Страница 104 из 140
Гордею казалось, он знает о друзьях абсолютно всё. И если Эда он мог ещё подозревать в каких-то скрытых мыслях, то Мика всегда казался прочитанной книгой. От корки до корки и не один раз.
— Я подставил Ниру, — вдруг сказал Мика. — И всё это время думал, что она ничего не знает.
«Подставить» — это совершенно не вязалось с Микой, который в любой ситуации пёрся напролом.
— В тот вечер накануне исчезновения Ниры…
Ну, конечно… Безнадёжно тоскливо подумал Гордей. Конечно, это связано с тем вечером, куда они все снова и снова возвращаются помимо своей воли.
— Мы топтались у «Лаки», собирались на тусовку. Помнишь?
Гордей кивнул. Ещё бы! Ему уже разные люди обмусолили случившееся со всех сторон. Этот вечер как постыдная болезнь: каждый переживал его последствия в одиночку. Видимо, пришла пора посмотреть с точки зрения Мики.
— Ни тебя, ни Эда нигде не было, я курил в тополях, ждал, пока вы придёте.
Они все заблудились в этих чёртовых тополях. Ходили на небольшом пятачке, искали друг друга, но не видели. Словно кто-то заморочил, отвёл глаза.
— И приехали взрослые пацаны на байках. Человек семь. Мотыки поставили, тоже ждали кого-то. Пару-тройку я знал, они с Толяном Риткиным тусовались. Один ко мне подошёл поручкаться, я спросил: они на дискотеку? Он заржал и сказал, что у них — своя дискотека. Ничуть не хуже. А потом… Я увидел, что ты у входа мелькнул, собрался ломануться туда. И… Ниру ещё увидел. Обрадовался, но тут эти гандоны к ней наперерез. Окружили, гогочут. Знаешь, я много раз представлял такую картину… И как я спасаю Ниру, но тут… Что-то ноги связало и руки, голос пропал. Колени подкосились, на землю осел. Ни крикнуть, ни двинуться с места. Только в голове молотится: их много, они взрослые, ну и банда-то с Толяном тусуется, значит, бедовые. Куда я против них? Сижу как идиот в кустах и смотрю, хотя всё вокруг кричит: добром дело не кончится. Она меня не видела, конечно, её эта шарага в плотное кольцо взяла. И… Гордей она сопротивлялась, как львица, попавшая в капкан.
— И ты, когда она вернулась, раздувался, как индюк и играл бицепсами? После всего этого? Словно ничего такого не случилось? И молчал все годы?
Мика съёжился, показалось даже, что прижал уши как кот.
— Впрочем, я тоже…
Гордей в сердцах махнул рукой…
— Э-эх…
— Я думал, никто не знает, — виновато продолжил Мика. — Они мотыки свои завели, на один её умудрились закинуть, когда какой-то чувак подбежал. И опять же: смотрю, как они против него одного сцепились, а сделать ничего не могу. Так и просидел… Сволочь я и скотина трусливая. Чувак тот Ниру отбил, увёл куда-то, а душа моя с тех пор так и осталась сидеть в тех кустах. До сих пор сидит.
— Стоп! — сказал Гордей. — Ты этого чувака, что Ниру отбил помнишь? Он тебе не кажется знакомым? Вот сейчас — не кажется?
Мика вяло пожал плечами:
— Так там темень стояла, в тополях-то, откуда я мог лицо его видеть? Далеко же… Пацанов Толяниных я узнал, только потому что один из них ко мне перед этим подходил. Мразь…
— Чёрт, — сказал Гордей. — Оказывается, Ритка Облако всех так или иначе втянула в эту историю.
— А Ритка-то тут причём?
Гордей не хотел говорить плохо о покойной, но обстоятельства потребовали всё рассказать.
— Она подговорила брата унизить Ниру.
Мика слушал внимательно, по лицу пробегали все оттенки ощущений: от неверия до гадливости.
— Блин, но она же с нами… Слушай, я не любил её за многие вещи, но что такая крыса… Она же тусовалась иногда с нами, Нире боялась слова сказать, в глаза её преданно заглядывала. Вот тебе и…
Мика махнул рукой. Ничего не исправить, и даже наказать подлюгу уже не получится. Ещё и с этим придётся жить.
— А кого ещё? — вдруг спросил Мика. — Ты сказал, она втянула всех. Тебя-то как?
— Я сам свалял дурака, — признался Гордей. — Без участия Облака, что меня, конечно, не оправдывает. Бросился в какие-то глупые ревности и обидки, оставил Ниру одну. Вот как ты, на растерзание.
С каким презрением к нему уголовник Толян сказал «твоя королева» …
— А вот Кайса… Её Ритка вляпала в самую грязищу. Заставила выманить Ниру к месту, где поджидала эта банда.
— Да ну? — кажется, Мике стало легче, что не он один оказался замаранным.
«Несчастья многих — половина утешения», где Гордей слышал такое?
— Ну да, — подтвердил он. — Кайса сама на днях мне рассказала. Но вернёмся к нашим баранам, то есть понимаешь к кому? Чего ты это лежбище готическое-романтическое устроил?
— Так этот Булен… Мурлыкал мне прямо в сердце, словно язвы выворачивал. Что никому я никогда и даром не сдался, единственное, что вспомнить могу: эту историю в тополях, и как подонком на самом деле оказался. И так, знаешь, тоскливо-тоскливо, беспросветно. Даже Ритка ушла, которой я хоть немного, но был нужен… И про вас говорил: все женились, разошлись, ничего не осталось. Словно мы глубокие старики, и всё теперь — поздно. «Есть другое», — так он несколько раз повторил. «Другое, вечное и необычное, тебя там ждут». И трава эта появилась, так пахла… Слушай, я сейчас вспоминаю, она же прямо из стен как бы выросла. Не, наверное, они меня точно обкурили чем-то…