Страница 9 из 77
Вечером, после шести часов, на Бейкер-стрит заглянул Джон Ватсон. Человек, возникший в моей жизни по велению случая, которому я, вероятно, обязан быть благодарен. Джон привык спасать чужие жизни и вряд ли когда-либо предполагал, что, спасение моей могло иметь такие непредсказуемые и необычные последствия, связавшие нас особенной дружбой. Новизна чувств, что потихоньку вспыхивали, прорывались, как звёзды сквозь облака ночного неба, меня и радовала, и настораживала. Я терялся в тех непроходимых дебрях, какими поросла моя твёрдая и холодная душа, зажатая тисками с давних пор. Я терялся, пытаясь нащупать то живое биение, которое Джон называл чувствами. С определённого момента моей жизни всякие чувства, что захватывали власть и превращали человека в глупую марионетку, вызывали у меня отвращение. Но, как оказалось, я был не менее подвластен эмоциям, чем иные люди, с той лишь разницей, что я своевременно их обуздал, превратил в податливое средство, пользоваться которым приходилось крайне редко. Но появление Джона внесло изменения в мои крепкие, почти нерушимые убеждения…
Однако тогда Джон своим визитом поставил меня перед выбором: выложить правду о женщине, осквернившей дом своим присутствием, или начать лгать в надежде, что мисс Флавин охотно поддержит. Естественно, надежда пропала бы впустую, и ложь намекнула бы мисс Флавин на тот возмутительный факт, будто я остерегаюсь сверхъестественной правды, а, значит, боюсь её и признаю. Поэтому даже намёком на несуществующее, мерзкое чувство я не стал тешить мисс Флавин, пробуждать её гаснувшее превосходство. Кроме того, я хотел оттянуть её встречу с Джоном, а, в лучшем случае, вообще не подпускать мисс Флавин к людям, знакомым со мной, но, увы, это было невозможно. Едва за Джоном захлопнулась входная дверь, мисс Флавин, нисколько не опасаясь наткнуться вдруг на брата в коридоре, неожиданно получившего доступ в квартиру, выскочила из кухни миссис Хадсон и вбежала вверх по лестнице в гостиную, опередив Джона.
Она с абсолютно непроницаемым лицом присела на диван в терпеливом ожидании, и я в отместку за такой нежелательный поворот в развитии событий решил выразить недовольство способом, что отличался от насилия и разрушения. Однако возмущение, подкрепленное поиском истины, во мне вскипело до такой критической точки, что я лишь чудом сдерживал настойчивое желание что-нибудь раскромсать в клочья. Если мой друг незримыми усилиями обнаруживал в глубине моего сердца чувства светлые и невинные, то мисс Флавин нечаянно выдёргивала наружу самые мерзкие, жгучие, какие скорее роднили меня с диким зверем. Настырность этой женщины вытряхивала из меня всякое уважение и терпение.
Я говорил, что достаточно властвовал над чувствами, чтобы исключить убытки от их пагубного воздействия, но мисс Флавин будто отметала прочь эту власть и принуждала ощущать весь вес ущерба, какой беспощадно наносили копившаяся злость и сдерживаемое отвращение. Для обуздавшего пыл эмоций я оказался чересчур подвержен теплящемуся гневу, он обращался сокрушительным пламенем каждый раз, когда мисс Флавин несла чепуху и становилась назойливой в своих утверждениях. И я был на удивление бессилен, потому верное толкование странного резонанса пришло на ум гораздо позднее.
Я сидел в кресле, Джон застыл посреди гостиной, виновница смятения никак не выдавала предвкушения внести хаос в чужие мысли. Места заняты, свет приглушён, действо завертелось.
– Джон, познакомься, – я брезгливо махнул рукой в её сторону, – мисс Адриана Изабелла Флавин, как она сама решила называть себя. Ясновидящая, экстрасенс, говорящая с призраками – выбери род деятельности по вкусу, примерно так она окрестила себя.
– Простите? – настолько озадаченного Джона мне давно не приходилось видеть. В глазах его я рассмотрел искорки интереса, разожжённого презрением, что сквозило в моих словах. Он догадывался, что люди, к которым я питал откровенную неприязнь, должны были как-то заслужить такую скверную удачу.
– Мистер Холмс вовсе не шутит, – холодно реагируя на мой выпад, обратилась она к Джону. Он с недоумением изучал её и обдумывал невероятные причины, что объяснили бы внезапное появление женщины на Бейкер-стрит. На простую клиентку мисс Флавин не была похожа. – Однако мне не нравится ни одно из определений. Я объединяю весь спектр своих способностей в одно ёмкое слово – дар.
– Одарённая, – прибавил я к предыдущему списку.
– Рад знакомству, мисс Флавин, – скорее из вежливости произнёс Джон, потому что не было оснований для истинной радости, он по-прежнему жаждал разъяснений. – Но, боюсь, вы меня только запутали.
– Это одна из тех сфер, где мисс Флавин достигла особых успехов. Создание путаницы, видимо, хобби нашей талантливой гостьи, – сардонически усмехнулся я, глядя, как мышцы её лица окаменели от невыносимого усилия сохранять спокойствие.
– Пока мистер Холмс несёт всякую чушь, – вот уж нет. Вместо неё исполнять нелепую роль того, кто практически непрерывно нёс чепуху, не было нужды, но мисс Флавин резко обозначила мои слова именно так, – позвольте я вам всё расскажу. Понимаете, мистер Ватсон, женщин из нашей семьи рано или поздно посещают ужасные видения о грядущей смерти, что обязательно настигает спустя три месяца, – мисс Флавин не поленилась раздавить опешившего Джона всем тем, что довелось уже услышать мне и миссис Хадсон. – Поэтому я решила прожить оставшееся время рядом с будущим убийцей, который, как нельзя кстати, поможет направить дар во благо.
– Ясно, – еле выдавил потрясённый Джон. Выражение его лица красноречиво упрекало в том, что не стоило быть настолько безжалостной с неподготовленным разумом в своих причудливых историях. – Хотите сказать, вы действительно обладаете подобным... Могуществом?
– О, что вы, никакое это не могущество. Небольшое отклонение от обыденного представления о человеческих возможностях, ведь границы весьма относительны. Мистер Холмс великолепный детектив, его наблюдательность бесподобна, а мозг – поразительное вместилище разносортной информации, – мисс Флавин вдруг похвалила меня так естественно, если бы восхищалась мной, пусть и тайно. Она не спускала сосредоточенного взгляда с Джона с тем же неявным напряжением, с каким я удерживал взгляд на окне спальни, чтобы ненароком не посмотреть на мисс Флавин. Это настораживало. – Он вычисляет, опираясь на внешние признаки и имеющиеся факты, а я прихожу к тем же выводам, проникая вглубь человеческого сознания, чувствуя память места.
– Шерлок, о чём она говорит? – Джон будто на время потерял способность понимать английскую речь и бросал на меня недоумённые взгляды, требуя немедленно внести ясность.
– Мисс Флавин пытается внушить тебе веру в то, что нормальному человеку покажется в лучшем случае сказкой, – я высмотрел безобидную ярость в её глазах, означавшую отчаянную решимость, за которой мог последовать известный мне ход. – Но, подожди, держу пари, пришло время второго акта вздорной пьесы.
Я был знаком с тактикой мисс Флавин: сначала она ошеломляла невообразимым рассказом, а затем автоматную очередь фактов из жизни собеседника выдавала за бесспорное доказательство. Возможно, за утренним чаем она и с миссис Хадсон провела повторную процедуру. Заручилась доверием той после какой-нибудь незатейливой проверки, пройденной с блеском.
– Мистер Ватсон, остановите меня, когда посчитаете нужным, – она резко замолкла, задержала бесстрастный взгляд на лбу Джона и монотонно заговорила, иногда делая короткие паузы, будто вчитываясь в невнятно написанный текст. – Вы служили в Афганистане, пережили ранение… О, вы собираетесь жениться на женщине по имени… Хм, интересно, вы даже не знаете, как её зовут?
– Как это не знаю? Мэри Морстен, – растерянно сказал Джон, в первые секунды не находя подозрительным течение мысли мисс Флавин.
– Мэри Морстен? – она сощурилась с недоверием. – Ах да, прошу прощения, не разглядела.
– Шерлок, ты ей всё рассказал? – Джон теперь выглядел возмущенным догадкой о том, будто за его спиной я вздумал сплетничать и подробно разбирать с кем-либо его печали и радости.
– Был ли смысл обсуждать тебя с едва вменяемой незнакомкой? – убедил я Джона в том, что не имел никакого отношения к тем знаниям, которыми обладала мисс Флавин и без стеснения ими делилась.
– Мистер Холмс, я делаю вид, что не замечаю ваши беспардонные уколы, но знайте же меру, – самообладание мисс Флавин было хрупким и почти сыпалось, когда она скрывала обиду за стремлением напомнить мне о приличиях и такте. Таким образом я выяснил, что жестокое пренебрежение её ранило острее обыкновенного безразличия.
– Что вас не устраивает? Я ведь сказал «едва вменяемой», следовательно, я вполне сохранил ту часть ума, которая у вас осталась.
– Святые угодники, – мисс Флавин шумно вздохнула и вновь заговорила с Джоном, казалось, опасавшимся услышать от неё что-либо ещё. – Мистер Ватсон, ваш добрый друг имел в виду, что познакомились мы только вчера, и те разговоры, происходившие между нами, вас не касались. Я лишь единожды упомянула вас, разболтав секрет насчёт того таксиста, виновного в череде самоубийств…
– Либо вы оба надо мной смеётесь, либо… – не дав ей договорить, начал Джон, и я заметил, что он, обуреваемый сомнениями, невольно поддавался дурному влиянию мисс Флавин и готов был поверить, хоть и вера эта ему не нравилась. – Но разве такое возможно? Немыслимо.
– Браво, Джон! – я хлопнул в ладоши, подстрекая его цепляться за здравый смысл и не отпускать сомнения. – Мисс Флавин, вы напрасно старались.
– Решайте сами, мистер Ватсон. Я здесь поселилась не для того, чтобы расходовать силы на борьбу со скептиками. Я думала, если бы мистер Холмс поверил мне и оценил возможности дара, то так стало бы легче работать и проще уживаться. Однако гениальный детектив счёл куда более важным изображать ищейку, взявшую след, и кинулся выискивать правду обо мне. Мне действительно при рождении было дано иное имя, но оно не должно привлекать столько интереса.
Я удивлённо взглянул на неё. Мисс Флавин вдруг открыто признала, что представилась чужим именем.
– Но согласитесь, справедливо же так поступать, – возразил Джон, начинавший рассуждать трезво. – Нельзя всё принимать за чистую монету.
– Я не желаю вам зла, хотя вполне могла его ненароком навлечь.
– Мисс Флавин, – с деланной улыбкой обратился я, – приступив к поиску, я меньше всего полагал обнаружить в вас серьёзную опасность. Вы можете оказаться пешкой, но источником зла – ни за что.
– Ох, я вернусь в вашу постель, если не возражаете, – мисс Флавин нахмурилась и потёрла виски. – Головная боль меня ужасно мучает, чай не помог. Вы наверняка пришли поговорить, мистер Ватсон, а мне сейчас бесполезно здесь находиться.
– У вас очень измождённый вид. Вы больны? – оправившись окончательно от потрясения, Джон вспомнил, что он врач.
– Медицинская помощь не требуется, спасибо за беспокойство, – она вяло отмахнулась и поднялась с дивана.
Настроенный обороняться от каждых её высказываний, я не сразу заметил, насколько неизвестные муки и голод обезобразили мисс Флавин. Её лицо стало почти бескровным, тело страшно исхудало, и неровный свет жёлтых ламп лишь невыгодно подчёркивал заострившиеся скулы, подбородок и тонкую шею. Мисс Флавин, следуя идее об очищении, попросту высыхала с чудовищной скоростью.
– Тогда я вам настоятельно советую прилечь. Шерлок не сгонит вас с постели.
– Но она замечательно помещается и на диване, в конце концов, за него и внесена плата, – запротестовал я, поражаясь тому, как быстро забота о чужом здоровье одолела в Джоне сомнения и негодование.
– Не спорь, – возразил он. – Проходите, мисс Флавин, я попрошу у миссис Хадсон что-нибудь поесть для вас.
– Нет! – об обряде очищения гостья намеренно умолчала, поэтому внезапный приём пищи, какую Джон затолкает даже насильно, обернулся близящейся пыткой. – Не нужно никакой еды.
– Разве? Я смотрю на вас и не понимаю, чем же питается ваш организм, кроме себя самого.
Джон направился вниз по лестнице, а мисс Флавин, уязвлённая и притихшая, поплелась к спальне неуловимыми слухом шагами. Белая мешковатая кофта висела на ней, как на вешалке, а чёрная юбка обнажала худые ноги, что едва сгибались в коленном суставе, а мышцы казались безнадёжно иссохшими. Когда Джон ушёл, она будто бы вмиг обрела все признаки истощённого и заморенного голодом человека, чей вес каким-то чудом превосходил массу ничтожной пылинки, гонимой ветрами. Я наблюдал, как постепенно её движения замедлялись, она подозрительно покачивалась, из последних сил удерживая шаткое равновесие и ясность сознания.
Не дав мисс Флавин рассечь череп о дверной косяк, я бросился к ней и вновь поймал, обратив внимание на её пугающую лёгкость.
– Нет, не вздумайте. Я вам запрещаю, мисс Флавин. Выйдите вон на улицу и там падайте в своё удовольствие, – осторожно держа её за костлявые плечи, говорил я, пытаясь скрыть тревогу, коварно закравшуюся в душу.
– Вытащите его из меня, Шерлок, – вцепившись в мою ладонь и вонзая ногти в кожу, взмолилась она. Глаза мисс Флавин затуманились, голос охрип. – Пожалуйста… Я ошиблась, – язык заплетался, слова становились неразборчивыми, но обморок почти не грозил ей.
– Я не понимаю. Что вы хотите? – недоумевал я, терпя острую боль в поражённой ладони.
– Эта тварь никак не отпускает.
– Что я могу сделать? Мисс Флавин, вы решили окончательно меня извести? – её безумная просьба вызвала крайнее замешательство, и я вновь допустил мысль, а не свихнулась ли гостья, не апогей ли её сумасшествия мне приходится видеть. Беда, волновавшая мисс Флавин, не объясняла очередной припадок, а лишь наводила на домысел о прогрессирующем помешательстве. О побочном эффекте веры, что твёрдо укоренилась и высасывала силы из её ослабевшего разума.
– Шерлок, это невыносимо…
– Вот, тёплый бульон, картофель и немного мяса, – поднимаясь по ступеням, бодро говорил Джон, а увидев мисс Флавин на моих руках, хотел было швырнуть поднос в сторону и кинуться на помощь. Но вовремя осознал отсутствие в том особой необходимости и подскочил к нам, едва не расплескав бульон. – Мисс Флавин, вы и теперь скажете, что всё в порядке?
– Вы ничем не поможете, доктор Ватсон, – небрежно пролепетала она, приникнув головой к моей груди. На крохотную долю секунды я ощутил укол жалости, но этого было мало, чтобы затушить раздражение и растерянность. Её бледные губы шевелились в глухом шептании. – Если, конечно, вы не вскроете меня и не вытянете тварь наружу вместе с внутренностями.