Песнь Велиала

– На некроманта?* – уточнил Драгомиров.

– Не-ет, – протянул Тамплиер. – Некроманты – это не просто колдуны, заклинающие магию смерти. Некроманты – хозяева перекрестков Добра и Зла, существа настолько могущественные, что неподвластны искушению Сатаны, хотя, так или иначе, стоят с ним в одной когорте. Они ведомы лишь им известными целями. Они – лжесудьи судеб и миров, охотники на охотников, неподвластные ни мирскому времени, ни мирской смерти. Ни один смертный, кроме осененных десницей Божьей, не в силах противостоять некроманту. Нет, я охотился и охочусь на чернокнижника, смертного, но взошедшего на звездный пьедестал. Давно свет уже не видел столь могущественного колдуна. Я сражался с ним между мирами, там, где сравниваются силы великих и ничтожных. Люди помешали нам, и он ушел от меня.

– Это грозит чем-то глобальным? – спросил Марк.

– Не знаю, – покачал головой Тамплиер. – На сколько мне известно – нет. Но имеющие силу почти всегда стремятся приумножить ее. И это может заканчиваться не очень хорошо. Так что теперь мне нужно снова найти его и снова сразиться с ним.

– Кто он?

– Просто один румынский колдун, Влад Горнчик по рождению, более известный как Зодчий Теней, – словно бы между делом сказал Берсерк. – Его так прозвали за его феноменальные способности в колдовстве иллюзионизма. Воспитанный в России, в семнадцать лет он стал адептом самообманной, как, собственно, ей и подобает, и богохульной религии сатанизма. В последствии он надсмеялся над тщеславным и горделивым культом Сатаны, проникнув в древние и сакральные глубины страшной магии и темных таинств. В общем, он отпал от культа и стал магом-одиночкой, все больше вгрызающимся в тайны скрытого во тьме.

– Я хотел тебя спросить, – рассеянно начал Марк, вперив свой пронзительный врачебный взгляд прямо в глаза Тамплиера. Но тот не сморгнул, а абсолютно спокойно, как на дитя, смотрел на психиатра. – То есть… Помоги мне. Я хочу… – глаза Драгомирова заблестели, он на пару секунд закрыл их, глубоко вздохнул и продолжил. – Вернуть жену… Я не могу без нее. Помоги мне. Мне нужно ее вернуть…

– Теперь слушай меня, – сказал Тамплиер, пронзив Драгомирова своим взглядом, которого тот не выдержал. – И запоминай. Усвой это твердо и никогда в этом не сомневайся. Никто не может воскрешать мертвых, кроме Господа Бога. Никто не вернет умершего – ни бокор, ни самый сильный колдун, ни некромант, ни даже сам Люцифер*, какие бы обещания он ни давал, как бы льстиво и сладко ни уговаривал. Никто не сможет по одной простой причине – души всегда в руках Господа, даже если вверены и проданы Сатане. А тем, кто возвращают и воскрешают не через Господа – лгут. Это обман и коварство, как сама суть Дьявола. Можно вдохнуть «жизнь» в тело, в образ из красной глины, можно создать голема**, но нельзя вернуть душу. Я скажу даже больше. Нельзя тревожить мертвых, не нужно вызывать их души, говорить с ними в спиритических сеансах. Нет! Этого делать нельзя. Мы тревожим их вторжениями, мешаем, причиняем страдания. За усопших нужно молиться. И уж тем более, нельзя спрашивать мертвых о том, что ждет за чертой. Мы сами все узнаем, сами поймем всю простоту непостижимого мироздания, истинный смысл испытаний и мучений, познаем ограниченность бесконечности и необъятность бесконечно малого… Мы получим ответы на все вопросы в свое время. Все в свое время. Мне жаль, Марк, правда. Мы, паладины19 Ордена Падшего Во Имя, к счастью, бережем себя от этого. Нам запрещено привязываться к кому-либо. Мы вечно одиноки и суровы, в нас нет надежд и иллюзий, но есть истинная сила. Сила, благодаря которой мы не раз спасали этот мир от очень плачевных событий.

Тяжелое молчание повисло в комнате, и все было бездвижно. Только капли дождя, собираясь в тяжелые бусины на оконном стекле, не выстаивали и змеились вниз под собственной тяжестью, пожирая на своем пути своих же братьев. Слова Тамплиера, как гильотина отрезавшие все надежды, почему-то не стали для Марка неоспоримыми, а, словно дым, медленно рассеялись в воздухе. И снова душу его согрела надежда, маленькая, тщедушная, но упоительно-сладкая. Ведь кто он такой? Воин, паладин со знаниями верхов колдовства. Нет, он не великий маг, не некромант, откуда знать ему о том, как все на самом деле? Он может и ошибаться.

– Так ты поможешь мне? – спросил Берсерк внезапно, словно стряхнув колдовское оцепенение.

– Да, помогу, – словно на автомате, отозвался Драгомиров.

Неожиданно и даже как-то страшно для самого себя, он не поставил под сомнение слов Тамплиера. Больше, он был уверен в своем личном стремлении и очень этому удивился и даже испугался этого чувства. Но его тянуло в омут страшной правды с неизмеримой силой, и почему-то он ощущал, что мосты уже сожжены, и назад дороги не стало в тот момент, когда он бешено развернулся на перекрестке.

– Но с одним условием. Ты возьмешь меня с собой и покажешь всю страшную правду, весь мир таким, каков он есть на самом деле.

– Отчаянная просьба, – признался Берсерк и криво, совсем не легко, усмехнулся. – И очень ответственная. Впрочем, справедливо. Ладно, но тоже с условием. Ты будешь выполнять мои указания, не будешь перечить и мешать. Я не буду ставить тебя выше цели и спасать ценою провала цели. Если ты станешь мне обузой, я навсегда покину тебя. О тайных местах Ордена, людях, нам содействующих, ты знать не будешь. Идет?

– Я согласен.

– Хорошо, – кивнул Тамплиер. – Ты увидишь все глазами зрячего, а не бельмами миллионов слепцов. Только помни – мне нужны все фетиши и амулеты, и мой атем20. Его милиция не забрала?

– Нет, – покачал головой Драгомиров. – У них твоя фигура интереса не вызвала. А нож этот странный, старинный наверное, да?

– Довольно-таки, – подтвердил Берсерк. – Одного очень известного в своих кругах мага XIV века. Широкой публике он мало известен. Его сожгли в собственном доме, завалив все выходы. Так когда и как ты меня освободишь?

– Дело сложное, – признался врач, зачем-то посмотрев на часы. – Надо поразмыслить. Вещи я без проблем заберу. А насчет тебя… На носу девятое мая, это хорошо. Уйти легче всего будет. Вот, – Марк достал блокнот и нарисовал что-то на листочке, отдав тот Берсерку. – Это примерный план этажей. Вот здесь запасной выход, он заперт, ключи я тебе завтра принесу. На первом этаже тоже дежурный будет. Так что… Сможешь через окно второго этажа уйти? – Тамплиер в ответ укоризненно посмотрел исподлобья. – Ну вот. Ключи от решетки на окне я тоже дам. От решетки поста на этаже – тоже. Остается решить, что с дежурным здесь делать. Та-ак… Девятого будет дежурить Авет Араникян. Та-ак…

– Ну так с этим просто, – глухо отозвался Берсерк. – Эта мразь здесь без году неделю работает, а всех больных в страхе держит. Не то, чтобы он садист, но неадекватным или нервным может и приложить. Я днем ему дерзну покрепче, и он ночью ко мне придет. Он давно повода ищет меня «наказать». Или ночью внимание привлеку.

– Так! Без членовредительства! – грозно и тихо возразил Драгомиров.

– Если нарываться не будет, просто швырну его в камеру и запру. А если достанет – то сломаю ему руку, которой он бил больных людей. Не бойся, не убью я этого мальчишку.

– Ну ладно. Но, полегче с ним, – сказал Марк и стал одеваться. – Завтра я все ключи принесу, еще раз все уточним. До встречи, Берсерк, – Марк направился к выходу, но остановился, отперев дверь. – Слушай. Это ведь все, надо полагать, тайные знания, особенно про Орден, это ведь страшный секрет. Зачем ты рассказывал мне правду, пусть и не всю, будучи моим пациентом?

– Я претворялся сумасшедшим. А что может быть абсурдней, чем правда этого мира? К тому же, ваши архивы – это песок барханов. Каким бы ни был пациент уникальным, он все равно псих с больной фантазией, и всех это устраивает, никто не сделает из этого сенсации. Все все позабудут. Да еще плюс врачебная тайна. В психушке кричать безопаснее, чем в замурованной гробнице. До встречи, Марк.

19

Паладин – в раннем средневековье доблестный рыцарь, преданный своему государю, даме, идее.

20

Атем – нож колдуна, используемый как символ и для концентрации энергии.