Бельканто на крови

Грозовые тучи заволокли небо от края до края, зато ветер наконец прекратился. Пахло вспаханной землёй и весенней зеленью. Маттео ожидал у церковной стены, помахивая масляным фонарём.

— Чувствую себя кораблём, плывущим к родному маяку, — сообщил Эрик заплетающимся языком.

— Следуйте за мной, ваша милость.

Маттео скрылся в проходе, ведущем в крипту. Эрик развеселился: иногда грешники парят над крышами, а ангелы вьют гнёзда в подземелье. Они пересекли подвал, украшенный могильными плитами, и через знакомую дверку попали в склеп с разбитым алтарём. Две свечи скудно освещали низкое помещение. Между ними замерла янтарная Дева, мистически сиявшая в мрачном подвале нежным солнечным светом.

— Я нашёл этот алтарь, когда гулял по развалинам монастыря. Теперь это место — мой храм, ваша милость. Моя тайна, которой мне захотелось поделиться с вами.

Барон смотрел на воодушевлённое мальчишеское лицо и представлял, как кладёт итальянца грудью на алтарь и сдёргивает со смуглой задницы штаны. Внутри сладко заныло, и он шагнул к Маттео, но в последний момент удержался, сцепил руки за спиной и пьяно пошатнулся:

— Благодарю за доверие, синьор Форти. Вы открыли для меня двери своего храма, и я надеюсь не обесчестить… не опорочить… — Эрику надоело подбирать слова. — Чем мы тут займёмся?

— Мы будем молиться, ваша милость! — Маттео опустился на колени и обернулся: — Вы можете повторять слова за мной или просто слушать.

Эрик встал на колени и поморщился от боли. Насколько приятнее сидеть на подушечке в лютеранской церкви! Можно даже переговариваться с соседями или смущать румяных отроков плотоядными взглядами. Пастор никогда не делал замечаний.

— In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti… — под каменными сводами нежный голос Маттео обрёл внезапную силу и строгость.

Барон старательно выговаривал незнакомые латинские слова, разглядывая по-мужски широкую спину Маттео и по-девичьи округлый зад. Колени всё сильнее ломило от боли. Эрик сдался и сел на холодный пол, исшарканный ногами средневековых монахов. Он растирал колени, тихо ругая ревностного католика. Маттео ничего не замечал. Он молился истово, благоговейно. Его голос взлетал под низкие своды усыпальницы и отражался серебряным эхом.

От коленей Эрик перешёл выше. Огладил свои мускулистые ляжки, потёр полный гульфик. Лучше бы он отправился к безотказной Сюзанне, чем на свидание с кастратом! Винные пары подпитывали раздражение и досаду. Сначала Агнета с абсурдным предложением о замужестве, затем Маттео с католической ересью.

— Не выйдет ничего, синьор Форти.

Маттео оглянулся:

— Что не выйдет?

— Вы привели меня в святое место, а я только и думаю, как забраться вам в штаны. Я безумец. Я проклят и обречён.

— Нет, ваша милость, не прокляты! — Маттео подполз к нему. — Молитесь! Молитесь и трудитесь, и верьте в силу молитвы!

Эрик взял его прохладную руку и прижал к твёрдой выпуклости в паху:

— Как я могу молиться в таком состоянии?

Сдавленно ахнув, Маттео попытался выдернуть руку, но Эрик держал крепко:

— Вы чувствуете? Вы хоть что-нибудь чувствуете? Вы — бестелесное существо, ангельское, безгрешное. Вам не понять, каково это — стоять перед алтарём и гореть в адском пламени. Как вы можете мне помочь, если даже понятия не имеете о той муке, которую я претерпеваю?

— Я тоже не безгрешен! — вырвалось у Маттео.

Его качнуло к Эрику, как на волнах, но он устоял и только облизал морскую соль с горячих губ.

— В чём ваш грех? Вы украли из тётушкиного буфета марципанового зайца? — спросил Эрик.

— Я ребёнок, по-вашему? Пустите руку.

— Не ребёнок, но и не мужчина.

— Вы ничего обо мне не знаете! — Маттео оттолкнул Эрика, и тот повалился на пол. — Вы упиваетесь своими страданиями, но не замечаете других людей. Вас не интересует ничего, кроме вашего отростка!

— Отростка?! — возмутился Эрик. — Будь он у вас, вы бы не говорили о нём так пренебрежительно!

— Да почему вы решили, что у меня его нет?

Маттео поднялся и отряхнул штаны. Он выглядел усталым, но не злым. Эрик смотрел на него снизу вверх и жалел, что поддался вспышке раздражения. Он не хотел обижать соблазнительного католика.

— Простите меня, синьор Форти.

— Ваша милость, — Маттео церемонно склонил голову. — Я читаю утреннюю молитву после завтрака и вечернюю на закате. Если вы почувствуете потребность в молитве, приходите. Реликвия, которую спасла ваша матушка, поможет вам исцелиться.

Барон не собирался исцеляться, но кивнул.

***

Какие грехи замаливал кастрат в разрушенной крипте? Барон ломал голову, но дальше украденной конфеты его соображения не продвинулись. Юхан тоже ничего не знал о кастратах. Известие о том, что итальянец лишён не всех мужских признаков, а лишь некоторых, глубоко его озадачило. Дрожащая от ужаса Хелен наотрез отказалась обсуждать способы кастрации домашних животных, даже серебряная монета не помогла. Фрау Гюнтер могла бы помочь, женщина опытная и деловая (и с потребностями), но они не разговаривали после ссоры. Эрик решил подобраться к маэстро:

— Я слышал, итальянцы отличаются особым вкусом в выборе подарков для женщин. Буду обязан, синьор Мазини, если вы поможете мне купить подарок для одной фрау.

Мазини, если и удивился, то виду не подал:

— С удовольствием, ваша милость. Правда, должен предупредить, что слухи об итальянском вкусе сильно преувеличены. Я скорей бы доверился французу.