Первый закон

— А теперь, похоже, чей угодно сын может получить образование и дело, и стать богатым. Всё больше и больше растёт богатство и влияние купеческих гильдий — торговцев шёлком, торговцев пряностями и иже с ними. Наглые, самоуверенные простолюдины диктуют свою волю тем, кто по роду выше них. Их жирные жадные пальцы теребят струны власти. Это почти невыносимо. — Он содрогнулся, шагая по комнате.

— Инквизитор, я буду говорить с вами честно. — Архилектор изящно махнул рукой, словно его честность была бесценным даром. — Союз никогда прежде не казался таким могущественным, никогда не контролировал больше земель, но за этим фасадом мы слабы. Не секрет, что король уже совершенно не способен принимать решения. Кронпринц Ладислав — фат, окруженный льстецами и болванами. И не думает ни о чём, кроме азартных игр и нарядов. Принц Рейнольт намного лучше подходит для трона, но он младший сын. Закрытый Совет, который должен править этим тонущим судном, набит жуликами и интриганами. Некоторые, может, и лояльны, некоторые определённо нет, и каждый стремится затащить короля в свою сторону. — Как печально, ведь очевидно, что все они должны тащить его в твою сторону?

— Тем временем Союз осаждён врагами, опасности есть и за нашими границами, и внутри. В Гуркхуле новый энергичный император, который готовит свою страну к очередной войне. Северяне тоже берутся за оружие и шныряют на границах Инглии. В открытом совете дворяне кричат о древних правах, в то время как в деревнях крестьяне кричат о новых. — Он глубоко вздохнул. — Да, старый порядок ломается, и ни у кого нет искренности или мужества, чтобы его поддержать.

Сульт замер, глядя на один из портретов: массивный лысый человек в белой одежде. Глокта сразу его узнал. Цоллер, величайший из всех архилекторов. Неутомимый воитель Инквизиции, герой палачей, бич неверных. Цоллер сердито и злобно смотрел со стены, словно даже после смерти мог испепелить предателей одним взглядом.

— Цоллер, — проворчал Сульт. — В его время всё было проще, это несомненно. Ни стонущих крестьян, ни жуликов-торговцев, ни недовольных дворян. Если люди забывали своё место, им напоминали раскалённым железом. И о любом брюзжащем судье, который осмелился бы заныть об этом, больше никогда уже не слышали. Инквизиция была благородным учреждением, в котором работали самые лучшие и самые блистательные. Единственным их желанием и единственной наградой было служить своему королю и искоренять неверность. — О, в старые дни всё было грандиозным.

Архилектор уселся на своё место и склонился над столом.

— А теперь у нас третьи сыновья разорившихся дворян могут набивать карманы взятками, а полукриминальные отбросы — удовлетворять свою страсть к пыткам. Наше влияние на короля постоянно слабеет, наше финансирование постоянно урезается. Когда-то, Глокта, нас боялись и уважали, а теперь… — Мы жалкая подделка. Сульт нахмурился. — Ну, всё уже не так, как раньше. Интриги и измены множатся, и я боюсь, что Инквизиция уже не справляется со своими задачами. Слишком многим наставникам уже нельзя доверять. Их уже не заботят интересы короля, или государства, и вообще чьи-либо интересы, кроме своих собственных. — Наставникам? Нельзя доверять? Я в обморок грохнусь от изумления. Сульт ещё сильнее нахмурился. — А теперь еще Феект[34] мёртв.

Глокта поднял взгляд. А вот это уже интересно.

— Лорд-канцлер?

— Достоянием общественности это станет завтра утром. Он неожиданно умер несколько ночей назад, когда вы были заняты с вашим другом Реусом. Причины его смерти всё ещё вызывают вопросы, но ему было около девяноста. Удивительно, что он продержался так долго. Его называли золотым канцлером, величайший политик своего времени. Прямо сейчас его изображение высекают в камне, чтобы поставить в аллее Королей. — Сульт фыркнул себе под нос. — Величайший дар из тех, на которые каждый из нас может надеяться.

Глаза архилектора сузились до голубых щелочек.

— Если у вас остались какие-то детские представления о том, что Союзом правит король или тупицы-пустословы голубых кровей из Открытого Совета, избавьтесь от них немедленно. Вся власть принадлежит Закрытому Совету. И с тех пор, как король заболел, её там даже больше, чем всегда. Двенадцать человек на двенадцати больших неудобных стульях, и я среди них. Двенадцать человек с очень разными взглядами. И двенадцать лет, в военное и в мирное время Феект удерживал нас в равновесии. Он натравливал Инквизицию на судей, банкиров — на военных. Он был тем стержнем, на котором вращалось королевство. Основанием, на котором оно покоилось, и его смерть оставила дыру. Множество зияющих дыр, и люди будут стремиться их заполнить. Чувствую, скулящий осёл Маровия — этот благодетель человечества в сердце Верховного суда, самозваный защитник простолюдинов — будет первым в очереди. Это зыбкая, опасная ситуация. — Архилектор крепко упёрся кулаками в стол перед собой. — Мы должны убедиться, что ей не воспользуются нежелательные люди.

Глокта кивнул. Думаю, я понимаю вашу мысль, архилектор. Воспользоваться ситуацией должны мы, и никто иной.

— Вряд ли надо говорить, что лорд-канцлер — один из самых могущественных постов в королевстве. Сбор налогов, казна, королевская монета — всё в его ведении. Деньги, Глокта, деньги. А деньги — это власть, вряд ли нужно вам об этом говорить. Новый канцлер будет представлен завтра. Основным кандидатом был наш прежний мастер-распорядитель монетного двора, Сепп дан Тойфель. — Понимаю. Что-то подсказывает мне, что он уже вне рассмотрения.

Губа Сульта скривилась.

— Тойфель был тесно связан с гильдиями торговцев, и в частности с торговцами шёлком. — Презрительная усмешка сменилась насупленностью. — В придачу он был партнёром верховного судьи Маровии. Так что, сами видите, вряд ли из него получился бы приемлемый лорд-канцлер. — И в самом деле. Вряд ли. — Генеральный инспектор Халлек — куда лучший выбор, на мой взгляд.

Глокта посмотрел на дверь.

— Он? Лорд-канцлер?

Сульт, улыбаясь, встал и пошёл к шкафу у стены.

— Больше никого и в самом деле нет. Его ненавидят все, и он ненавидит всех, кроме меня. К тому же он консерватор с суровым характером, который презирает торговцев, и всё, за что они выступают. — Он открыл шкаф, достал два бокала и богато украшенный графин. — Он будет если и не дружелюбным лицом в Совете, то по крайней мере благожелательным, и чертовски враждебным ко всем остальным. Более подходящего кандидата сложно придумать.

Глокта кивнул.

— Он кажется честным. — Но не настолько, чтобы я доверил ему положить меня в ванну. А вы, ваше преосвященство?

— Да, — сказал Сульт, — он для нас будет очень ценным. — Он налил два бокала тёмно-красного вина. — И просто в качестве дополнительной награды, мне удалось назначить нового удобного мастера-распорядителя монетного двора. Слышал, торговцы шёлком готовы языки себе откусить от ярости. Эта сволочь Маровия тоже не очень-то счастлив. — Сульт хихикнул. — Прекрасные новости, и благодарить следует вас. — Он протянул один бокал.

Яд? Медленная смерть в конвульсиях и рвоте на прекрасном мозаичном полу архилектора? Или просто уткнусь лицом в его стол? Но не было никаких иных возможностей, кроме как схватить бокал и сделать большой глоток. Вино было незнакомым, но вкусным. Возможно из какого-то далёкого прекрасного места. По крайней мере, если я умру здесь, мне не придётся проделывать весь этот путь вниз по этим ступенькам. Но архилектор тоже пил, доброжелательно улыбаясь. Так что всё-таки, наверное, я протяну до вечера.