Марк не знал главного. Таинственный пруд этот, ровно, как и ручей, образующий водопад, не замерзали никогда, даже в самые лютые зимы, а вода в них была даже самым жарким летом всегда одинакова – вероятно, около трех градусов по Цельсию. Конечно, ученые смогли бы объяснить это каким-нибудь особенным составом воды или грунта… Но разве это меняло бы чуда древнего запретного пруда.

Когда Драгомиров увидел Лебедь, он сразу понял, почему тогда в машине Тамплиер засмеялся в ответ на сказанное Марком «бабка». Ворожее было никак не больше тридцати лет, и весь ее облик просто восхищал, как и то, что она делала. Совершенно нагая, она купалась в ледяном пруду, словно бы не чувствовала холода. Очень красивая, с безупречной, стройной фигурой, грациозными ногами и телом, полным какого-то естественного изящества, грации и пластичности. Ее светло-русые, золоченые длинные волосы были распущены и, мокрые, струились по ее плечам, спине и груди. Лицо ее было очень красиво, с мягкими и нежными славянскими чертами, тонкими красивыми бровями и очень пышными черными ресницами, обрамляющими безупречно голубые, довольно строгие и мудрые глаза. В браслетах из ивовых прутиков, с двумя подснежниками в руках, Лебедь исполняла какой-то неведомый Марку обрядовый танец в воде. Видимо, это и был обряд очищения от скверны. С умением и грацией, которым могли позавидовать чемпионки по синхронному плаванию, Лебедь то ныряла, то выпрыгивала из воды, то совершала какие-то сложные кульбиты, вращения, и другие разнообразные движения, то она ныряла чуть ли не до самого дна, задерживая дыхание где-то минуты на две. Весь ее танец в воде был очень энергичный, грациозный, гармоничный и весьма эротичный, как показалось Марку.

Двое не тревожили ведьму во время ее ритуала, дожидаясь, когда та закончит.

– В дни очищения Лебедь не будет говорить с нечистыми, – сообщил Берсерк, снимая куртку и расстегивая рубашку. – Придется «очищаться».

– Что для этого нужно? – подхватил Марк, снимая пальто.

– Совершить омовение в Паучьем пруду, – объяснил Тамплиер. – И донырнуть до дна в самом центре пруда. Но тебе лучше не стоит.

– Это почему же? – уязвился Марк.

– Глубоко, а вода около трех градусов. А говорить с Ворожащей Ветры тебе все равно незачем. Конечно, если ты отъявленный морж, то… Только греться негде будет.

Разделся Тамплиер как раз к завершению обрядового купания ворожеи. И когда та медленно и грациозно поплыла к берегу, отпустив предварительно подснежники в потоке водопада, Берсерк вошел в воду. Доплыл до глубины он очень быстро и, проплыв под водопадом, нырнул на дно пруда. Не смотря на свои габариты и тяжесть тела, донырнул до дна пруда он гораздо более быстро, чем Лебедь. Вынырнув, он ополоснулся под потоком ледяной хрустальной воды и поплыл к берегу. Лебедь там, грациозно выпрямившись и склонив голову набок, отжимала свои великолепные волосы, а Марк, сам стыдясь себя, с восхищением, хотя и без вожделения, не мог оторвать взгляда от ее тела.

– Здравствуй, Ворожащая Ветры, – поприветствовал Берсерк. И он, и Лебедь, словно бы даже не заметили, что вода была просто ледяной, а погода в лесу холодной и сырой.

– Здравствуй, охотник, – ответила Лебедь красивым, мелодичным и очень спокойным голосом. – Не думаю, что ты пришел за мной.

– Не за тобой, – кивнул Тамплиер, все еще продолжая стоять напротив ведьмы. – Ты ничего не нарушала. Но мне нужна твоя помощь.

– Но нужно ли мне помогать тебе, палач? – голос Лебеди был непокорный и смелый, хотя довольно мягкий и не вызывающий.

– Я надеюсь, что ты поможешь, – по-прежнему мягко настаивал Берсерк. – Без тебя будет трудно. К тому же, твоих интересов это не трогает.

– Как ты смеешь тревожить меня в дни Очищения? – уже более злобно ответила Лебедь. – Ты пришел в мои чертоги, под власть священной рощи, в запретное время! Как смеешь ты просить меня ворожить? Уходи!

– Не забывайся, ведьма, – не громко, но как-то очень страшно прорычал Берсерк, сделав шаг к Лебеди. Он был более чем на голову выше хрупкой девушки и рядом с ней выглядел действительно страшно, со всей мощью своих огромных мышц. – Помни, ты – не невинна. Я в любой момент могу стать твоим палачом.

– Ты не боишься? – дерзнула Ворожащая Ветры. – Не столь же ли ты безбожен, сколько и я? Угодны ли твоему Богу твои дела? Палач ты, или, все же, соперник?

– Не тебя ли бояться мне, Ворожащая Ветры? – холодно и абсолютно спокойно ответил вопросом Берсерк, вопросительно кивнув. – Довольно. Отвечай, ты поможешь мне?

В голосе Берсерка прозвучала какая-то отрешенная уверенность. Ответ последовал не сразу. Лебедь отжала остаток воды из волос, встряхнула головой, отправив волосы за плечи, и сказала:

– Что нужно тебе, Берсерк?

– Мне нужно знать об одном злом и очень сильном чернокнижнике, – объяснил Тамплиер. Оба стояли обнаженные, и Тамплиер все еще не думал одеваться. – Ты знаешь его, конечно. Это Зодчий Теней. Я должен его найти. И ты должна мне в этом помочь.

– Хорошо, – ответила Лебедь и, повернувшись, пошла куда-то. Двое последовали за ней. – И после ты покинешь священную рощу.

Идти оказалось недалеко. Лебедь жила в маленькой избушке из очень грубого сруба всего с двумя окошками. Обстановка внутри очень поразила Марка. Пол представлял просто землю, устланную слоем сухих веточек и листьев. Множество трав, веточек и грибов висели повсюду – по стенам, на перекрытиях под потолком. Кроме маленькой холодной печки, двух глиняных горшков, куска зеркала, гребешка на нем, маленького серпа на стене и мешка с зерном в углу, в избе абсолютно ничего не было. Разве что, у одной и стен наст из веток и листьев был гораздо толще – видимо, там Лебедь спала.