Страница 14 из 33
IVКак мы раньше прикасались друг к другу, так теперь мы прикасались к смертикак каждый со своей стороны двери когда мы её тянули каждый к себе так мы держались за смертьдержались друг за друга до последнего, закрыто, запрет на доставку болипока дверь не ослабила свою хватку, снова была открыта и мы вышли наружуЯ боюсь этой лжи которая есть последовательность слова за словом, чьё завершение где-то там, и что с того?этой лжи по которой мы ступаем пальцами листков, волосами кукурузного початка и дыханием цветов, руки как лилии и тела как раскачивающаяся берёза и всем что есть прекрасного в мире и что вдруг увялоэтой лжи по которой мы вновь ступаем сопределённостью лжи, смейтесь малые дети как косой по початкам и растите затем баловнями молодых и старых и бейте в свои маленькие ладоши до изнеможенияи что с того? – я могла бы к тебе обратиться, любимый, написать письмо откуда-нибудь, возможно даже из реального места, если оно есть, пока нам ещё не пора обедатьо уголок мира, где всё могло бы родиться, потерпи моё беспокойство, посмотри на старый деревянный стол, на нём вещи, их приносят и уносят, пора бы его почистить, раздвинь занавески, но уже ночьуже ночь, дождь за окном подмигивает особо приветливо, по улице спешат домой в автобусах для ханжей те, кто знает, куда им надок какому-то месту, реальному местувсё больше того что надо помнить, эта встреча, о которой ты говорил сегодня когда мы виделись, произошла именно сегодня когда мы виделись, напоминай мне о нейя слышу как они говорят на улице, возможно это говорит счастье, без этой тупой последовательности порядка, уверенно заикаясь как дождь и ветери тут я прошу тебя будь осторожен, и не хочу этого говорить, но мировой покой здесь, нет не здесь вовсе с этим беспокойством на сердцеи всё же будем все время распевать горящими языками, подойди ближе Земля, подойди ближе Земля людей с твоими голодными глазами, не позволь даже смерти нас разлучить, распахни дверь пошире для моего любимого, воспой в его теле всех как реальное местоэта ложь о последовательности, удали её, эта ложь о жизни, пришедшей к покою в своей жизни, удали еёнепрестанно шествует смерть через все наши двери, по нашим путям и венам, впусти её, не дай ей наброситься, отпихни её в сторону, пусть она приляжет, повелевайне сажай её себе на колени и не рассматривай, но день и ночь, время, наконец место, – их посади себе на колени и смотри на нас, как мы открываем и закрываем открываем и закрываем – проклятье, быть последовательностью словэта встреча о которой ты говорил сегодня, произошла именно сегодняVБезвестность есть безвестность и золото есть золото слышала я, как-то весной птицы замерзали не в силах закричать, вот и для слова мало что сделаешь словомкниги теснятся и стоят спинами к комнате, застегнувшись на все пуговицы дрожат наши слова на полке, выработанная столетиями культура очередей естественно выстраивается слово за словом, ибо кто же не знает, всё упорядочивает словоупорядочивает ком, бесформенную слизь, кишение яиц, здесь где мы стоим, и ком в горле у всех говорящих, слово за словом, которые проталкиваются вперёд и всегда сваливаются куда положено или сами на себя, на другоготак, да так можно сказать и слово может остановить себя как письмо которому становится страшно только от расстоянияно так вовсе не следует говорить, мы ещё можем его увидеть, мы ещё можем увидеть большой анонимный лист бумаги со всем, что не написал Рембоэтот большой ненасытный белый четырёхугольник, которого никогда не было в изображении Йорна[8] или Земли, но вдруг вот он – и привлекает всю силу твоего зренияи когда ты выходишь поёт вся Земля как звон золота для твоих ушей и все их образы шуршат в твоих руках как наша ничтожная платакогда ты возвращаешься к себе всё это безвестно безвестно и лишь столь мало можешь ты сделать для слова, твоей сестры в этой белейшей стране, немногие птицы улетели отсюда вовремявовремя? – я думаю об одном месте где ты лежал уткнувшись головой в корень как поваленный стволя думаю о семени в твоей руке которое ты несёшь как напоминание о птицея думаю о маленьком кусте стланника с камбием за которым что-то всё ползёт вниз по стволутак сидишь ты вечер за вечером, пока свеча сжигает слова и остаётся мерцание, тьма — ты безвестен?мы шли по снежной лестнице где руки льдин и опушка леса едва не смыкались со звономмы летели сквозь дом как вырванные вершины горных массивов которых никто не зналвидишь внизу стол с чашками и часы и пыль которая улеглась после нашей встречивыдвижные ящики, кладовки и кровати, комнаты полные вещей из которых мы выросли или просто покинули их чтобы умереть друг рядом с другомно податливость подозрительна, никто не пустит корней и когда мы вдруг просыпаемся средь ночи тесно прижавшись друг к другу: никто не умрётнад нами парит белизна, ещё не выношенная страна людей, которая протягивает руки к морю, чей шум мы слышали, когда наступила усталостьнад нами парит белизна – смотри что мы потеряли как зимувернуться
8
Йорн Асгер (Asger Oluf Jørgensen; 1914–1973) – датский художник и теоретик абстрактного экспрессионизма.