Страница 31 из 116
Они вышли после завтрака. Весна набрала силу и полноправно хозяйничала в городе. В садике у Домского собора расцвели синие ирисы и пронзительно-жёлтые нарциссы, а на берёзах зелёными брызгами лопнули почки. Птицы щебетали так громко, что заглушали уличный шум. На Ратушной площади они встретили краснолицего бургомистра Карлсона. Его интересовал всё тот же вопрос:
— Ваша милость барон Линдхольм! Как я счастлив видеть вас, и какой горечью меня наполняет потеря складочного права! Ах, если бы Нижнему городу вернули его законную привилегию! Ах, если бы вы подняли этот вопрос на заседании губернаторского совета! Моя благодарность не знала бы границ. Вы понимаете?
— Уважаемый Карлсон, сожалею, но складочное право вне моей компетенции. Честно говоря, я плохо представляю, в чём оно состоит. Но я верю, что вы решите этот вопрос с графом Стромбергом ко взаимному удовлетворению. А сейчас позвольте, мы спешим.
Барон фамильярно подхватил маэстро под руку и увёл к прилавкам со сладостями:
— Что бы вы посоветовали приобрести для фрау сладкоежки?
— Несомненно, засахаренные фрукты.
— А что любите вы? Какие сладости предпочитают в Италии?
Час спустя Юхан нёс в корзине фруктовые сладости, три бутылки кларета и лакированную деревянную куклу в парчовом платье, которую выпрашивала Линда в день ярмарки. В кармане Эрика лежала коробочка с серебряными серьгами, искусно украшенными жемчужинами неправильной формы. Эрик никогда бы не купил такие уродливые жемчужины, ему нравились круглые, гладкие, но маэстро настоял. Устав от покупок, они зашли в таверну выпить по кружке пива. Солнце припекало, и свежее холодное пиво лилось в глотки, как ключевая вода. Малорослый маэстро Мазини приосанивался, когда горожане низко кланялись барону, и превосходно себя чувствовал в компании вельможи.
— Синьор Мазини, чем вы занимаетесь там, наверху? Вы редко спускаетесь вниз к тётушке.
— Мы репетируем новую программу, ваша милость. Маттео нужно много заниматься — по шесть часов каждый день.
— Когда же состоится концерт?
— Граф назначил премьеру на середину мая. Мы дадим двадцать концертов — по два или три в неделю. Каждый концерт включает арии из самых знаменитых опер, а также мои сочинения. И песни Маттео.
— Он ещё и музыку сочиняет?
— Нет, ваша милость. Слова.
— Талантливый у вас ученик.
— Нет, — улыбнулся Мазини, и лицо его преобразилось. Сверкнули белые зубы, вокруг глаз собрались весёлые морщинки, и даже крючковатый нос потерял хищный вид. — Он не талантливый, он — гениальный! Вы бы слышали, как он поёт! Вы ведь придёте на премьеру? Граф Стромберг сказал, что разослал сотню приглашений.
— Я не получил приглашение.
— О как жаль!
— Но я приду, — уверил барон. — Расскажите мне о синьоре Форти. Как он стал певцом?
Вернее, как он стал кастратом? Но Эрик не стал уточнять.
— Как все. Я ездил по Италии в поисках новых голосов, и мне сказали, что в приюте в Трани появился подходящий мальчик. Я поехал в этот городок. Он чем-то похож на Калин — рыбаки, торговцы, ремесленники, только в Трани тёплое море и греет солнце. — Мазини допил пиво, и барон махнул слуге, чтобы принесли ещё. — Меня не обманули, мальчик действительно обладал чудесным голосом и слухом. Сирота. Родители скончались от чумы, сёстры и братья тоже. Да вся деревня вымерла. Он один выжил, как будто у бога были на него особые планы.
— И что дальше?
— А дальше я увёз его в Неаполь и отдал в музыкальную школу.
— Его кастрировали вы? — прямо спросил барон.
— О, это личное… Спросите у него сами. Если он захочет, то расскажет свою историю, а я предпочитаю молчать. Простите, ваша милость, — ушёл от ответа Мазини.
В воображении Эрика маэстро с длинным ножом гнался за ребёнком и зловеще хохотал. Каким бы добродушным он ни выглядел со своими морщинками и кружкой пива в руке, барон был уверен, что именно Мазини принял решение о кастрации. Из-за этого Эрик чувствовал необъяснимую злость. Взять и превратить весёлого мальчугана в бесстрастного ангела — ну куда это годится?
— А после того, как Маттео закончил школу, вы начали гастролировать? Вдвоём, без семьи?
— Мы и есть семья, другой у нас никогда не будет. Я слишком стар, а Маттео… Вы знаете, церковь запрещает евнухам жениться. Да им и не надо.
Значит, никаких потребностей у Маттео действительно не было. У Агнеты были, а у него — нет.
Юхан уныло переминался с ноги на ногу у входа в таверну. Он изнемогал от желания избавиться от тяжёлой корзины и глотнуть холодного пива. Барон обратил на него внимание и подозвал:
— Юхан, отнеси корзинку в дом фрау Гюнтер. Скажи, это подарок от меня. Ах, и серьги возьми, передай лично фрау Агнете! Записки не будет, на вопросы не отвечай, понял? Потом можешь быть свободен, держи монету.
— Всё сделаю, как вы велели, хозяин, — оживился Юхан.
— Кому этот подарок? Фрау Гюнтер? — внезапно севшим голосом спросил Мазини.
— Да, верно.
— Это правда, что вы женитесь на ней?
— Откуда такие предположения?
Мазини замялся и опустил голову точно так же, как это делал его ученик:
— Люди говорят.
— Мои дела с фрау Гюнтер — это личное, — отрезал барон не без мстительного удовлетворения. — Спросите у неё сами.