Страница 18 из 140
Ночью Гордей несколько раз вставал, чтобы попить, но всё время забывал про воду. Он распахивал холодильник, где толпились бутылки с минералкой, зависал перед ним на несколько минут, закрывал и возвращался в постель снова. Потом спохватывался, что ещё хочет пить, откидывал одеяло, и всё начиналось по новой. Когда Кайса встревоженно хлюпнула во сне, он решил не шляться туда-сюда, а остался на кухне.
Сидел, смотрел в тёмное окно и думал. Хотя… Какое там — думал... Вспоминал.
Она была ниже его на голову. Такого же роста, как Кайса. Они могли бы одинаково ощущаться правым боком, когда шли с Гордеем под руку. Но… Нет. Нира брала лениво, вальяжно, не сомневалась: держит то, что принадлежит ей по праву.
Кайса хватала торопливо, цеплялась маленькими тонкими пальчиками так крепко, что Гордей, когда она отпускала его, всё ещё ощущал их на коже. Однажды он не вытерпел и сказал: «Ты хватаешься за меня, как за спасательный круг», а она нисколько не удивились: «Так оно и есть».
Сам Гордей схватился за Кайсу, как за спасательный круг, один единственный раз в жизни, и это решило его судьбу. Восемнадцать лет назад.
Никто сначала не понял, что с Нирой случилось что-то страшное. И Гордей тоже не понял. Слишком злился и на неё, и на себя: они поссорились накануне.
Полиция связалась со школой. Весь класс собрался на консультацию, их тогда мучили перед экзаменами половину лета. Первым в кабинет директора вызвали почему-то Эда. Не успел он вернуться, как математичка, тихо переговорив с кем-то за дверью, кликнула Кайсу.
Вернувшийся Эд, проходя мимо парты Гордея, шепнул:
— Нира пропала… Там менты…
Гордея бросило в холодный пот. Он думал, Нира заболела после вчерашнего, или так рассердилась на него, что не пришла в школу. И разозлился ещё больше. Подумал, что она назло. Скрывается где-то, чтобы досадить ему, Гордею. Мысли пакостные, мерзкие, недостойные, но он ничего не мог с ними поделать, и вся эта гадость лезла к нему в душу, вызывая приступы головной боли.
— Гордеев, — чётко произнесла математичка, — теперь ты. К директору.
Их оказалось двое в кабинете — поджарый следователь средних лет и молодая тётка с добрыми глазами. Психолог, как понял потом Гордей.
— Имя, фамилия, полных лет…
Гордей отвечал сухо и однозначно, чтобы они не подумали, что он волнуется.
— Ты её бойфренд?
Он стиснул кулаки, приказав себе не наливаться краской.
— Нет… Да… Кажется…
— Почему — кажется?
Кровь всё-таки хлынула Гордею в лицо.
— Немного поссорились, — буркнул он, опуская взгляд. — И мы не встречались официально.
— Совсем немного? — как-то очень ехидно спросил его следователь, и Гордей вдруг испугался.
Прямо в тот момент понял, что всё серьёзно, а в сердце вошла холодная игла. Нира не прячется после их ссоры. С ней и в самом деле произошло что-то очень, ОЧЕНЬ плохое.
— Это из-за меня, — сказал он, ещё не зная, что именно «из-за него».
— Так, — взбодрился следователь, — а теперь…
— Мы поссорились, — перебил его Гордей. — Я нечаянно ударил её локтем по носу, пошла кровь, я хотел помочь, но Нира убежала.
Он замолчал. Не боялся, просто стало невыносимо противно от самого себя.
— А дальше?
— Всё, — Гордей с удивлением посмотрел на следователя.
Что ещё ужаснее он собирается услышать?
— Я вернулся домой.
— Тебя кто-то видел?
— Мика видел, ой, точнее Михаил Давыденков, как я шёл домой. Он со мной хотел, но я его отшил.
— Почему?
— Хотелось побыть одному, — серьёзно сказал Гордей. — Дома были родители. Они подтвердят, что я сразу лёг спать.
Мучительная игла, с тех пор ни разу не покидавшая его сердце, прорезала ледяным холодом. Больше никогда и ничего не становилось как прежде.
Они все повзрослели сразу за несколько дней. И Мика, и Эд. И он, Гордей.
Сначала нашли одежду Ниры, возле вещевого рынка, который недавно к общему неудовольствию перенесли из центра на самую окраину города. За рынком начинался уже лес, и в кустах, на обочине шоссе, кто-то из проезжающих продавцов и увидел порванные, окровавленные тряпки. Человек понял, что одежда из очень недешёвых, и совсем недавно была на ком-то приличном, заподозрил неладное. И оказался настолько сознательным, что принёс вещи в полицию. На всякий случай. Там Лора Эльман сразу опознала одежду дочери.
И закрутилось.
Они впервые так дико напились тогда втроём — Мика, Эд и Гордей, от страха перед случившимся, от невыносимой беспомощности.
Гордей потерял друзей по пути на рынок, к тому месту, где нашли её одежду. У них не оказалось ни могилы, на которую они могли бы прийти, ни памятника, перед которым попросить прощения. Только это место связывало оставшихся с ушедшей Нирой.
И ему показалось, что её блузка промелькнула между деревьями, и Гордей бросился к ним, вонзил подобранный тут же металлический дрын в земляной холмик, из которого торчал яркий обрывок. Это был всего-навсего старый полиэтиленовый пакет, зацепившийся за куст и придавленный нанесённой ветром землёй, но Гордей так ясно видел плечо блузки, и Ниру там, в промозглом, подземном плену, лицом вниз. Без сознания, только тонкие дорожки земляной пыли бегут в разные стороны, подрагивая от её дыхания. Она жива, эта мразь не убила её, просто бросила, и Нира сейчас отчаянно борется за жизнь, надо только ей помочь, освободить, отвезти в больницу, и всё наладится. Он то хватал дрын, то принимался раскидывать землю голыми руками, сдирая их до крови.