Страница 116 из 116
— В чём дело? Почему он вас боится?
— Я думаю, он переживает за свои яички, — усмехнулся Мазини.
Он поднял мальчика за шкирку и поставил на ноги. Повёл к выходу, тихо выговаривая:
— Так и быть, возьму тебя к себе. Синьор Форти много времени проводит у барона Линдхольма, и по вечерам мне скучно. Я не привык жить один, мне нужен компаньон. Голос у тебя слабенький, да и петуха ты уже пускаешь, так что вокальных уроков не обещаю, но к делу пристрою. Хочешь, научу на скрипке играть?
— Правда? — всхлипнул Джузеппе. — И вы не тронете моё хозяйство?
— Ну, если ты мечтаешь стать великим сопранистом, как Маттео Форти, — задушевно предложил хитрый маэстро, — давай кастрируем тебя и посмотрим — вдруг голос прорежется?
— Нет! Только не это!!!
— Ну, не хочешь — не надо. Интересно, какой умник придумал выдавать тебя за кастрата?
— Мой дядька, чтоб ему икалось на том свете!
— Как тебя зовут-то?
— Фриц.
— Не самое итальянское имечко, верно?
— Так я ж немец.
— Воровал?
— Бывало, когда за пение не платили. Но петь и танцевать безопаснее, чем по карманам лазить. Я люблю петь! — он заголосил: — Обними меня, я пропадаю без тебя!
Барон шагал за маэстро, ведущим на верёвке своего нового воспитанника, и не мог сдержать улыбки. Мазини впервые после смерти Агнеты искренне кем-то заинтересовался. Выполз из печального уныния, завёл шутливый разговор. Мазини словно подслушал его мысли. Обернулся и сказал:
— Забрали у меня Маттео и подсунули Фрица Соловейчика? Неравноценная замена, ваша милость! Но я согласен. Сдаётся мне, мы поладим.
Эпилог третий
И они поладили. Поселились в бывшем губернаторском дворце, который по приказу барона спешно перестраивался в театр: безупречная акустика концертного зала с детства его завораживала, а недавние трагические события больше не смущали. Однако с первыми сентябрьскими дождями Мазини взял Фрица и переехал к Эрику, сетуя, что Маттео без строгого учительского надзора начал пренебрегать занятиями. В этом была доля правды. Маттео открыл занятия поинтереснее — и не в зале для распевания, а в баронской спальне.
Ганс той осенью умер, не дождавшись появления внучки. Марта родила на исходе зимы и крестила девочку в православную веру, чем вызвала немало кривотолков и домыслов об отцовстве. Впрочем, в лицо никто ехидничать не смел: Марта умела за себя постоять, да и молодого губернатора боялись. Вдруг это снова его дочь?
Линда оправилась после смерти матери и превратилась в прежнюю баловницу, чем умиляла барона и всех домашних. Только Фриц не умилялся. Он сразу же влюбился в неё и принялся пакостить предмету своей страсти, надеясь, что никто не догадается о его чувствах к заносчивой баронессе. Мазини хватался за голову и сокрушался, что вовремя не кастрировал малолетнего немецкого жеребца.
Катарина Майер вышла замуж за капитана Леннарта. Нет греха в том, чтобы выйти замуж в шестьдесят лет. Она советовалась и с пастором, и с батюшкой — все её благословили. С тех пор, как у неё появились муж и внучка, она чувствовала себя счастливой. А известие о том, что у Эрика есть единокровная сестра, беременная вторым ребёнком, привела старушку в восторг. И, хотя Майеры не состояли в кровном родстве с Карлсонами, Катарина с наслаждением нянчила маленького Густава — племянника своего любимого племянника.
Мария Карлсон посещала все концерты Маттео, даже закрытые. Даже репетиции. Эрик нашёл в младшей сестре столько доброты, мудрости и терпимости, что вскоре перестал понимать, как без неё обходился. Её выдающийся талант разбираться в людях не раз его выручал. Он всерьёз подумывал назначить её своим заместителем.
Поздней осенью в Калин приехал царский двор. Петр Алексеевич так горячо принял и обласкал нежноголосого Матвейку, что все придворные, кроме Меншикова, люто взревновали. А Меншиков лишь посмеивался: он никогда не ревновал Петра и не боялся потерять его любовь. Твёрдо знал, что не потеряет. Целый месяц государь весьма неумеренно, с истинно русским размахом, наслаждался оперой, селёдкой и яблочной водкой, а перед отъездом пожаловал Матвейке титул барона Смарского с правом владения. Маттео заплакал и упал в ноги царю, не в силах выразить благодарность.
— Ну полно, — поднял его Пётр. — Знаю о твоём зароке. Строй свою католическую церковь вместе с той испанской негрой, которая на Смаре прячется. Я позволяю.
В ту ночь оба барона напились и спрятались за балдахином. Требовали у Юхана то вина, то свечей, то мокрых полотенец, да так измотали просьбами, что он решил далеко не отходить. Сел на пол, прислонился спиной к изножью и попытался представить, что можно делать друг с другом, чтобы так сладко стонать, охать и ходуном раскачивать дубовую кровать? Поймал себя на желании заглянуть в бархатную щёлку и так жарко покраснел, что все веснушки пропали. Вспомнил, что раньше барон приглашал его в свою постель, — вроде как в шутку, но кто его знает? Юхан тяжко вздохнул, потёр гульфик и пожалел, что отказывал любимому хозяину.
авторская редакция 2021 год
Конец