Песнь Велиала

Мощная комфортабельная Ауди мягко летела по трассе, оставляя позади себя один десяток километров за другим. Дорога была не близкой, но все же не казалась очень тоскливой. Тамплиер, пожелавший сесть за руль, ехал очень быстро и очень профессионально, не рискуя, однако, на сложных поворотах.

– Берсерк, – спросил Марк. Двое уже ехали по дорогам Нижегородской области, и не так долго уже оставалось до древних и могучих Керженских лесов, где и обитала таинственная ведьма. – Ты говорил, что эту ворожею по рождению зовут Лебедь?

– Ну да, – отозвался тот.

– То есть, ее папа с мамой так и назвали? – уточнил Драгомиров.

– Да, – без удивления повторил Тамплиер. – Лебедь – это древнеславянское женское имя, персонификация животного мира. Точно так же, как Волк, Лещ, Щука и прочие имена.

– И как, эта бабка действительно сильная ведьма? – продолжил Марк, включив обогрев салона. – Но ты на нее не охотишься, потому что она не делает зла. А что тогда зло и добро? Как эту черту провести?

– Вопрос стоящий, – согласился Тамплиер, посмотрев на собеседника. – Но я на него не отвечу с достаточной обстоятельностью. По сути, все колдуны, оккультисты и прочие – есть приспешники зла, так как силы их идут не от Бога, а даны через демонов. Демоны – не важно, приходят они в обличии «Вселенских судей», «Космических сил», древних языческих божеств, священных животных, трансовых наваждений, мистических видений, падших ангелов или еще кого-нибудь – суть одна. Все это – обман и коварная, злобная ложь, как бы сладка и истинна она не казалась. Есть только одна беспрекословная и истинная правда – святая вера в Господа. Но мы не о том. Орден Падшего Во Имя – орден воинов, а не судий. Всех нас, всех людей будет судить Господь Бог, и только он воздаст каждому справедливо. А, значит, не наш удел судить и делить на плохих и хороших. Мы, паладины Ордена, охотимся не на «плохих», а на опасных. Мы не трогаем ведьм и колдунов, не творящих опасных для людей дел. Мы не охотимся на вампиров, не трогающих людей, а мирно сосуществующих рядом с нами. И, конечно, мы не убиваем чудищ, живущих в столь отдаленных местах, что они не только не опасны для человека, но и просто неведомы ему.

– Понятно, – кивнул Марк. – Что ж, я рад, что бабка, к которой мы едем, не прослыла «плохой».

В ответ Тамплиер сдержанно засмеялся, что несколько смутило Драгомирова.

Вскоре дорога под колесами превратилась в грунтовую, хотя вернее сказать, Тамплиер съехал на таковую, а потом и вовсе перешла в лесную. По ней двое ехали довольно долго, оставляя позади километр за километром, все глубже пробираясь в дремучий первобытный лес. В конце концов, дорога уперлась в большой бревенчатый дом с огромным двором и неплохим хозяйством. Во дворе стоял Уазик в неплохом состоянии, был колодец. Сам дом насчитывал два этажа. Огромный сарай, приличный хлев, большой огород и сад составляли хозяйство. Двор был обнесен забором, калитка ворот которого была открыта. Из-за забора лаяли две огромные собаки, без породы, но с хорошими охранными инстинктами и хорошим умом.

– Это дом ее брата, – объяснил Тамплиер, посигналив три раза. – Доброслав живет здесь со своей женой и шестью детьми натуральным хозяйством и выезжает в город только по крайней нужде. Все, кто ищут Лебедь Ворожащую Ветры, приезжают именно к Доброславу. Он один из очень немногих, кто знает тропы в священную рощу, где и стоит изба его сестры. Именно он проводит людей туда и обратно. Ни он, ни Лебедь денег не берут, если только подарки. Хотя, по сути, деньги им совсем и не нужны, – Тамплиер еще дважды нажал на клаксон. – Сейчас он должен выйти.

И Берсерк не ошибся. Секунд пятнадцать спустя из-за калитки показался огромный мужик лет пятидесяти. Выше Тамплиера ростом, довольно грузный, хотя отнюдь и не толстый. Его руки были похожи на толстенные бревна, а его ладони напоминали нечто очень жесткое и прочное. Темно-русые его волосы и недлинная густая борода с усами обрамляли его широкое, серьезное и мужественное лицо. Глаза его смотрели на мир открыто и честно, уверенно и без искорки сомнения.

– С миром ли ты пришел к нам, Берсерк? – низким, густым баритоном спросил Доброслав. – Мы не нарушали Запрета. Тебе не в чем нас обвинить.

– Мир твоему дому, Доброслав, – отозвался Тамплиер. Выйдя из машины, он встал во весь рост, гордо выпрямившись. – Я пришел за помощью, а не с карой. Мне нужна Лебедь. Она в своем доме?

– Нет, – возразил Доброслав. – Ее нет дома. Она на священном Паучьем пруду. Тебе придется подождать денек, а то и другой.

– Вряд ли, – отозвался Берсерк, чуть наклонив голову в бок. – Но это я уж сам с Ворожащей Ветры разберусь. Позволишь оставить у тебя машину?

– Как желаешь, – пожал плечами Доброслав. – Мой дом всегда открыт для тебя. Хотя, я бы предпочел тебя видеть, как можно реже.

– Не сомневаюсь, – печально засмеявшись, проговорил Тамплиер. – Печально, но я прихожу лишь к тем, для кого являюсь охотником и палачом. Мне жаль.

Берсерк сел в машину, загнал ее во двор, и после двое вышли за ворота.

– До озера далеко? – спросил Марк, оглядывая великий заснеженный лес с темными проталинами, влажной, полуобнаженной землей и только-только начинающими зеленеть ветками.

– Нет, – отрицательно покачал головой охотник на ведьм. – До Запретной рощи километра три. Прямо в ее центре Паучий пруд. Это священное место Священной рощи – запретное для непосвященных. Именно в Паучьем пруду, следуя тайным языческим ритуалам и обрядам, Лебедь берет силы от матери-природы и очищается от скверны, принятой на себя. Пойдем и постарайся идти быстро.

И они двинулись. Идти вглубь страшного, холодного, древнего леса Марку было даже страшновато, что он, естественно, тщательно скрывал. Лес был дремучий, совсем не похожий на те леса, в которых бывал Драгомиров. Огромные дубы и вязы вздымали к небесам свои мощные кроны, практически голые пока. Деревья эти были действительно огромные, и было совершенно очевидно, что они много сотен лет уже вгрызаются корнями своими все глубже в твердь земли. Березы, осины и липы межили чащу. Снег после долгой-долгой зимы, по обыкновению задерживаясь в лесу, растаял лишь наполовину и почти повсюду хлюпал под ногами влажной гранулированной массой. Голые кустарники невзрачно торчали из-под снега, а серо-черные пни и необъятные трухлявые стволы на земле были покрыты, словно золой, слоем черного тающего снега. Лес был действительно великолепен в своей незыблемой мощи, и редкие и огромные темно-зеленые разлапистые ели подчеркивали мощь леса еще больше.

Вообще, Марк никогда не боялся лесных чащоб и неплохо ориентировался на местности. Но, попав в этот колдовской первобытный лес, он ясно понял, что не смог бы, вероятнее всего, выбраться из него в одиночку. Исполины-деревья, словно живые существа, следили за путниками, пробиравшимися через труднопроходимые чащи. Темные, сырые овраги и тут и там изрывали землю, устланную умирающим снегом, и холодные темные ручейки часто стремились по их дну. Берсерк шел очень быстро, так что Марк почти бежал за ним, перелезая через поваленные стволы и продираясь сквозь голые кусты. Было холодно, и руки Драгомирова совсем окоченели, отчего он то и дело дышал на них.

Вскоре лес все-таки уступил Тамплиеру и Марку, хотя путь этот не показался психиатру близким. Труднопроходимое, овражистое разнолесье с множеством поваленных стволов и обильным, хоть и не разросшимся после зимы подлеском, отступило перед священной славянской рощей. Здесь и вправду росли только осины, и ни одно другое дерево, будто по мистическому запрету, не могло прорасти здесь. Лес был не очень густой и легко проходимый. Запретные осины высились одна к одной, статные и гордые, пробуждаясь после долгого зимнего сна. Старые и высокие межились с молодыми, не стесняя друг друга и пропуская всегда много света с вечных небес. Поваленных деревьев почти нигде не было, а из негустого подлеска преобладали обширные малинники, дававшие, надо сказать, летом богатейшие дары. Так же роща изобиловала ручьями с прозрачной водой и каменистым дном. И что определенно бросалось в глаза, так это множество подснежников, украшавших изъеденную полу заснеженную землю.