Песнь Велиала

– Микроб! – красивым, но дерзким голосом приказал Рос. – Того фраера кончи! – он указал на Марка. – Лавэ тока пригрей.

– Да он фраер пустой! – глухим сиплым голосом отозвался великан Микроб, видимо, не желавший убивать кого попало.

– Я… – огрызнулся Рос, но милицейский сирены послышались совсем рядом, и все бросились врассыпную. – Цветные!!! Ата-ас! Резаного взять!

… Марк Драгомиров очнулся от сна, словно от страшного наваждения. Сон не был кошмаром, но все тело психиатра было покрыто холодным липким потом, а сердце так колотилось, что, казалось, вот-вот остановится от перенапряжения. На дворе был разгар ночи, и статные стены величественного и благоговейного в строгости своей Валаамского скита Всех Святых тихо высились посреди ночной красоты сказочного острова. Валаам был прекрасен. Угрюмо-величественные и восхитительно строгие черты природы сочетались с гармонией тишины и святой благодати в этой жемчужине Карелии. Все здесь вдохновляло и было волнующе прекрасным – от векового леса на отвесных скалах до гранитных стен заливов, в коих дремала зеркальная гладь воды даже в самую страшную бурю на Ладоге.

Неблизкий путь по пыльным дорогам и холодной воде озера был позади, и Марк с Берсерком ночевали совсем недалеко от стен монастыря.

Спальники, купленные по дороге, как показалось Марку, оказались слишком теплые, да и спина его устала с непривычки спать на земле. Тамплиер спал, словно убитый, что показалось Марку странным. Стараясь быть как можно тише, Драгомиров вылез из спального мешка и отошел шагов на пятнадцать в сторону. Свежий и даже почти прохладный воздух дунул в лицо доктора, и он остановился, потянувшись. Спать почему-то не хотелось, и мысли о том, какие же все-таки ничтожные мы в этой великой Вселенной, сами собой наплыли на Марка.

Внезапно чье-то легкое дыхание испугало Драгомирова, коснувшись его затылка. Марк резко повернулся и едва не снес, как ему показалось, голову человеку, стоявшему прямо за ним.

– Тише, тише… – доброжелательным и очень приятным и спокойным голосом сказал незнакомец, приподняв руки. – Извини, я не хотел напугать тебя.

Несмотря на близкое расстояние, в темноте было совершенно не видно ни лица незнакомца, ни его одежды. Был виден только мужской силуэт. Одинакового с Марком роста, складный, совершенно среднего телосложения, спокойный и мягкий в движениях.

– Ты кто? – настороженно спросил Марк, опустивший руки, но готовый к бою.

– Друг, – ответил силуэт. – Тот, который не желает тебе зла. Мое имя ни о чем тебе не скажет. Скорее наоборот, может исказить правду.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Марк.

– Я хочу сказать, что не всегда то, что кажется очевидным – правда. Не всегда то, что похоже на обман – клевета. Не всегда мы делаем то, что думаем. И, к сожалению, очень часто за масками скрыты существа со страшными помыслами.

– Ты говоришь загадками. Зачем? – спросил Марк, заинтересованный странной беседой.

– Возможно, чтобы приблизиться к сущности этого мира, – предположил голос, добрый и спокойный. – Ведь весь наш мир – загадка и таинство, разве не так? Мир настолько прост, прекрасен и светел, что не может быть не завуалирован. Оттого так много в нем загадок и сложностей, большинство из которых рукотворны. Единственная загадка, достойная внимания – что есть добро, а что зло?

– Ты начинаешь пугать меня, – признался Марк. – Ответь, кто ты?

– Ну вот, – печально ответил силуэт. – Очередной обман… Ты просишь меня сказать тебе правду, не зная, что она есть самая горькая ложь на свете. Ты просишь сказать тебе мое имя, не зная, что оно есть мое клеймо и моя самая тяжелая ноша. Впрочем, я не боюсь правды. Имена тебе ни о чем не скажут. В любом случае, я ангел. Точнее, был им когда-то…

Облик темного незнакомца, таинственный, печальный и какой-то отрешенно-добрый, на мгновение показался Марку зловещим в нестойком призрачном свете полной луны, содравшей с себя хламиду рваных облаков. Драгомирову стало не по себе от того, что он говорит с Дьяволом или, по крайней мере, с демоном, и он проговорил:

– Изыди, именем Господа… – слова его звучали отрывисто и как-то странно, словно пустые звуки.

– Прошу тебя, не надо… – мягко и укоризненно ответил демон. – Что я, исчезну, что ли, услышав о Саваофе26? Это было бы странно. Ведь я, как и ты, как и все во Вселенной – Его творение. Моя ненависть ко всему, моя злоба и коварство, мои козни против всех и вся – это миф. Проклятье чьего-то пера и слова. Это кара, быть может, и справедливая… Хотя, слишком жестокая, на мой взгляд. Мне не дано судить или вершить, но справедливость не всегда бывает таковой, какой мы ее представляем. Бог создал людей по образу и подобию Своему, свободными выбирать. У вас есть великий приоритет – раскаяние. Вы – счастливые. Раскаявшись искренне, всей душой, вы можете быть прощены.

– А ты разве раскаиваешься, демон? – спросил Марк, испытывая какие-то двоякие чувства к этому существу.

– Раскаяние… – протянул силуэт столь печально и мечтательно, что слезы были готовы накатить на Драгомирова. – Оно так многогранно и велико… В нем такая густая, липкая и страшная боль, такая смертная тоска, такое великое и беззаветное самоистязание… В нем столько раболепного страха и благоговения, смирения и надежды… О-о… это столь великое чувство, что объяснить его невозможно, а можно лишь осознать и прочувствовать всей сущностью твоего духа. Но все в этом мире справедливо, и я принимаю свое наказание. Ведь я такой же раб Божий, как и все.

– За что же столько клеветы и страданий обрушено на тебя, если ты такой хороший? – поинтересовался Марк. Разговор с демоном все больше увлекал его.

– Просто я философ, – вздохнул демон и мягко сцепил руки в замок. – А ни один философ не принят в своем отечестве. Это не мои слова, а одного из великих. Я рассуждал о бытие и мире, о вещах и идеях, о добре и зле. И это самая путанная и обманная тема. Ведь что есть зло и добро? Зло ли – убить ради собственной жизни или жизни близких тебе людей? Злом ли является самоубийство и во всех ли случаях? Добро ли есть – жертва самого себя во имя других? Ведь если двое любят друг друга так, что готовы умереть друг ради друга, не эгоизмом ли и высшим лицемерным злом будет жертва одного из них? Ведь он обрекает этим второго на те страдания, от которых уходит, якобы «ради любимого» им. И есть ли зло вообще, или все – есть одна тайная и великая правда бытия? Добро ли есть – жертва или угода кому-то? Ведь принося какую-либо жертву из самых чистых побуждений, мы делаем это в наслаждение себе, даже если поступок и приносит нам неудобство или боль. Так не лживым ли и завуалированным эгом и самоугодством это будет? Есть ли зло в гневе? Ведь именно гнев на обидчика твоих близких ведет твой меч и спасает твоих родных… Я ставил вопрос над каждой вещью, и был низвержен от Престола Господня. Увы… – демон печально склонил голову. – Я не зло. Я мудрость, которая просто ставит вопрос… Одинокая в своем вселенском проклятии…

– Ты так говоришь, будто бы ты один, – заметил Драгомиров. – Разве не было других падших ангелов?

– Других?.. – как-то загадочно усмехнулся силуэт. – Ведь, как в Евангелие, да? Легион – имя мне, потому что нас много. Один – в своем бесконечном и пустом одиночестве. Легион – в своих стенаниях и вопросах. Один – в той клевете и пустой ненависти обманутых. Легион – в помыслах и деяниях. Я множествен и бесконечен в своих мирах и вселенных. Я сиротски одинок в своей немоте к Богу…

– Ты очень странный, – признался Марк. – И от того, возможно, страшный. Что нужно тебе?

– Ну вот, и ты меня боишься, а, главное, не доверяешь, – произнес демон, и на часть его лица упал тусклый свет луны. Бледный, очень печальный, но очень красивый мужчина с длинными волосами черного цвета и очень глубокими, очень мудрыми и доброжелательными глазами. – Впрочем, я не виню тебя. Все в этом мире обманно. И твои сомнения столь же самообманны, как и твои «защитные призывания» Господа Бога, в которого ты, увы, не очень-то веришь и уж точно не доверяешь. Я знаю. Просто в мире так много теней и солнечных зайчиков, что никто не в силах видеть суть вещей, знать правду. Невозможно самому постичь границы бесконечности, познать таинства Вселенной и ее законы, понять смысл бытия, проникнуться тайнами лабиринтов времени и законами, коим те подчинены… Нельзя самому блуждать между мирами, постигнуть хаос и строгий закон, понять таинство смерти, увидеть мир без иллюзий и лжи… А я, к несчастью, обречен на это вечно…

26

Саваоф – одно из ветхозаветных имен Бога.