Страница 111 из 140
— Вот и всё, — как-то совершенно безнадёжно закончил Эд. — Не знаю, что это за болезнь такая. Наверное, нервы или психика, да? Я думаю, может, от таблеток, которые пил, ну, чтобы это…
Он смутился.
— Когда Нира вернулась, я тренироваться стал, гири, отжимания там… Сначала — дома, затем хотел в качалку записаться. Не успел, как-то навалилась эта хрень… А таблетки купил, чтобы мышечную массу и всё такое…
Гордей покачал головой.
— Я не думаю. Всё, конечно, может быть, только… Ты знаешь, чей это костюм?
Эд как-то сжался весь, побледнел даже за слоем грима, щедро облепившего его лицо.
— Нннет…
Он выпалил это слишком торопливо, и Гордей понял: знает.
— Вспомни, Эд, — ласково сказал он. — В тот вечер, восемнадцать лет назад. У шеста танцевал парень в точно таком же костюме и парике. Патрик, безобидный фрик с отклонениями в развитии. Вернее…
Он замешкался. Всё было сложно, а теперь становилось и вовсе невыносимо запутанным.
— В общем, я узнал кое-что недавно. В тот вечер у шеста, кажется, был уже не Патрик, кто-то другой, притворяющийся им…
Гордей решил пока не говорить и без того чересчур растерянному Эду, что Патрик к тому времени замерзал совершенно голый на берегу скованной льдом Яруги. Он хотел успокоить друга, но никак не мог заставить себя протянуть руку, чтобы потрепать Эда как обычно за плечо. Это существо, которое говорило как Эд и даже изредка напоминало друга, вызывало у него жалость пополам с омерзением.
Гордей вообще с детства не любил ряженых. Тех, кто даже в шутку и на потеху публике выдаёт себя за кого-то другого. И если к женщинам он относился снисходительно, то мужиков в подобном обличии старался обходить десятой дорогой.
— Знаешь, — сказал он Эду, так и не дотронувшись до него. — Ты бы это… Как тут умываешься, когда заканчиваешь своё… представление? Сними грим и тряпки, а? И мы поговорим. Ты же голодный, наверное, если уже сутки тут торчишь?
Эд понял, что Гордею невыносимо на него такого смотреть. Он сжался виновато, но покачал головой.
— Ещё не время, — ответил тихо и упрямо. — Я знаю, что ещё не время снимать маски.
— А ещё ты знаешь Патрика, — твёрдо сказал Гордей. — И не ври мне. Давай, снимай свою эту… маску «ничегонезнания».
Эд съёжился ещё больше, стал совсем какой-то крошечный. Маленький стрип-клоун со старческим размалёванным лицом.
— Ну да, — произнёс он сквозь силу, неохотно. — Только… Это, между нами, ладно? Я не очень горжусь тем, что сделал, когда был пацаном.
— И ты тоже, — вздохнул Гордей, уже ничему не удивляясь.