Страница 17 из 140
После распустившихся павлиньих хвостов всегда слышался треск бьющихся в лобовой атаке рогов.
— Олени, — протянул Гордей. — Вы — олени!
Все резко замолчали, и он понял: это первое, что сказал за весь вечер. Звук собственного голоса показался глухим и чужим, словно принесённым эхом издалека.
— Брейк, спортсмены, — добавил всё так же отстранённо.
— Гордеев, — тихо выдохнула Нира. — Ты…
Она назвала его по фамилии. Даже на работе мало кто помнил, что Гордей — это не настоящее имя. Он торопливо протолкнул ком в горле новой порцией коньяка и тут же спросил, возвращая всех в день сегодняшний.
— Но… Почему ты здесь?
— А что? Мне нельзя здесь быть? — она покачала головой.
— Конечно, можно, но… Нира, ты числишься погибшей! Уже восемнадцать лет. И ты — тут, как ни в чём не бывало, пьёшь с нами коньяк и…
Он наконец-то произнёс это.
Нира засмеялась:
— Может, я так сильно по вам скучала, что восстала из мёртвых мертвецов? Боги растрогались и всё такое…
Она в школе так и говорила, заканчивая фразу «и всё такое». И «мёртвые мертвецы»… Так могла сказать только Нира.
— Во даёшь, — охнул Мика.
Все замерли. Почему-то в пыльном, заброшенном баре — призраке прошлого — поверилось и в это. Восставшая из мёртвых Нира.
— Это вы даёте! — звонко расхохоталась она. — Повелись!
И крикнула в темноту едва угадываемого диско-зала:
— Булен, они поверили, что я восстала из мёртвых!
С той стороны не раздалось ни звука, но троица отмерла, зашевелилась, Эд, кажется, даже тонко хихикнул.
— Как хорошо, — она вдруг с невероятным удовольствием склонила голову к плечу и опять ни с того ни сего повторила, — как здесь хорошо…
— Но, Нира… — серьёзно сказал Гордей. Он не собирался поддаваться на её шутки. — Что же случилось? Ты исчезла, а полицейские нашли твою майку и джинсы тоже… И… на них твоя кровь…
— Ах, это, — она тихо засмеялась, словно приглашала их разделить какую-то немного смешную, немного постыдную тайну. — У меня не вовремя начались женские дни. Я стянула штаны и футболку в одном из фургончиков на барахолке. Рано-рано утром, когда никого не было. Почему-то хозяин фургончика оставил всё это барахло на ночь прямо на рынке. А майку и джинсы выбросила. Но…
Она вдруг прервалась и, поражённая, уставилась на них.
— Вы… Нет, ну, в самом деле… Вы серьёзно… Неужели?
Нира шумно вздохнула. Гордей впервые поднял на неё глаза. Как будто под гипнозом. Он с трудом понимал, что происходит, только жадно рассматривал её и знакомое, и незнакомое лицо.
Прямой, чуть вздёрнутый на кончике нос с тонкими ноздрями, черные аккуратные брови, веки — выпуклые, тронутые перламутром. Чистое золото локонов над гладким круглым лбом.
— Ну же… Вы что? Это очень просто. Мне всё опостылело. И город этот с дурацким провинциальным названием — Яруга, и этот пропахший пивом и потом бар, который должен был перейти мне, как «семейный бизнес».
— «Лаки», наверное, приносил неплохие деньги, — оправдывая сказку своей юности, вставил Эд.
Нира понизила голос:
— Очень. Очень хорошие деньги. Здесь концентрировалось всё, что их приносит: похоть, кайф и игрушки, которые так нравятся большим мальчикам. Просто наступил момент, когда я осознала, что не хочу ничего этого. И сбежала. Туда, где меня никто не смог бы найти. Сразу вышла замуж и сменила фамилию. А заодно и имя.
— Тебе было шестнадцать, — изумлённо вытаращил глаза Мика. — Какое замуж?
— Возраст согласия, разве нет? — она подмигнула ему. — И зачем существуют хорошие друзья в нужных структурах и деньги, которые делают эту дружбу невероятно прочной? В общем, я сейчас вовсе не Нира Эльман. А Наталья Заволоцкая.
— Красивая фамилия, — недовольно буркнул Эд.
— А то!
— Ты совсем не изменилась, — горячо выдохнул Мика. — Всё такая же…
Он ладонью изобразил над столом непонятный знак.
— Нира, — наконец выдохнул он. — Всегда была и будешь — Нира, а вовсе не какая-то там Наталья Заволоцкая.