Песнь Велиала

«Странно… – подумал Драгомиров. – Так жить? Это что-то нечеловеческое. Хуже, чем собака. А такая красивая девушка…».

Войдя в избу, Берсерк стал одеваться, хотя по нему было видно, что он ни капельки не замерз. Лебедь же, видимо, своей наготы ничуть не стеснялась, а холода тоже не испытывала. В домике она взяла три пучка каких-то сушеных трав и не замеченную дотоле Марком мертвую ворону. Со всем этим она вышла из дома. Во дворе, если его можно было так назвать, стоял ушат с водой и ковш в нем, ступа с пестиком и топор в пне. Чуть дальше же от дома, между деревьев, стоял большой пень, видимо, давным-давно расколотый и сожженный молнией. Он был весь обугленный и очень загадочный в своей таинственной коряжистости. По сути, от пня давно остались только края, в центре было кострище с уже сложенным заранее костром. Идти за ворожеей Берсерк не стал, и вместе с Марком они стали ждать ее в избе. Из маленького окошка Марку было плохо видно, что делает Лебедь. Но он понял, что та, разложив три травы и мертвую вороны по четырем сторонам света, разожгла большой костер. Еще он видел, как колдунья обнимала деревья, окружающие пень, что-то, видимо, им шепча. А после Лебедь начала танцевать еще один колдовской танец. Он не был динамичен или энергичен, в нем не было эротизма, какой был на пруду. Лебедь скорее хороводила вокруг костра, что-то бормоча, время от времени осыпая себя землей, обнимая деревья, водя руками в костре, или делая просто какие-то плавные, мягкие движения телом. Марк не видел точно всего, отчего ему было досадно, но вот высокий костер бойко плясал и трепетал в колдовском танце с Ворожащей Ветры.

Так прошло минут пятнадцать-двадцать. Драгомиров уже устал смотреть и то и дело отвлекался на что-нибудь. Истошный, протяжный стон Лебеди огласил округу, и Марк снова прильнул к окну. Колдунья лежала ниц на земле, поджав колени под живот, спиной к пню и вытянутыми руками на восток – к лежащей поодаль птице. Костер, минуту назад полыхавший почти в рост человека, потух, будто спичка, задутая кем-то. Секунд десять спустя Лебедь поднялась и, собрав травы и ворону, шатаясь, побрела к избе. Стройные босые ноги ее заплетались и, шатаясь, она того гляди была готова упасть. Войдя в избу, Лебедь подломилась, но Берсерк легко подхватил ее и отнес к лежаку из веточного настила. Отложив в сторону ворону и травы, Ворожащая Ветры сказала:

– Берсерк, – голос ее звучал уставшим и более низким, чем прежде. – Ты охотишься на того, кто сильнее тебя. Того, кто сломает печати и откроет Врата. Он призовет Древних* и мерзкого, бесформенного Азатота*, он пробудит великого Ктулху* от вечного сна.

Слова эти прозвучали, словно роковой приговор – столь же трагично и мрачно. Лицо Тамплиера почти не поменялось, но во взгляде Марк все же уловил некое удивление или что-то вроде того.

– Призовет Азатота? – уточнил Берсерк.

– Именно, призовет. Ты не знал, да? – ворожея медленно моргнула. – Торопись, воин. Иначе грядут большие перемены.

– Не волнуйся на этот счет, – заверил Берсерк. – Как мне его найти?

– Ветры не сказали, – тихо ответила Лебедь. – Колдун призвал Тени и скрылся в сумраке. Ветры не смогли видеть его. Но Они показали мне золотые купола храмов и кельи схимников22. Еще Они указали мне тех, кто поможет тебе найти Зодчего Теней. Они укажут путь, Ветры не врут.

– Кто это? – коротко спросил Тамплиер.

– Его братья, Берсерк, – ответила Лебедь и, встав, подошла к воину. – Те, кого он предал. Те, кто в злобе искали его, но были лишь осмеяны. Я все сказала, палач.

– Спасибо тебе, Ворожащая Ветры, – чуть кивнув, поблагодарил Берсерк. – Бог тебе судья и надеюсь, что следующий мой визит не будет последним. Прощай.

После этих слов Берсерк направился к выходу, и двое пошли назад, к машине.

– Берсерк, – спросил Марк заинтересованно. – Я правильно понял, речь о существах из Некрономикона* идет? О книге Абдула Альхазреда, так?

– Можно и так сказать, – ответил Тамплиер, не поворачиваясь к Марку. – Если ты читал работы Лавкрафта, то общую суть понять должен.

– Вот именно! – возбужденно подхватил Драгомиров и пихнул охотника на ведьм кулаком, от чего тот с высоты своей мощи покосился на спутника. – Я читал Аль Азиф! И читал весьма вдумчиво и глубоко. Именно поэтому у меня много вопросов. В Некрономиконе содержатся нечестивые тайны нашей Вселенной и обитателей ее. Там говорится, что некие Древние владели землей задолго до рода человеческого, что Древние были богоподобными и очень могущественными существами. Короче, я не о том. Меня вот что интересует. «Истинная история» и само Бытие по Абдулу Альхазреду радикально отличается от библейского. Больше, он говорит, что и Азатот, и Ньярнялхотеп*, и Йотсот-тот* – боги истинные и главные. И вот теперь Лебедь и ты говорите о них как о существующих. Я знаю, есть разные точки зрения на сущность Иных Богов Некрономикона и самих Древних. Алистер Кроули, например, сопоставляет Ктулху с библейским Великим Зверем. Объясни, как все на самом деле.

– Да, ты, видимо, действительно увлекался демонологией, – мрачно улыбнувшись, ответил Берсерк. – Запомни одно – никогда не сомневайся и не искушай веру в Господа, Бога единого и всесильного. Он – един, Он – есть начало и конец всего сущего, нет других богов кроме Него. Теперь о книге Аль Азиф. Да, ее написал араб Абдул Альхазред, безумный поэт. Да, в Некрономиконе описаны «Нечестивые тайны Бытия». Но что это за тайны, не знает никто. И уж точно никто, ни Алистер Кроули, ни Лавкрафт, ни переведший Некрономикон, знаменитый колдун Джон Ди, ни даже сам сумасшедший поэт Абдул Альхазред не знали ровно ничего о том, кто такие Древние и Иные Боги. Это абсолютно и несомненно. Очевидно одно. Видимо, это какие-то крайне могущественные, свирепые, злобные и «запретные» демоны, сущность которых и цели скрыты тысячью печатей тайн.

– Ясно, что ничего не ясно, – кивнул Марк, пытаясь не наступать в мокрый снег и лужи. – Хорошо, что хоть одно понятно – демоны. Ладно. Но вот еще вопрос такой. Лебедь сказала, что Зодчий Теней намерен призвать Азатота. Вот это мне совсем уж не понятно. Азатот – мерзкий повелитель и бог Древних. Он обитает в самом центре бесконечности, внутри истинной черноты, окруженной первозданным хаосом. И он – двигатель его и двигатель всего движения. Азатот – в противоположность Йотсот-тоту, бесконечно сжатая сущность движущей сути, антипод бесконечности и хаоса. Азатот – нечто максимально глобальное по сути своей. Как же можно его призвать? Это каламбур получается. К тому же, Иные Боги ведь никогда не являются сами. Они являют себя через своего посланника – тысячеликого, незримого и незапоминаемого Ньярялхотепа. Разве не так? Что же тогда?..

– Сорви все догмы Некрономикона, – возразил Тамплиер. – Забудь трактовки Лавкрафта и прочих смертных. Забудь текст древней книги. Проникнись лишь духом мерзости, таинства, могущества и страха сказаний Некрономикона. И повтори в себе, что никто, никто не знает абсолютно ничего определенного о тварях из этой книги.

– Но ты же сам говорил, что демоны не материальны и не могут воплощаться, – не унимался Марк.

– Говорил, – кивнул Берсерк, повернувшись к Драгомирову. – Но я лишь человек. Человек предполагает, а Бог располагает. Я ничего не знаю об Азатоте кроме того, что нельзя допустить его призвания. Да и к тому же, кто говорит, что призвать – значит, воплотить. Жизнь – не фильм ужасов, где Дьявол является в виде чудища с рогами и крушит все вокруг. В жизни все всегда страшнее и обманнее. Для Ктулху и Азатота наш мир закрыт Древними Печатями. Призвать их – значит сломать печати, пустить их в наш мир. Я не знаю, нужна им материализация, или нет, каковы их цели и методы. Ведь демонам, испокон веков искушающим род человеческий, только на руку их незримость и «несуществование». Ясно одно – нельзя допустить призвание Ктулху, Азатота и Древних. Это грозит огромными бедами.

22

Схимник – то же, что монах. Схима отличается от рясы более строгими обетами.