Капище

   Кстати, людей я не боялся: банди­ты в ту пору в Белособорске не водились, сторожа в эту часть парка не заглядывали, крайне малочисленное племя бомжей кучковалось вокруг вокзала и автостан­ции, и даже влюбленные парочки не искали пристани­ща на территории "Дианы" - к их услугам было множество уютных уголков по обоим берегам Ракидона. Не могло здесь быть и "молотобойцев", вроде Алого.

   Так или иначе, каждую тень, любое шевеление ветки над головой я готов был принять за проявление нечистой силы.

   Темень вокруг стояла непроглядная. Я знал, что на некотором удалении от меня по правую руку тянется центральная аллея, где светильники, хоть и притушен­ные, горят до самого рассвета. Но густой массив де­ревьев скрывал их от меня, я не мог различить ни лучи­ка. Я втайне прихватил с собой фонарик, но не включал его, опасаясь выдать себя и быть обвиненным в трусости. Сердце стучало, в ушах шумело, перед глазами плыли цветные круги.

   Вдобавок, эта боковая аллея имела одну малоприятную особенность: на ней имелось узкое место, где с обеих сторон подступали березы, а внизу переплелись их выступавшие корневища. Чтобы не споткнуться, здесь надо было пройти очень аккуратно, буквально оглаживая корневища подошвами обуви.

   Но самое тяжкое испытание ожидало меня перед мостом Оборотня, на который падал рассеянный свет от бледного светильника, горевшего над изваянием. Овраг утопал во мраке, и мост казался переброшенным над адской бездной. Вот сейчас оттуда полезут жертвы оборотня - иссохшие, озлобленные, с пустыми глаз­ницами и расцарапанными шеями. Желание повернуть назад стало почти необоримым. Я уже не чувствовал стыда от мысли, что товарищи будут презирать меня. Но когда я подумал о Наташе - девочке из нашего класса, в которую был тайно влюблен, как, впрочем, и Алый, как и Дрючок, как еще полкласса, а также половина третьей школы, - мужество вернулось ко мне. Быть может, узнав о моем смелом поступке, Наташа наконец заметит меня и полюбит так же пылко, как люблю ее я?

   Воодушевленный своими фантазиями, я впал в не­кий транс. Это состояние помогло мне вложить за­писку в щель между грубо отесанными камнями.

   Когда я собирался в обратный путь, то заметил, что рядом с ближним устоем моста клубится плот­ный дым. Удивительно, но эти клубы виделись мне четче, чем освещенные перила моста. "Не смотри, - сказал я себе. - Не смотри, и все будет хорошо". Я еще раз вызвал в воображении образ Наташи, и мои страхи снова отступили. Не теряя времени, я поспешил назад, донельзя гордясь собой.

   При моем появлении Алый хохотнул:

   - Смотри-ка, наш писатель вернулся живым! Надеюсь, вложил записку? Или скажешь, что потерял?!

   - Записка на месте.

   - Ладно, молодец! Оборотня видел?

   - Привет тебе передал. И посоветовал пореже раз­махивать кулаками.

   - Значит, сам боится, - усмехнулся Алый. - В об­щем, так, кролики! Сказать по совести, особого желания таскаться по темному пар­ку у меня нет, да и не было с самого начала. Но раз это сделал Дрючок, значит, сделаем и мы. Каждый! - и он с насмешкой взглянул на Багрика.

   Затем отправился за запиской, насвистывая, и вернулся, насвистывая. Похоже, этой груде мышц были не знакомы никакие стрессы.

   Принесенную записку он вложил в карман куртки Багрика:

   - Давай, парень, смелее! Поостерегись между березами! Будто какая-то когтистая лапа провела там по моей штанине снизу! Смотри же, не обмочись!

   И без того нервничавший Багрик так и взвился!

   Вот он исчез в темноте.

   А еще через пару минут из глубины парка донесся протяж­ный вопль.

   Алый среагировал мгновенно:

   - Кажись, наш артист попал в лапы оборотня! На выручку! - И он первым бросился в пролом.

   Отважный порыв Алого увлек за собой всех нас. Друг в беде! На выручку!

   Мы ощутили себя мушкетерами, верными принципу "один за всех, все за одного", бойцами, которым выпа­ла честь доказать свою верность присяге. Пьянящее веселье охватило нас, мы неслись вперед, навстречу не­изведанной опасности, с такой неустрашимостью, словно охо­та на оборотней была нашим любимым развлечением.

   Сразу же за темным сводом кустов мы столкнулись с мчавшимся назад Багриком.

   Он был вне себя от страха.

   - Там... там... - пролепетал он прыгающими губа­ми, показывая в глубь аллеи: - Оборотень! Он схватил меня за ногу! Вот!

   Здесь, недалеко от грады, нашлась полянка, на которую падало немного света от далекого фонаря.

   При этом слабом освещении нам предстала жуткая картина.

   Правая штанина Багрика была порвана внизу.

   Когда он закатал ее, мы увидели три глубокие царапины, сочащиеся кровью...

   Вовка разорвал свой носовой платок - "чистый!" - и перевязал раненого.

   - Ты просто напоролся на сучок, - сказал он.

   Багрик тихо стонал, а мы все молчали, понимая, что никакой сучок не может оставить такие три характерные параллельные полосы.

   Это мог сделать только оборотень, да и то, как бы играя, пугая...

   Судя по расстоянию между царапинами, лапа у оборотня была огромной, величиной со сковороду.

   * * *

   В школе какое-то время Багрик ходил героем, вырвавшимся из лап оборотня и получившим от того отметины на память.