Страница 115 из 140
Журналист проделал очень даже неплохую, по мнению Гордея, работу. Он встречался с близкими погибших девушек, расспрашивал досконально об их прошлом. Один случай выглядел сомнительно с точки зрения мистики, так как жертву незадолго до этого бросил вполне материальный подлец. Подруга не назвала имени, так как и сама его не знала, будущая утопленница встречалась тайком с женатым и, кажется, довольно влиятельным человеком. Когда забеременела, отец ребёнка приложил все силы, чтобы замять скандал. Но она, кажется, не согласилась делать аборт. Так что, возможно, её и подтолкнули к самоубийству, а затем подогнали эту гнусную историю под подвернувшуюся кстати мистику, чтобы замести следы.
Две другие девушки… Вот тут действительно оказалось много непонятного. Одна из них была очень близка с сестрой-погодкой, и по уверению той, не имела от неё никаких секретов. Со времени трагедии к моменту встречи с журналистом прошло несколько лет, и сестра рассказывала обо всём, что знала, уже просто с тихой печалью.
Аня никогда не встречалась с парнями, большую часть времени сёстры проводили вместе. Всё началось с момента, когда в начале июля — «Как раз накануне Ивана Купала, такая стояла жара», заметила сестра девушки — они пошли купаться к обломкам вышки у старого моста, и Аня заплыла слишком далеко от берега. Таня, потеряв сестру из вида, уже начала беспокоиться, но та появилась вдруг не из воды, а замаячила пятном, медленно приближающимся от наполовину разобранной вышки. Ноги и руки Ани тряслись, будто она испытала напряжение на пределе сил, а губы посинели и дрожали. Но глаза блестели лихорадочным счастливым светом, и сестра, кажется, совершенно не замечала, что от усталости вот-вот свалится на землю.
— Ногу схватила судорога, — объяснила она, — я забилась, запаниковала, быстро потеряла силы и ушла под воду. Думала — всё, конец мне, и вдруг услышала такую прекрасную песню… Нечто совершенно нереальное, настолько волшебное, что мне стало вообще всё равно — умру я или останусь в живых, лишь бы эта мелодия не прекращалась. Это было так сладко…
— Дурочка, — крикнула Таня, набрасывая на ледяные плечи сестры полотенце, — ты, наверное, уже какую-нибудь клиническую смерть пережила, вот тебе и мерещилось… всякое…
Аня покачала головой.
— Нет, я бы поняла, что мерещится. А это так…
— Как ты выплыла? — Таня постаралась сменить тему, почему-то вызвавшую у неё омерзительное чувство.
Непонятно, кстати, почему.
— Выплыла? — удивилась Аня. — Меня подхватило и вынесло. Этой вот песней. Он меня спас.
Таня решила, что ей послышалось. Какой такой он? Никого на всём диком пляже и в помине не видно. Несмотря, кстати, на жару, берег оказался совершенно безлюдным, и это тоже было странно.
С тех пор Аня стала как бы не в себе, рассказывала Таня. Замирала надолго, отвечала невпопад, стала ставить уличные туфли в холодильник, а один раз Таня обнаружила в кастрюле с супом ключ от дома, который накануне они безуспешно искали по всей квартире.
— Да что с тобой? — спрашивала она, но Аня только недоумённо пожимала плечами:
— Музыка же… Неужели не слышишь?
А вскоре Аню начало тошнить по утрам, и очень красноречиво налилась грудь. Таня бы заподозрила беременность, но они всё время проводили вместе, спали в одной комнате, ходили парой в магазин… Кого и где бы могла повстречать Аня, да ещё и влюбиться настолько, что допустить так близко?
Но через несколько месяцев полез живот. И это уже никак не скрыть. Он становился всё больше, а лицо Ани — всё худее и синее. Глаза, провалившиеся в коричневые тени, жутко блестели из них нездоровой радостью.
И этого не могли не заметить родители. Они схватились за головы, потом — за Аню, и поволокли её к врачу. Диагноз был ясный и неотвратимый: седьмой месяц.
Кричали почему-то на Таню. За то, что не уследила. Хотя она и родилась раньше Ани всего на год, но номинально числилась старшей. В пропахшей валерьянкой комнате держали семейный совет. Постановили: рожать, хотя и так ясно, что деваться некуда. Седьмой месяц. Шутка ли?
Когда постановили, несколько успокоились. Мама даже как-то повеселела, кинулась зачем-то искать старые игрушки девочек, рассуждать, какие на первое время нужны кроватка и пелёнки.
А ночью Аня пропала. Таня не слышала, как она поднялась с постели и вышла из комнаты, а потом и из дома. Нашли её уже ближе к вечеру. На всё том же проклятом диком пляже. Талия у покойницы опять стала тонкой, как до беременности, а на лице застыло неземное, счастливое выражение.
— Я до сих пор так и не поняла, что случилось тогда, — сказала журналисту Таня. — Не понимаю и всё. В голове не укладывается.
Второй случай был очень похожий, молоденькая сотрудница местной библиотеки умненькая серая мышка в очках с классической грубой оправой услышала прекрасную песню, когда ходила рисовать какие-то пейзажи на берег реки. Из близких у неё в Яруге имелась только коллега, подходящая по возрасту, девушки приехали по распределению из вузов других городов. Коллега и рассказала журналисту, что подруга изменилась в одночасье, тоже стала рассеянной, задумчивой, улыбалась некстати и всё время пыталась напевать какую-то мелодию.
Закончилось так же. Только рассказчица заметила внезапную тошноту у подруги раньше, чем Таня у сестры, и пыталась заставить сделать аборт. Библиотекарша стояла за будущего ребёнка насмерть, не слушая никаких разумных доводов, и та отступила. А потом девушку нашли на берегу у вышки. Уже без плода и со счастливым выражением на лице.