Порочный круг

Меч он, в конце концов, себе нашел. И даже успел пустить его в ход, причем дважды.

Первый раз — отрубив руку потянувшемуся к нему, встреченному на пути мертвяку. Последнюю, имевшуюся у него руку, между прочим. Так что тянуться этому гнусному существу после удара Освальда стало нечем.

Второй раз меч пригодился, когда навстречу лавировавшему меж шатров Освальду выбежал один из одербургских воинов. И, кажется, узнал пленника его сиятельства. А может, просто удивился, что по лагерю разгуливает некто без кольчуги, в одежде простого лавочника — но с обнаженным мечом.

Своим такой человек мог оказаться вряд ли, а вот лазутчиком, подосланным сторонниками короля — запросто.

К счастью для вора, он успел атаковать раньше, чем этот не в меру бдительный вояка. Подлым и грязным ударом подрубил одербуржцу ноги. И когда тот упал — побежал дальше.

И дальше. И дальше. И дальше. Пока не выскочил из этого скопища шатров, среди которых бесчинствовали мертвяки. Не отбежал от них так далеко, чтобы огни пожаров едва виднелись в темноте. И не скрылся в ближайшем лесу.

Только там вор позволил себе перевести дух и с восторгом осознать: «У него получилось!» Да, миссия по умерщвлению Норы осталась невыполненной… пока невыполненной. Зато сам он тоже остался жив и здоров. А главное, на свободе. Помимо прочего, получив второй шанс. Возможность отыграться.

Что до Норы, то на эту ночь она (редкий случай!) осталась в своем личном шатре. Его тусклое сиятельство предпочел свидание с зеленым змием. Надо, мол, выпить вместе со своим славным воинством. Отметить выигранную битву. И потому союзницу-фаворитку на этот раз к себе не вызвал.

Разбудило Нору то же некое подспудное чувство, что не так давно предупредило ее о посланном колдуном горе-убийце с кинжалом. Не ощути она вовремя его приближение — вряд ли смогла бы тогда уцелеть. Даже несмотря на собственные колдовские умения.

Благодарить за эту чуткость ей следовало хотя бы отчима — из той, прежней, деревенской жизни. Рябой козел, пахнущий луком, он почему-то втемяшил себе в голову, что заслуживает награду за то, что годами-де заботился о девочке, заделанной не им. И едва дитя его сожительницы начало превращаться в девушку, стал проявлять к ней интерес, совсем не вписывающийся в понятие об отцовской любви.

Да, добивался своего тот подонок редко — почти всегда Норе удавалось отбиться от его домогательств. Но это вовсе не делало ее воспоминания о юных годах теплее. Собственно, светлое пятно в той истории имелось всего одно. Когда о поползновениях отчима узнала мать Норы, она вскоре его отравила. Да так, что заставила порядком помучиться перед смертью.

Но не только способность учуять движение поблизости (даже во сне) разбудило женщину на этот раз. Еще сквозь сон она услышала лязг металла. Да и поступь непрошеного гостя была тяжела — трудно не услышать.

Открыв глаза, Нора разглядела недалеко от входа силуэт, подсвеченный огнем… горящего невдалеке… костра? Грузная человеческая фигура медленно шла к ее ложу с металлическим лязгом… доспехов, не иначе. Тяжелых доспехов, нелюбимых воинами Одербурга, зато распространенных в Священной Империи.

А это значило, что покой ее потревожил враг. Не говоря уж о том, что вошедший человек опирался на меч как на трость. Тем же, кто приходит с добрыми намерениями, оружие обычно без надобности.

«Еще одного прислали, — с усталой досадой подумала Нора, вскидывая руку с раскрытой ладонью, — и то хорошо, что вряд ли это колдун…»

Из ладони женщины юркой змейкой вырвалась молния. И вытянувшись на достаточную длину, ударила чужака в бронированную грудь.

Разветвившись, оплела его всего на пару мгновений — этакими светящимися живыми путами. Затем прямо из панциря пошел дым, завоняло горелым мясом, и незваный ночной гость рухнул на землю.

Но прежде чем это произошло, молния успела его ярко осветить. Особенно лицо. И от увиденного у Норы мурашки побежали по коже, а то, что она съела накануне, устремилось к горлу. Обратно, на выход.

У здорового человека не могло быть такого лица. Да что там — такого лица не могло быть у просто живого человека. Такого изуродованного, наполовину объеденного, с пустой глазницей вместо одного глаза.

«Мертвяк! — сообразила Нора. — Да что происходит, демоны их всех сожри?!»

Нет, она знала об этой напасти, на равнинах досаждавшей живым людям куда больше, чем в горах к западу от Священной Империи. Более того, была знакома с нею не понаслышке. Дважды на ее памяти мертвяки и в родную деревню Норы наведывались. Но по двое, по трое. И всякий раз их визит удавалось пересидеть до рассвета, в погребе.

То есть нельзя было сказать, что появление мертвяка в ее шатре шибко поразило женщину и напугало до колик. Просто от этих порождений Скверны Нора успела отвыкнуть. И на возможную встречу с ними в походе отчего-то не рассчитывала. Вообще о них не думала, честно говоря.

Однако вот он мертвяк… причем вряд ли единственный на весь лагерь. Где один, там и второй, Нора это усвоила давно.

Как была, в ночной рубашке, женщина подошла к выходу из шатра. Выглянула наружу… и даже отпрянула на мгновение, движимая бессознательным позывом.

Все оказалось даже хуже, чем она ожидала. То, что Нора спросонок приняла за костер полуночников, запозднившихся праздновать победу, оказалось пожаром. И немаленьким. Горели сразу три или четыре шатра.

Но и без пожара зрелище открывалось удручающее. Победоносного войска Одербурга больше не существовало. Оно превратилось в стадо испуганных существ, последние силы тративших, чтобы хоть немного продлить собственную агонию. Выгадать для себя несколько лишних мгновений.

А военный лагерь за одну ночь стал охотничьими угодьями. Причем даже не для людей… живых, по крайней мере.

Навстречу вылезшей из шатра Норе выбежал насмерть перепуганный молодой паренек. Безоружный. Где-то бросил свое оружие, если вообще успел за него взяться. А за ним с неумолимой и уверенной медлительностью двигались два мертвяка.

— Пригнись! — выкрикнула парню Нора.

Тот едва успел отскочить, когда из простертой руки женщины вырвалась огненная струя. И в считанные мгновения превратила ходячие трупы в обгорелые костяки. Одного за другим.

— Миледи? — воскликнул одербуржец. Чьи глаза в тот момент сделались размером чуть ли не с монету от такого зрелища.

— Не стой столбом! — подчеркнуто-командирским тоном рявкнула на него Нора. — Найди какое-нибудь оружие и сражайся. Твои братья погибают… не тяни! Помоги им!

— Но я не могу… так же, — растерянно молвил паренек.

Однако Нора его уже не слушала. Похожая на привидение в своем нелепом, не предназначенном для прогулок, одеянии, она кинулась в ту сторону, откуда прибежал парень и преследовавшие его умертвия.

Обойдя пожар, женщина увидела еще одного мертвяка. Этот был в доспехах. И Нора со злорадной усмешкой швырнула его в огонь. Тем же заклинанием, каким не так давно выкинула из шатра присланного колдуном убийцу.

«Интересно, как он теперь? Не попал ли на ужин мертвякам?»

Впрочем, если судьба Освальда и тревожила Нору, то не сильно. Даже гибель этого недотепы едва ли могла помешать союзу с его хозяином. Уж очень многого хотел старый колдун. И вряд ли имел шансы получить это от Альбрехта Третьего.

Пройдя еще немного, Нора встретила воина, судорожно и из последних сил отмахивавшегося мечом от сразу трех мертвяков. Старых, облезлых и уже почти потерявших человеческий облик. В то же время, их движения не стесняли доспехи, так что ударов воина (уже не слишком точных) эти трое успешно избегали.

Скоро силы отчаянного рубаки должны были иссякнуть окончательно. Но никто не спешил к нему на помощь. Всех вокруг, кто еще остался жив, волновала лишь сохранность собственной шкуры. Всех… кроме Норы.

Сраженный молнией, пущенной ее рукою, один из мертвяков рухнул на землю грудой обгорелой плоти — теперь уже окончательно мертвой. Второго из живых трупов умудрился достать мечом сам одербуржец. Воспрянувший духом, не иначе, при виде подоспевшей подмоги. Какой ни на есть. Или просто тем обстоятельством, что противников у него разом поубавилось.