Страница 106 из 140
«Неужели люди, которых никогда не любили, превращаются после смерти в котов?» — почему-то думал Гордей, направляясь к «Лаки».
Он имел в виду Тиму-Булена, но, конечно, думал так совершенно безотносительно к реальности. Метафизически и символически.
Общей для всех истины не существует. Просто потому, что каждый видит то, что хочет. Можно искать в любой мелочи мистические знаки, а можно в самом невероятном событии докопаться до реальных его объяснений. Гордей предпочитал второе. Если ему удастся поймать этого неуловимого оборотня и как следует поговорить с ним, всё станет ясно.
Жаль только, что приходится действовать в одиночку. Эд пропал, а Мика ещё не пришёл в себя окончательно. И Гордей уже несколько притомился придумывать реальные оправдания странным событиям, а помощи ждать не приходилось.
Воровато оглядываясь: не видит ли кто, он обошёл здание бара с порядком обветшавшей парадной стороны, минуя вывеску «Продаётся». Снег, активно плывущий последнюю неделю, почти везде стаял. Площадка перед баром даже успела подсохнуть. Но на заднем дворе в вечной тени слепых руин заброшенного завода ещё толпились серые, грязные сугробы.
Гордей заходил в «Лаки» с заднего двора всего один раз, восемнадцать лет назад, и то его вела за собой Нира. Он помнил этот путь менее чем смутно, в памяти всполохами возникали куски коридора и тут же исчезали, поглощённые тьмой прошедшего времени.
С этой стороны окно было всего одно: небольшое и высокое, но не настолько, чтобы через него так уж трудно залезть внутрь. Мысль попасть в «Лаки» таким образом почему-то казалась Гордею менее преступной, чем выбив дверь. Хотя в юридических тонкостях подобного рода ему не приходилось разбираться до сих пор.
— Через окно, наверное, не так криминально, как со взломом, — прикинул он.
Когда-то отец учил Гордея вещам, которые, по его мнению, могут пригодиться в жизни настоящего мужчины. В том числе — карабкаться по вертикальной плоскости. Азы премудрости маленький Лёша Гордеев постигал на искусственной альпинистской скале для тренировок пожарных.
Конечно, проникновение в чужой дом с корыстной целью не входило в планы отца. Он и представить себе не мог, что Гордею навыки понадобятся именно один единственный раз и в таких обстоятельствах.
С точки зрения «покорения альпинистской стены», этот штурм выглядел довольно простым. Но и Гордей уже был далеко не юркий малец.
Оказалось, что тело ещё помнило заученные движения. Правда, минут пять оно сопротивлялось, и Гордей пару раз свалился, хорошо хоть не с приличной высоты. В конце концов, он добрался до окна, уже приготовившись выбивать стёкла, но к его радостному удивлению, фрамуга отворилась сама, от одного только касания. Перевалившись через подоконник, Гордей упал вниз, на холодный и сырой пол. В глазах стало темно, но не от того, что он ударился, а по вполне объективным причинам: свет в эту бетонную коробку поступал только сверху. Из того узкого, словно прищуренного окна, через которое Гордей и попал сюда, и скудного освещения явно не хватало на весь это склеп.
Мысль о гробнице сразу пришла ему в голову, как только Гордей очутился внутри. Промозглая влажность, тёмная сырость — живые люди сторонятся подобных мест. И самого Гордея в нечто такое могли втянуть только чрезвычайные обстоятельства.
Он сориентировался, быстро поднимаясь с неприятно выстуженного пола. Входная дверь с заднего двора должна быть правее окна. Из служебного холла, насколько он помнил, лестница ведёт вниз, в полуподвальные помещения. Склад, хозяйственные комнаты и прачечная. Затем — гримёрки для стиптизёрш и приглашённых исполнителей более «высокого жанра», комнатушки, наскоро разделённые хлипким гипсокартоном из ещё столовского пищевого цеха. Еду в «Лаки» не готовили, привозили закуски, которые оставалось только разогреть, и всё, что касалось кухни, отмерло за ненадобностью.
Если он свернёт вправо и пройдёт по коридору, подсвечивая мобильным или фонариком на брелоке для ключей, то… А что Гордей тут надеялся найти? Для чего взял грех на душу и проник несанкционированно на чужую частную собственность?
Конкретно он сильно сомневался, что вот тут же найдёт спрятавшегося в чреве «Лаки» Булена и вытрясет из него правду, что за чертовщина тут творится, но твёрдо знал, что должен хотя бы попытаться это сделать.
А ещё…
Кто-то таился в зловещем «Лаки», выставленном на продажу.
Гордей кожей чувствовал, что сейчас он в доме не один. Это не пугало, нет. Странным образом раззадоривало, возбуждало, впрыскивало адреналин. Гордей вдруг превратился в юнца, впервые летящего на свидание. А если ещё вернее: крутолобым, глупым от избытка молодости и силы щенком, мчащимся за белкой.
Он, сдерживая себя, чтобы не побежать, осторожно свернул направо и, как ожидал, очутился на тёмной лестнице. Не длинной — всего несколько ступенек, но свалиться в полной тьме совсем не хотелось. Гордей знал, как люди умудряются пострадать, даже упав с невысокой табуретки. Он включил телефон и пошёл вниз, а потом вглубь, стараясь наступать ровно туда, куда падало смутное пятно дёргающегося света.
Как ни старался Гордей двигаться тихо, у него это получалось очень плохо. Что-то скрипело под ногами с каждым шагом, потрескивало справа и слева. Пол казался неровным, он вспучился местами от времени, и Гордей даже видел, как в небольшом пятнышке света от мобильника клубится лёгкий, сверкающий туман.