Страница 7 из 77
К счастью, я не был слишком доверчивым человеком, и с лёгкостью выбирался из любой ловушки. Сила убеждения, водопад фактов, практически не отличимых от реальных, не подрывали мою опору. И я не верил, что мисс Флавин извлекала информацию из моего мозга, вторгаясь в сеть коридоров разума. Она предприняла очередную попытку поразить меня сомнительным даром, при этом забывая, что логическое объяснение такого меткого попадания перевешивает всякую сверхъественность. Если приложить хоть сколько-нибудь усилий и заставить извилины зашевелиться, можно было вполне ясно вывести следующий вывод и без магических штучек: я собирался разоблачить мисс Флавин, и средства достижения желаемого я выбирал поначалу самые доступные. Потому было нетрудно предположить, что я при первом удобном случае проверю её рюкзак. Возможно, по этой причине ничего очевидного там не таилось. Слишком предсказуемо со стороны любопытных броситься к рюкзаку за ответом. Но я, скорее выискивающий промашку мисс Флавин, допущенную в спешке, нежели преисполненный надежд, ожидал обнаружить следы, какие бы указали мне направление.
И как бы ни старалась мисс Флавин склонить к принятию безоговорочного существования её исключительной способности, я оставался холоден и непреклонен. Отстаивал чистый разум, ещё державший оборону. Я ещё находил силы отрицать внушаемый бред. Я ещё ничего не понимал.
– Вы можете вернуться обратно в ванную комнату и уже там одеться, – невозмутимо произнёс я, продолжая стоять спиной к обнажённой мисс Флавин. Я притворился, будто не заметил слова, которыми она, скорее, снова очерчивала силу своего «дара», а не обвиняла меня в том, что я копался в её вещах.
– Я надеялась, вы окажете мне такую услугу и принесёте одежду, потому что другой пользы от нашего сотрудничества я не вижу, – подражая моему ровному тону, сказала мисс Флавин, а потом загадочно добавила: – На данный момент.
– И не увидите, потому что никакого сотрудничества быть не может. Я не стану добиваться вашего изгнания с Бейкер-стрит в обмен на простую и посильную просьбу, – я слегка обернулся, пытаясь исключить мисс Флавин из поля зрения, и рассматривал узоры на ковре. Женская нагота ничего не будоражила внутри меня, я со спокойствием и, возможно, недоумением терпел такой откровенный вид и не привык им любоваться. Однако невыразимое предчувствие настойчиво принуждало избегать острых и выразительных взглядов мисс Флавин, особенно в мгновения её усиленного стремления взять надо мной верх. Отмечу же, что вовсе не страх угодить в мерзкие сети женской власти велел мне уклоняться от визуальных контактов. Даже Эта Женщина не смогла заронить в мою душу страх своей игрой, что в итоге привела её к сокрушительному проигрышу. Потому теперь нечто, схожее с осторожностью, вынужденной мерой, указывало прятать глаза от мисс Флавин. Я оправился после вчерашнего внезапного обморока, и если она имела к нему какое-либо отношение, пусть и косвенное, ни к чему было доставлять ей удовольствие вновь почувствовать себя хозяйкой ситуации с непробиваемым превосходством.
– Вы перестанете мусорить здесь своими глупостями, какими смело и упрямо раздражаете до сих пор, – продолжал я. – Вы будете жить как призрак, которого я должен разучиться видеть. Я не признаю вашего дара, но не отрицаю головную боль и жуткое замешательство, а это далеко не самый приятный результат общения. Одно ваше присутствие и настырное вмешательство в мою жизнь уже можно приравнять к стихийному бедствию. Вы паразит, который питается моим разумом. Хотите знать, почему? Если я вдруг сдамся и поверю в проклятие вашего рода, в сверхъественную и смертоносную силы, то я попросту лишусь разума. Надеюсь, вам не придётся прибегать к помощи дара, чтобы верно истолковать мои слова.
– А вы уже забыли или совсем не поняли причины, вынудившие меня прийти в этот дом, раз так резко сопротивляетесь и отвергаете мою помощь? – сдержанно запротестовала мисс Флавин, но я ощутил, как тревожно натянулось её терпение. Оно могло в любой момент лопнуть, и тогда бы следом на меня обрушилась бы кипящая злость, какую я, по мнению мисс Флавин, заслуживал. Я не мог с точностью объяснить, чем была вызвана такая трещавшая по швам стойкость, но предположил, что мисс Флавин старалась выглядеть достойной схватки со мной.
– Вы о некой пользе обществу? – я притворился, что и впрямь забыл. – Почему бы вам с таким благородным рвением не мести улицы или не сделать пару-тройку пожертвований, если у вас предостаточно средств, чтобы самостоятельно оплачивать проживание в центре Лондона и без постоянной работы? В этом случае помощи от вас будет гораздо больше, и вы оградите себя от унизительного и напрасного соперничества.
– Мои деньги не должны вас беспокоить, – сердито произнесла мисс Флавин, однако и не отрицала озвученного факта. Её несчастный род, страдающий от потерь, был богат? Или же она скрывала некого щедрого покровителя? – Считаете, будто я соперничаю с вами? – теперь она вскочила с кровати, и я тут же отвёл взгляд к зашторенному окну, где брезжил хмурый, чахлый рассвет.
– Вы определённо жаждете меня обыграть, указать на пагубное несовершенство моего ума, который не способен уместить понимание реальности привидений, терзающих покой живых, обрядов очищения и прочей фантастической чуши. Но мой мозг здоров, я не даю ему застаиваться, и он энергично устраняет чепуху, что захламила вашу бедную голову. Я бы и сказал, что мне вас жаль…
– Мистер Холмс, – строго одёрнула меня мисс Флавин, будто я исчерпал право говорить. Она сделала шаг вперёд, не принимая наготу за нечто постыдное, и чувствовала себя на удивление раскованно. – Я глубоко польщена тем, что вы готовы твердить о моей неминуемой обречённости, осквернённом разуме, но всё, что мне уже посчастливилось услышать, всего лишь слова. Я же, напротив, предлагаю дело, соглашаясь на любой эксперимент. Можете уличить меня в шарлатанстве или помешательстве, но сейчас ваши выводы поверхностны. Вы упёрлись в скептицизм и отказываетесь дать мне шанс представить неопровержимое доказательство. Это несправедливо, мистер Холмс.
Я понятия не имел, как же далеко эта упрямая женщина отважится зайти, чтобы затолкать веру в мой мозг.
– И чем вы сумеете добиться сомнения? Как мне перестать считать вас неизлечимо больной фантазиями? Фокусы с фактами из моего прошлого и различные догадки, которые можно построить по законам обыкновенной логики, нисколько не изменят ситуацию.
– Придумайте стоящее задание, – мисс Флавин выдержала секундную паузу и начала безразлично перечислять варианты. – Спрячьте свой шарф и прикажите отыскать его, завяжите мне покрепче глаза и заставьте читать книгу…
– А вы можете? – скрывая удивление и всматриваясь в штору, спросил я. Сила воли удерживала мой взгляд и не давала обернуться, хотя я и желал увидеть, с каким лицом она продолжала выколачивать из меня снисходительность. Этот разговор нам обоим стоил терпения и основательно его испытывал. Мисс Флавин мирилась с властью и мощью рассудка, превозмогая ярое тому сопротивление, я же отвергал всё, что она принимала за истину. Мы вели самую бесплодную и безнадёжную беседу, какая имела место между людьми, высоко ценившими противоположные вещи. Но тем не менее оборвать её не получалось. А может, и не хотелось.
– Я могу выхватить несколько слов, предложений, выразить общую идею, рассмотреть иллюстрации, – непринуждённо ответила мисс Флавин, чересчур уверенная в себе.
– Не выйдет, – покачал я головой в предчувствии подвоха. – Есть вероятность, пусть и не значительная, что вы вычислите книгу, которую я выберу.
Уверенность, с какой она говорила, поселила во мне абсурдную мысль, будто у мисс Флавин были весомые причины обескураживать и отметать прочь всякие сомнения. Безусловно, каждый, отчаявшийся на спор, тайно или же открыто лелеял свою победу, даже настаивая на ошибочном утверждении. Мисс Флавин тоже могла только тешить себя надеждой на выигрыш, но что, если названные способы доказательства обеспечивали ей право осмеять мою позицию, гарантировали ослепительный триумф? Она любезно предложила мне выбрать обличающее задание, и могло ли это значить, что я заранее проиграл, а мисс Флавин обладала способностью преодолеть абсолютно любую трудность?
– Вы же оскорбили мой ум и сузили его возможности, – недоумевала мисс Флавин, явно находя то предположение не менее противоречивым, признающим за ней некие исключительные умения анализировать. Её поразило то, что я вдруг снизошёл до подобной положительной оценки. Откинул презрение и заподозрил в её крохотном мозгу зачатки похвальной познавательной деятельности. Умение орудовать фактами и наблюдениями. Мисс Флавин напрочь позабыла, что я с большей радостью связывал её с влиятельными лицами, а не рассуждал о каких-то внушительных умственных возможностях. – Как я сумею нарваться на правильный вывод и ошеломить вас? Если исключить дар, естественно.
– Я списал бы подобную причуду судьбы на обычное везение, а оно ничего не докажет, – объяснился я, заставив мисс Флавин думать, что теперь все её маловероятные успехи я приравнял к случайным недоразумениям. Если, конечно, она не принимала участие в превосходно поставленном спектакле, а автором пьесы не являлся некто, знающий обо мне слишком много.
– Выберете две книги. Если верить вашей теории, всё будет зависеть только от воли везения, которое редко случается дважды, – равновесие душевных сил, едва собранных воедино после того жуткого истязания, ещё не окрепло, но мисс Флавин держалась стойко.
– Вы сами предложили именно мне выбирать оружие нашей последней битвы, если здесь уместно подобное сравнение. Поэтому не подсказывайте варианты.
Я счёл забавным обратить этот эксперимент в подобие дуэли.
– Кажется, я не понимаю.
Недоумение вынуждало мисс Флавин становиться ко мне всё ближе. Расстояние между нами резко сократилось.
– Проявите свой чудесный дар, но для начала вспомните, что я попросил вас оставить меня в покое. Эта просьба всё ещё в силе и будет главным залогом вашей жизни на Бейкер-стрит в течение трёх месяцев, – я с особым наслаждением указал данный срок, утешавший меня и подкреплявший терпение. – Но прежде я не стану препятствовать вам, выставляйте себя идиоткой лишний раз, если так хочется. Сразу после так называемого эксперимента вы превратитесь в немое и прозрачное привидение. Я умею не замечать людей вокруг, но некоторые, и вы, в том числе, нуждаются в особых требованиях.
– Значит, вы в моём распоряжении на некоторое время? – вопрос мисс Флавин звучал как утверждение.
– Я бы не стал на вашем месте радовать себя таким наивным самообманом, – поспешил я развеять её зарождавшееся ликование. – Если эксперимент выйдет чересчур длительным, то я прошу не злоупотреблять пустыми разговорами и не вертеться вокруг меня.
– Значит, иногда можно желать вам доброго утра?
Я беззвучно кивнул.
– Мне нужно три дня для восстановления. Дождётесь?
– Уверен, мне же понадобится гораздо меньше, чтобы выяснить, кто вы, Адриана Изабелла Флавин, – продвигаясь к дверям, сказал я. – И вместе с тем я рассчитываю, что вы не загоните меня в могилу своими пожеланиями доброго утра за эти три дня. Иначе на эксперимент терпения не хватит.
– Не переживайте, я буду милосердной. К тому же, я довольно скучная персона, – заявила она равнодушным тоном, словно в действительности ничем не могла привлечь. – Вам нечего искать с таким нетерпением. Я вполне законопослушна, если вы подозреваете меня в преступлении.
– Отнюдь. Меня очень интересует ваше настоящее имя, – я остановился в дверном проёме. – И фальшивый паспорт является аргументом вовсе не в пользу вашей невинности.
– Это особая необходимость.
– Ненадолго удерживающая в плену неведения, – резко высказал я и решил прекратить разговор. – Оденьтесь, мисс Флавин, и спуститесь вниз. Миссис Хадсон с радостью угостит вас чаем.
– Но я могу приготовить его здесь, – растерянно возразила она.
– Я заметил, что вы любите притворяться глухой, но в наших беседах лишь я могу внезапно глохнуть, когда слушать вас будет уже невыносимо, – я проговаривал каждое слово с выразительной жестокостью, чтобы отбить у мисс Флавин желание что-либо высказать в ответ. Однако после добавил с подчёркнутой мягкостью, какая могла приятно задеть её сердце и заставить отказаться от возражений. – Я прошу вас выпить чай внизу. Сделайте это для меня, мисс Флавин.
Она ответила изумлённым молчанием, и я покинул спальню, ощутив одновременно и тревогу, и облегчение.