Страница 105 из 140
Мика помотал головой.
— Не может быть, чтобы трава — из стен жилого дома и прямо на глазах… «Ложись», — говорит, я и лёг. «Всё, что ты знал — неправда, это не лучше и не хуже, а совсем по-другому» … Они меня обступили все — Кайса, Нира, потом ещё какая-то женщина незнакомая, и Облако появилась. «Главное, что тебя там ждут…» Я лежу, а они все надо мной склонились и смотрят так… С такой любовью, что у меня голова закружилась. Словно понял в этот момент что-то самое главное. «Ты не выбираешь смерть, но во что превратиться после жизни: в дерьмо или песню, это каждый определяет сам». И тут…
Мика с сожалением посмотрел на Гордея.
— И тут на меня удары посыпались. Открываю глаза: ты по щекам молотишь. В тот самый момент истины.
— Чушь, — сказал Гордей и вдруг, неожиданно для себя, обнял Мику за плечи. — Вся эта мистическая любовь — полная ерунда. Какая истина, Мика? Помнишь, как мы с тобой на Яруге у нашей дачи щук ловили, а? Ты ещё несколько комаров тогда нечаянно съел и ругался. А отец услышал и тебя за ухо схватил, помнишь?
Мика кивнул. В глазах его появилось что-то далёкое, детское, настоящее. Истинный Мика, тот, каким его планировал, наверное, Господь. Он возвращался.
— Вода, как парное молоко, — сказал, задумчиво улыбаясь. — Девчонки купаться полезли, весь клёв взбаламутили, тогда и мы — за ними. Звёзды… Крупные такие звёзды… И камень огромный в воде, за день солнцем прогрелся. Мы лежали, наплававшись и набесившись, на этом камне. Пахло и водой, и звёздами, и луной, и… коровьими лепёшками с другого берега несло…
— Там хозяйство большое было, коровники, — засмеялся Гордей. — Вот тот вечер — это настоящее. Истинное. Река, комары, звёзды. А то, что ты слышал и ощущал — глюки. И всё остальное — наносное, оно отлетает, как шелуха. Не давай себе обрасти всякой гадостью, вот и всё. Держись за этот вечер, он и есть настоящий маяк твоей судьбы. Сверяй всё по нему.
— Но я сделал это, — упрямо сказал Мика, с неохотой покидая память о том вечере. — Никуда не денешься…
— Не знаю, как насчёт дерьма или песни, в которую выбираешь превратиться, — сказал уверенно Гордей, — но моя фельдшер всегда приговаривает: «Жизнь прожить, не поле перейти». Ни один человек не может оставаться кристально чистым, каждый, даже самый лучший, совершает поступки, которыми не гордится. Люди при соприкосновении делают друг другу больно, это я уже точно знаю. Даже не желая и не собираясь, как ёжики колют самых близких иголками. Никуда от этого не деться. Это тоже — жизнь.
— И ты? — изумился Мика. — Такой безупречный, кололся иголками и совершал?
— Конечно. И до сих пор совершаю то, чем ни капли не горжусь. И, пожалуй, я не буду тебе об этом рассказывать. И вообще никому и никогда.