Песнь Велиала

Слова Тамплиера таинственно прозвучали в ночной пустоте и, словно звездная пыль, развеялись по коридорам дома скорби. Страшный мощный силуэт стоял на фоне бездонного колодца черного окна, властно и спокойно провожая взглядом Марка Драгомирова…

Глава вторая

Холодная правда

Праздничные салюты давно уже отгремели над Москвой, и даже едкий серый дым – призрак их существа – давно развеялся на бездонном, безупречно черном небе. Остатки грязного снега уже истлели и утекли с все более согреваемых солнцем улиц. Листочки все больше распускали свои изумрудные тела на оживших после долгой-долгой зимы деревьях. Ночь властвовала миром, и давно уже стихли и канули в зыбкий сон и звуки патриотических песен, и голоса стариков, вспоминавших страшные и такие далекие дни великой и такой трагической, как, впрочем, и все ей подобные, войны. День Победы, траурный и печальный праздник, давно потух, и владыка-ночь, пожирая огни великого города, объяла мир мраком своим и холодом.

А в клинике имени С.С.Корсакова все было как обычно. Разве что Яша Гойман, душевнобольной из соседней Тамплиеру палаты, страдавший паронояльной шизофренией, никак не мог успокоиться, взбудораженный чем-то. После единственного приступа, во время которого он задушил жену, Яша никогда больше не буйствовал и даже не кричал. Он только без устали повторял что-то, иногда даже не очень внятное. А когда нервничал и боялся, то бормотал еще больше и чаще, что многих очень раздражало. Одним из таковых был Авет Араникян, дежуривший в эту ночь. Будучи по натуре человеком нервным и вспыльчивым, он уже дважды накричал на Яшу и ударил в дверь его палаты, отчего тот стал бормотать еще путанее и громче. Было часа два ночи, когда Авет сорвался в третий раз.

– Эй ты, псих! – крикнул он Яше, подойдя к его двери, но тот, естественно, не отреагировал. – Слушай, жидяра, если ты не закроешь свой рот, я тебе успокоительного вколю, понял меня? И будешь завтра, как вареный, из угла в угол слоняться.

– Послушай, дебильный, – уловив момент, обратился Берсерк к Авету. – Ты не соображаешь, что он тебя не понимает, да?

– Как ты меня назвал? – переспросил Авет, подойдя к палате Тамплиера.

– Дебильный, – повторил тот, почти прильнув к зарешеченному окну. – Или паршивой овцой можно тебя назвать. Все санитары – люди как люди. Один ты – психопат неуравновешенный. Иди сюда, мне успокоительное вколи.

– Слушай, псих, – грозно отозвался Авет. Будучи мастером спорта по боксу и человеком действительно огромной смелости и физической силы, он не желал опасаться кого-либо, даже после рассказов своего коллеги Григория. – Ты меня сегодня с утра достать пытаешься, да? Весь день ведь нарываешься на неприятности. Да ты, ведь, я знаю, буйный у нас. Ты ведь наброситься можешь, да? Хочешь со мной потягаться? Я тебе сейчас устрою веселую ночку, будешь кровью мочиться. За парней наших ответишь.

– Беги от меня, «говорун», – прильнув к стеклу, так, что то даже запотело, тихо сказал Берсерк и страшно улыбнулся. – Тогда не придется плакать.

Авет ничего не ответил. Он только вынул шокер и демонстративно пустил в нем разряд и отпер палату. Тамплиер спокойно стоял в метре от входа. Видимо, звание мастера спорта досталось Авету не случайно. Быстроте его можно было позавидовать, как и скрытности выпадов. Но Тамплиер был на несколько порядков выше его. Встретив выпад Авета шокером Тамплиеру в левый бок, Берсерк подшагнул ему навстречу, отводя выпад правой рукой, молниеносно повернулся через спину и сходу левым локтем перебил Авету левую ключицу ударом сверху. В следующую секунду он потащил Авета за правую руку, повалив тем самым на пол и, заломав запястье, сломал его. Сдавленные хрипловатые полукрики-полустоны санитара наполнили яростью пустоту ночи, и тот задергался от обиды, бессилия и гнева.

– Вот видишь, – совершенно спокойно сказал Берсерк. – Ты поплатился за свои пороки. Не бойся, утром тебя найдут. Только не кричи громко. Сегодня праздник, больница еще пустыннее, чем обычно, а больных тревожить ни к чему.

Не слушая проклятий и ругани Авета вперемежку со стонами, Тамплиер забрал у него ключи и, заперев того в своей бывшей палате, побежал по коридору. Отперев решетку пропускного поста, Берсерк проследовал по коридору до двери запасного выхода, отпер ее и стал спускаться на второй этаж. Там он отпер решетку окна, распахнул его и, ловко вспрыгнув на подоконник, словно ворон, на пару секунд застыл там. Ночная прохлада и весенняя непроглядная мгла дыхнули в лицо воину. Он вдохнул полной грудью и, вмиг осмотревшись, решительно прыгнул вниз. Тяжелый и рослый, Тамплиер, однако, был ловок и гибок, словно кошка. Приземлился он с легкостью, без малейшей травмы, присев на корточки и опершись ладонями о землю. Мгновенно осмотревшись, Берсерк поднялся и быстро побежал прочь от здания, три месяца пленявшего его.

Пронзительный неприятный звонок в квартире Драгомирова раздался как-то внезапно и почему-то напугал Марка. Сердце того взволнованно забилось, и он пошел отпирать дверь. Тамплиер, стоявший на пороге, сразу шагнул в квартиру, не разуваясь и не здороваясь.

– Я волноваться уже начал, – сказал Марк, приглашая Берсерка в кухню. – Ну, как все прошло? Как Авет там?

– Смерит свой пыл пока, – заверил Тамплиер, садясь за большой ореховый стол, обсыпанный крошками и со стоящим на нем недопитым бокалом крепкого чая. – Пришлось немножко к нему силу применить. Сломал ему запястье и ключицу. Ничего, хирурги постараются, ключицу соберут. Где мои вещи и одежда?

– В комнате все, – заверил Марк, садясь на стул. – Переоденься.

– Когда, по-твоему, меня начнут искать? – спросил Берсерк, допив чай Марка.

– Как получится, – ответил доктор. – Возможно, только утром. Но в любом случае мне, конечно, звонить будут. Но я трубку не возьму. Сегодня праздник. А с завтрашнего дня я в административном отпуске. Так что, какие планы?

–Амулеты одену, – буркнул Берсерк и удалился из комнаты. Вернулся он довольно быстро, застегивая на ходу плотную рубаху. Пальцы его теперь были унизаны перстнями, на шее висело множество амулетов и пентаклей, в ухе была серьга. Православный крест Берсерк заправил под рубашку, как и еще пару небольших амулетов.

– Надо теперь снова искать Зодчего Теней, – сказал Тамплиер. – Это будет нелегко. У меня больше нет его крови. А без нее все колдовские маятники и компасы бессильны. Нужен человек, способный почувствовать этого колдуна и сказать, как его можно найти. Нам придется кое-куда отправиться. К счастью, недалеко. В Нижегородскую область, в Керженские леса. Там живет очень сильная ворожея21. Люди приходят к ней не только с края России, но даже из-за границы. Разумеется, те, кто знают о ней. В рекламе она не нуждается. В основном к ней обращаются раковые больные. Но лечить – не главное ее умение. Подобно древним ворожеям и ворожбитам она умеет разговаривать с природой – с травами и зверями, она шепчется с ветром и поет с водой. Она – настоящая ворожея, коих осталось очень мало. Ордену она безразлична, ибо фактического зла не совершает. Она может нам помочь. Я надеюсь.

– Она в лесу живет? – уточнил Марк, ставя чашку в раковину.

– Да, – кивнул Берсерк и посмотрел на часы. – В избе, разумеется. В священной осиновой роще. Завтра с утра поедем к ней. А сейчас давай спать. Где мне можно лечь?

– В комнате, я постелил, – как-то рассеянно ответил Драгомиров. – Берсерк, а как зовут эту колдунью?

– По рождению – Лебедь. Колдуны ее знают, как Ворожащую Ветры, – отозвался Тамплиер, встал и ушел спать.

На следующее утро Тамплиер разбудил Марка в шесть часов, велев ему собираться и через час быть готовым к отъезду. Надо сказать, Марк заволновался, как бы Берсерк не кинул его. Но этого не произошло. Ровно через час охотник на ведьм вернулся, и двое поехали к Лебеди. Марк, как и обещал, отвечать на звонки и не думал, а посему вовсе сменил сим-карту в своем телефоне.

21

Ворожея – (славянск) то же, что колдунья.