Кровавое небо Шерлока Холмса

Сколь­ко лю­бопыт­ных, раз­ры­ва­ющих по­полам эмо­ций, тус­клых очер­та­ний не­выс­ка­зан­ных слов, ка­кие не хва­та­ет ду­ха про­из­нести, мож­но выс­мотреть в пус­то­те прос­то­го со­чета­ния «вот и всё». Сколь­ко не­веро­ят­ных ис­то­рий за­тиха­ют и рож­да­ют­ся в этом жал­ком об­рывке мыс­ли, ко­неч­ном эле­мен­те фор­му­лы, да­ющей уни­вер­саль­ный от­вет на лю­бой воп­рос. Я мог бы за­вер­шить пе­рес­каз за­путан­ной це­поч­ки са­мых страш­ных и уди­витель­ных со­бытий мо­ей жиз­ни, вста­вив сю­да этот бес­смыс­ленный ре­бус под наз­ва­ни­ем «вот и всё», не рас­кла­дывать па­мять по ку­соч­кам, не вы­нуж­дать се­бя сши­вать их за­ново в про­из­воль­ном по­ряд­ке, но Ад­ри­ана ока­залась пра­ва в сво­ей пер­вой за­писи. И, сто­ит от­ме­тить, ни­чего хо­роше­го ни­ког­да не сле­дова­ло за пра­вотой Ад­ри­аны, за её чу­довищ­ной, бес­по­щад­ной прав­дой. «Сов­сем ско­ро ме­ня не ста­нет, и сох­ра­нит­ся толь­ко этот текст». Толь­ко текст, толь­ко зо­лотые бук­вы на тём­ном над­гро­бии, при­битые к зем­ле кри­ки, гни­ющие цве­ты с рас­сы­пан­ны­ми ле­пес­тка­ми. Быть мо­жет, мне все­го лишь хо­чет­ся дать ей про­жить чуть доль­ше здесь, в спле­тении строк, в этом нас­пех выс­тро­ен­ном не­ути­ха­ющем мир­ке на­ших вос­по­мина­ний.

Я до­гады­вал­ся, что сдер­жать дан­ное Ари­су обе­щание бу­дет не­воз­можно. Спас­ти Ад­ри­ану, ког­да она са­ма от­ча­ян­но рвёт­ся к смер­ти и уп­ря­мо от­верга­ет всех, кто ею до­рожит и от­го­вари­ва­ет от бе­зум­ных за­тей – не­выпол­ни­мая мис­сия, но в то вре­мя я ещё на­ходил где-то в не­дося­га­емой глу­бине ду­ши ше­веле­ние чах­лой на­деж­ды на не­кое амор­фное, об­манчи­вое луч­шее, в ко­торое обыч­ные лю­ди стре­мят­ся ве­рить, без­думно и без­на­дёж­но ве­рить. Не­дося­га­емая глу­бина ду­ши… За­бав­но по­лагать, буд­то у спор­ной не­види­мой суб­стан­ции, этих сом­ни­тель­ных внут­реннос­тей, слеп­ленных из пе­режи­ваний и вос­по­мина­ний, мож­но бы­ло из­ме­рить глу­бину. В оче­ред­ной раз гром­кое бра­во те­бе, Ад­ри­ана, ты не учи­ла мыс­лить в этом не­лепом рус­ле, та­кие сло­ва рож­да­ют­ся не­замет­но, мгно­вен­но воп­ре­ки мо­ей во­ле, как мрач­ный от­клик на гро­бовую ти­шину.

Что мог­ло пред­став­лять со­бой то не­оп­ре­делён­ное, не­ус­той­чи­вое, тре­щав­шее по швам «луч­шее» для ме­ня и Ад­ри­аны? Вы­мучен­ная по­пыт­ка стать семь­ёй в при­выч­ном для об­щес­тва по­нима­нии, сын по име­ни Ри­чард, ко­торо­му бы дос­та­лись не са­мые обыч­ные нес­носные ро­дите­ли – де­тек­тив-кон­суль­тант и яс­но­видя­щая из ро­да, бо­гато­го на зверс­тва и за­гад­ки? Жизнь по от­дель­нос­ти в раз­ных угол­ках из­менчи­вого ми­ра с уте­ша­ющей мыслью о том, что мы су­мели вы­жить и срас­тись с неп­ре­рыв­ной болью и со­жале­ни­ями? Ад­ри­ана не ос­та­вила мне пра­ва вы­бирать. В «луч­шее» я шаг­нул один, но так и не уз­нал его, не ощу­тил вку­са.

За­вер­шив раз­го­вор с Ари­сом, я вы­шел на крыль­цо, глу­боко вдох­нул от­рез­вля­ющую све­жесть дож­дя, буд­то пы­та­ясь его чис­то­той выт­ра­вить из се­бя зат­хлый за­пах ста­рого до­ма, за­пах не­воз­можно­го обе­щания, жгу­чей не­навис­ти. Это про­моз­глое ут­ро, ис­полнен­ное от­го­лос­ков раз­бу­жен­ной жиз­ни, гро­хота во­зоб­новлён­ной строй­ки, ни­чем не под­ска­зыва­ло го­речь близ­ко­го фи­нала, а на­обо­рот все­ми хму­рыми от­тенка­ми рас­се­ян­но­го сол­нечно­го све­та на­вева­ло стран­ную мысль о том, что вре­мя зас­ты­ло, за­цепи­лось за один из ба­шен­ных кра­нов, неб­режно бро­шен­ное вет­ром, на­поро­лось на раз­би­тые бу­тыл­ки и не дви­галось с мес­та. Зас­тря­ло здесь в сы­ром не­казис­том У­ол­ворте, где се­рую пыль при­било дож­дём, а грязь ус­тре­мило вниз по оди­нако­вым ули­цам мут­ны­ми ру­чей­ка­ми пря­мо под но­ги нер­вным, не­доволь­ным лю­дям, чьи зон­ты вы­вора­чива­ло на­из­нанку. Ка­залось, вре­мя рас­ка­чива­лось и про­дол­жа­ло свой не­уло­вимый су­мас­шедший бег, толь­ко ког­да я сам на­чинал ше­велить­ся, дви­гать­ся, от­ма­тывать се­кун­ды и го­да на­зад, и пе­реме­щать­ся в прос­транс­тве мо­его рас­таскан­но­го на час­ти нас­то­яще­го. Да­же Ад­ри­ана мол­ча зас­ты­ла и ед­ва за­мет­но ды­шала, при­жимая пра­вую ру­ку к жи­воту, слов­но смы­кая края глу­бокой рва­ной ра­ны. Лишь тём­ные за­витые пря­ди пе­реби­рал ве­тер, вры­вав­ший­ся в ту­ман­ный ко­кон приг­лу­шён­но­го шу­ма, что мед­ленно рас­те­кал­ся вол­на­ми над кры­шами и гас вда­леке, сли­ва­ясь с дрожью ки­пяще­го цен­тра го­рода. Во­лосы сколь­зи­ли по её блед­но­му ли­цу, ко­торое ров­но ни­чего не вы­ража­ло: ни тос­ки, ни заг­ло­тив­шей её за­дум­чи­вос­ти, ни тор­жес­тва. Она смот­ре­ла, не от­ры­ва­ясь, на смя­тую прош­ло­год­нюю тра­ву, сквозь коп­ны ко­торой прог­ля­дыва­ли хруп­кие блед­ные рос­тки, вы­тяну­тые на­ружу щип­ца­ми неп­ри­вет­ли­вой хо­лод­ной вес­ны. 

Быть мо­жет, её вни­мание бы­ло сос­ре­дото­чено от­нюдь не на воз­рожде­нии при­роды из увяд­ших кор­ней и сы­рой зем­ли, я не знаю, о чём она ду­мала в ту ми­нуту, что зву­чало в её дур­ной го­лове, что стре­митель­но рас­кра­ива­ло сер­дце.

И вдруг Ад­ри­ана взгля­нула на ме­ня, и преж­ние му­читель­ные эмо­ции об­ре­тали но­вую си­лу, при­дава­ли осо­бый цвет прон­зи­тель­ным ус­та­лым гла­зам, вы­рисо­выва­ли грусть в вы­раже­нии её еще се­кун­ды на­зад пус­то­го ли­ца, сот­во­рили ка­кую-то скор­бную тус­клую улыб­ку, буд­то Ад­ри­ана ви­дела вов­се не жи­вого че­лове­ка, ко­торый мог дей­ство­вать, мог по­пытать­ся всё ис­пра­вить и най­ти вы­ход. Обыч­но с та­ким удуш­ли­вым от­ча­яни­ем смот­рят на ста­рую фо­тог­ра­фию спус­тя нап­расно про­житые го­ды, бо­лез­ненный от­пе­чаток рас­топтан­но­го прош­ло­го, вы­зыва­ющий ос­трый прис­туп со­жале­ния, бь­ющий пря­мо в сер­дце упу­щен­ны­ми воз­можнос­тя­ми. 

Смот­рят на выц­ветшие очер­та­ния, пре­зира­ют, не­нави­дят се­бя и да­вят­ся тош­нотвор­ной тос­кой, как за­тол­канным глу­боко в гор­ло ог­ромным кус­ком, ка­кой нель­зя прог­ло­тить и пе­рева­рить или вып­лю­нуть, ос­та­ёт­ся толь­ко за­жимать рот и с тру­дом вды­хать воз­дух. Ве­тер за­путы­вал её длин­ные во­лосы, мо­рося­щий дождь кра­пин­ка­ми усе­ивал глад­кую ткань кур­тки, а Ад­ри­ана уже на­чала об­ратный от­чёт, уже прев­ра­тила ме­ня в бес­по­лез­ную фо­тог­ра­фию, раз­ры­ва­ющую шра­мы. Уже тол­кну­ла ме­ня к «луч­ше­му», что так и не удо­сужи­лось нас­ту­пить, вор­вать­ся в ве­рени­цу не­мых и по­тус­кнев­ших дней с ги­гант­ским тран­спа­ран­том «Вот оно, твоё бу­дущее, ка­кого ж чёр­та ты не ра­ду­ешь­ся?». 

Это бы­ло ут­ро, ког­да её ис­хлёс­танная му­ками и сом­не­ни­ями жизнь сор­ва­лась с пос­ледней опо­ры. У ме­ня воз­никло горь­кое ощу­щение, что я за­мер в смя­тении и рас­те­рян­ности не на сту­пенях гни­лого до­ма, став­ше­го при­тоном, а на ка­ком-то не­лепом рас­путье, где на­ши с Ад­ри­аной до­роги тес­но пе­реп­ле­лись и вне­зап­но ока­зались бро­шены в про­тиво­полож­ные сто­роны. Неч­то по­доб­ное обес­ку­ражи­ло ме­ня семь лет на­зад: Ад­ри­ана по­яви­лась на по­роге, что­бы не­воль­но дать на­деж­ду, раз­жечь са­мое опас­ное и бес­по­щад­ное чувс­тво и в сле­ду­ющий же миг всё унич­то­жить, обор­вать нить, за ко­торую я был го­тов схва­тить­ся лю­бой це­ной.

Моя ошиб­ка сос­то­яла в том уни­зитель­ном фак­те, что я про­дол­жал на­ив­но ве­рить воп­ре­ки бе­зум­но оче­вид­ным под­сказ­кам – я боль­ше не по­теряю ее, не поз­во­лю уй­ти. И тем не ме­нее я за­гово­рил так спо­кой­но, слов­но не был глу­боко у­яз­влён всем, что та­илось в не­выно­симой улыб­ке Ад­ри­аны:

– Где стра­ницы?

– Свой дар ба­буш­ка осоз­на­ла слиш­ком поз­дно. Её кни­ги дей­стви­тель­но не пред­став­ля­ли цен­ности, не со­дер­жа­ли в се­бе еди­ной идеи, выг­ля­дели не­от­шли­фован­ным наб­роском, рябью на по­вер­хнос­ти мут­но­го озе­ра, где на са­мом дне про­ис­хо­дило неч­то бур­ное, не­уп­равля­емое, не­види­мое в тол­ще во­ды. И то­му бы­ла при­чина – ба­буш­ка ни­как не мог­ла доб­рать­ся до это­го не­пос­ти­жимо­го «неч­то», вы­разить то, что разъ­еда­ло её рас­су­док, от рас­ска­за к рас­ска­зу под­би­рала сло­ва, но на де­ле по­луча­лась мрач­ная чушь с не­выс­ка­зан­ным смыс­лом, – от­ве­чала Ад­ри­ана вов­се не на за­дан­ный воп­рос, дос­тра­ива­ла кар­ти­ну фи­наль­ной раз­гадки, ре­шила под­вести итог все­го, что ту­го зак­ру­тилось в один клу­бок. – «Тай­на бо­лот» бы­ла на­печа­тана в единс­твен­ном эк­зем­пля­ре с по­мощью пос­ледней из нем­но­гочис­ленных под­руг ба­буш­ки, жур­на­лис­тки Ло­рен Фин­ли… Ба­буш­ка нес­прос­та взду­мала за­мас­ки­ровать сек­ретные зна­ния в обо­лоч­ку бес­связ­ных ис­то­рий. Это про­изош­ло за два ме­сяца до убий­ства в ла­бора­тории. Ког­да ба­буш­ка по­няла, что прок­ля­тие её нас­тигло, она ста­ла ис­кать спо­соб ос­та­новить эту за­ведён­ную ад­скую ма­шину, а у ко­го ж ещё ин­те­ресо­вать­ся воп­ро­сами смер­ти, как не у тех, кто уже умер? Вот уж неп­ревзой­дён­ные спе­ци­алис­ты с бо­гатым опы­том! Так ба­буш­ка вы­яс­ни­ла, что все жен­щи­ны ро­да Фи­цу­иль­ям зас­тря­ли в Ми­ре те­ней и не мо­гут об­рести дол­гождан­ный по­кой, пе­ресечь за­вет­ную чер­ту. И, нас­коль­ко из­вес­тно те­перь да­же те­бе, про­ник­нуть ту­да прак­ти­чес­ки не­воз­можно без неп­ред­ска­зу­емых пос­ледс­твий, и ба­буш­ка не прек­ра­щала по­ис­ки спо­соба рас­сечь гра­ницу меж­ду ми­рами и об­ра­тить­ся за по­мощью к Фи­цу­иль­ямам, увяз­шим в пре­делах Су­мереч­но­го ми­ра. Она пред­по­ложи­ла, что соз­на­ние мо­его де­душ­ки дос­та­точ­но креп­ко и вы­дер­жит по­доб­ное ис­пы­тание, ведь пе­реб­ра­сывать ту­да се­бя бы­ло очень рис­ко­ван­но, ба­буш­ка при­нима­ла всю от­ветс­твен­ность и жут­кие не­из­бежные жер­твы… Ви­дишь, за та­кой ко­рот­кий от­ре­зок вре­мени я по­хоро­нила мать, ба­буш­ку и де­душ­ку, по­ка Бен­джа­мин сме­шивал страсть к по­бо­ям с же­лани­ем выт­ра­вить из ме­ня на­зой­ли­вых тва­рей. 

Про­изош­ла страш­ная ошиб­ка – де­душ­ка умер от кро­во­из­ли­яния в мозг, ед­ва толь­ко его соз­на­ние под­да­лось на­тис­ку, и тог­да ба­буш­ка, раз­давлен­ная чувс­твом ви­ны, вы­нес­ла из столь ужас­но­го эк­спе­римен­та ос­но­вопо­лага­ющий вы­вод: ед­ва ли мож­но бы­ло выб­рать та­кого че­лове­ка, слу­чай­но­го про­хоже­го, не свя­зан­но­го ни­чем с семь­ей Фи­цу­иль­ям, ка­кой бы вы­жил пос­ле это­го чу­довищ­но­го фо­куса, и по­это­му от­ва­жилась пос­та­вить на кон собс­твен­ный ра­зум, что­бы ус­та­новить не­об­хо­димую связь. В ла­бора­тории ба­буш­ка соз­да­вала нар­ко­тичес­кие ве­щес­тва, до­водив­шие её до не­ус­той­чи­вого сос­то­яния на опас­ной гра­ни по­меша­тель­ства и яс­но­го соз­на­ния, и в хо­де та­ких бес­кон­троль­ных се­ан­сов она чер­па­ла дав­но уте­рян­ные зна­ния, тру­ды не­упо­ко­ен­ных Фи­цу­иль­ям, ко­торым не хва­тило вре­мени и сил ос­та­новить прок­лятье сот­ни лет на­зад… – Ад­ри­ана ти­хонь­ко ус­мехну­лась, пе­рево­дя ды­хание, од­на­ко ей не бы­ло ни смеш­но, ни до­сад­но. И нель­зя оп­ро­мет­чи­во ут­вер­ждать, буд­то в нас­пех из­ло­жен­ном пе­рес­ка­зе спле­тён­ных в один ряд дей­ствий прос­матри­валось без­разли­чие. Нет, Ад­ри­ана ре­аги­рова­ла на каж­дое про­из­не­сён­ное сло­во, от­кли­калась на каж­дый звук, вко­лачи­ва­ющий не­види­мый нож меж рё­бер, вы­вора­чива­ющий внут­реннос­ти, но во внеш­нем об­ли­ке её раз­ры­вы и пе­режи­вания поч­ти не от­ра­жались. Чем тя­желей бы­ло ды­шать, тем бо­лее об­манчи­вой ста­нови­лась на­руж­ность, сби­вав­шая с тол­ку то пус­то­той, то на­мёка­ми на со­вер­шенно не­умес­тное рав­но­душие или яз­ви­тель­ность. – От­вет всег­да хра­нил­ся у нас в го­лове, но по­доб­рать­ся к не­му – не­посиль­ная за­дача, тре­бу­ющая не­во­об­ра­зимых жертв, и ба­буш­ку не сло­мило толь­ко ле­деня­щее сми­рение и ве­ра. 

Од­на­ко на­ходи­лись и те, кто от­ча­ян­но же­лал прер­вать лю­бые по­пыт­ки раз­ло­мать чёр­то­ву мель­ни­цу, что пе­рема­лыва­ла по­коле­ние за по­коле­ни­ем. Про­сочив­ши­еся те­ни, жаж­ду­щие кро­ви и мес­ти за то, что их жизнь ког­да-то от­ня­ли: мно­гие по­вешен­ные Эд­вардом Фи­цу­иль­ямом так­же ока­зались за­муро­ваны в Су­мереч­ном ми­ре, каж­дую ми­нуту пе­режи­вая за­ново ужас и боль от ве­рёв­ки, ско­выва­ющей гор­ло. Джейн Мэтть­юс по­вез­ло быть не в их чис­ле, су­дя по наб­лю­дени­ям ба­буш­ки, она пе­решаг­ну­ла гра­ницу, её по­кой зак­лю­чал­ся в том, что всех жен­щин ро­да му­чите­лей бу­дет ждать страш­ная неп­ред­ска­зу­емая смерть… Всем свой­ствен­но уми­рать, удив­лять­ся не­чему – та­кова при­выч­ка, объ­еди­ня­ющая на­селе­ние пла­неты в ги­гант­ское об­ре­чен­ное су­щес­тво, но не вся­кий про­ходит че­рез то, во что нас бро­са­ет прок­ля­тие. Ба­буш­ка на­чала до­гады­вать­ся, что с мо­ей ма­мой яв­но что-то про­ис­хо­дит не так, и по­тому, опа­са­ясь за сох­ранность по­лу­ис­тлев­ших ру­копи­сей, бро­сила их на дно пру­да, ос­та­вила под­сказ­ку, ко­торую я обя­затель­но раз­га­даю и про­дол­жу её де­ло, подс­тро­ила до­бытую ин­форма­цию под древ­ний шифр… 

– Зна­чит, Джес­са­лин уда­лось раз­га­дать, как из­ба­вить­ся от прок­ля­тия? – я по­лагал, на сей раз Ад­ри­ана яс­но ус­лы­шит воп­рос и не ус­коль­знёт от тре­бу­емо­го от­ве­та.

Но она за­мол­ча­ла, не про­дол­жив рас­сказ и не удов­летво­рив моё нес­терпи­мое лю­бопытс­тво, ис­пе­пеля­ющую жаж­ду, на­конец, уз­нать прав­ду, с го­ловой уто­нуть в этом бо­лоте, где я уже дав­но без­воль­но ба­рах­тался, стре­мясь рас­ко­лоть скор­лу­пу ос­то­чер­тевших тайн. 

Ад­ри­ана бес­цвет­но улыб­ну­лась че­рез си­лу (и эта улыб­ка от­нюдь не ук­ра­шала из­мождён­ное ду­шев­ны­ми му­ками ли­цо), мед­ленно под­ня­лась, рас­пахну­ла тон­кую кур­тку, слов­но от­да­вая се­бя на рас­терза­ние, и мел­кие кус­ки рва­ной по­жел­тевшей бу­маги вы­сыпа­лись на­ружу, под­хва­чен­ные рез­ким хо­лод­ным вет­ром, усе­яли сы­рую тра­ву, упа­ли на раз­би­тую до­рож­ку, убе­га­ющую к лен­те заб­рызган­но­го грязью тро­ту­ара. Ад­ри­ана прев­ра­тила чу­дом най­ден­ные стра­ницы в му­сор, раз­бро­сан­ные бук­вы, ко­торые не хва­тит тер­пе­ния соб­рать об­ратно.

– За­чем ты это сде­лала? – изум­лённо вос­клик­нул я, хоть и прек­расно осоз­на­вая ма­ячив­шую на по­вер­хнос­ти при­чину столь глу­пого пос­тупка. Ад­ри­ана не со­бира­лась де­лить­ся со мной зна­ни­ями Джес­са­лин це­ликом, всё, что мне бы­ло доз­во­лено ус­лы­шать, она уже рас­ска­зала. И ни сло­ва боль­ше.

– Нет не­об­хо­димос­ти за­бивать те­бе го­лову сутью мис­ти­чес­ких об­ря­дов.

Вот как. В од­но мгно­вение Ад­ри­ана окон­ча­тель­но при­няла ре­шение вы­чер­кнуть ме­ня из это­го су­мас­брод­но­го де­ла воп­ре­ки все­му ра­нее ска­зан­но­му, воп­ре­ки сог­ла­сию дей­ство­вать со­об­ща, что в дей­стви­тель­нос­ти же яв­ля­лось гнус­ной про­дел­кой мо­его взбун­то­вав­ше­гося во­об­ра­жения. Я сам не­замет­но вы­думал, буд­то Ад­ри­ана сда­лась и поз­во­лила за­щитить се­бя от пос­ледс­твий рис­ко­ван­ных идей.

– Не­уже­ли? Преж­де ты весь­ма охот­но сво­дила с ума вся­ким по­тус­то­рон­ним бре­дом и да­же зас­тавля­ла иг­рать роль сво­его ас­систен­та, ког­да я сог­ла­сил­ся учас­тво­вать в из­гна­нии хищ­ни­ка. И что же те­перь? – я на­целил­ся за­деть за жи­вое, по­тому как толь­ко уда­ры по у­яз­ви­мым точ­кам раз­вя­зыва­ли этой не­выно­симой жен­щи­не язык. – Что ты ре­шила скрыть от ме­ня, Ад­ри­ана? 

– Спра­шива­ешь, что те­перь?

Ну, на­до же, ока­зыва­ет­ся, она не ог­лохла, а с по­рази­тель­ным уп­рямс­твом от­се­ива­ла воп­ро­сы, ка­кие бы­ло про­ще из­бе­гать, а не раз­ры­вать­ся в объ­яс­не­ни­ях.

– Да, чёрт возь­ми, я спра­шиваю – что те­перь?! К че­му бес­по­лез­ные сек­ре­ты, не­дос­ка­зан­ность, ложь? Ведь ты же сей­час, не­сом­ненно, в ужа­се об­ду­мыва­ешь, ка­кую бы бе­зобид­ную вер­сию за­печа­тать в упа­ков­ку бе­зуп­речно­го об­ма­на, что­бы ус­по­ко­ить ме­ня, по­гасить ин­те­рес! Но я не нуж­да­юсь в бес­смыс­ленных уте­шени­ях и лов­ких вы­дум­ках, Ад­ри­ана, я не хо­чу быть спо­ко­ен, по­тому что ря­дом с то­бой спо­кой­ствие – лишь раз­дра­жа­ющая ил­лю­зия, пыль в гла­зах! Я зас­лу­жил прав­ду, не её блёк­лую тень, не за­гадоч­ные от­го­вор­ки, а нас­то­ящую прав­ду, ка­кой бы она ни бы­ла!

– Ты хо­чешь знать, ос­та­нусь ли я в жи­вых?

От этой ма­неры за­давать воп­ро­сы в не­под­хо­дящий мо­мент мои нер­вы ед­ва не тре­щали, как элек­три­чес­тво, прор­вавше­еся сквозь обор­ванный про­вод.

– Что зна­чит ос­та­нешь­ся ли ты в жи­вых? – я об­хва­тил ла­доня­ми её ли­цо, а за­тем вце­пил­ся в пле­чи, встрях­нул, буд­то этим рез­ким гру­бым дви­жени­ем мож­но бы­ло при­вес­ти её в чувс­тва, дос­ту­чать­ся до ра­зума и вы­бить всю дурь прочь, пус­тить по вет­ру сле­дом за клоч­ка­ми бес­шумно раз­ле­тев­шей­ся бу­маги. Я го­ворил гром­ко, от­ры­вис­то, ощу­щая связ­ка­ми боль каж­до­го сло­ва, и ме­ня нис­коль­ко не сму­щала мысль, что этот нер­вный раз­го­вор мог­ли под­слу­шать про­хожие или Арис, всё ещё на­ходив­ший­ся в до­ме. Он ес­ли и слы­шал всё, что я вып­лёски­вал без ка­кой-ли­бо сдер­жаннос­ти, то ни­чем не вы­дал се­бя, и, ве­ро­ят­но, нас­лаждал­ся сте­пенью зах­лес­тнув­ше­го от­ча­яния, но от­ка­зывал­ся приз­на­вать ме­ня без­на­дёж­ным. Ина­че бы не об­ра­тил­ся с прось­бой, что толь­ко во мно­гом и под­тол­кну­ла бить­ся с уп­рямс­твом и бе­зуми­ем Ад­ри­аны. И то не был бой на рав­ных. Я про­иг­рал, ед­ва толь­ко за­думав из­ме­нить по­ложе­ние ве­щей. Про­иг­рал, по­тащив Дже­раль­дин в Кен­син­гтон. – У те­бя поп­росту нет ино­го вы­хода! Не су­щес­тву­ет да­же на краю Все­лен­ной, яс­но? Ты не пос­ме­ешь рис­ко­вать жизнью, оп­равды­ва­ясь па­фос­ны­ми ре­чами о дол­ге пе­ред семь­ёй, стрем­ле­ни­ем спря­тать­ся от прош­ло­го в у­ют­ном гро­бу, ис­ку­пить ви­ну… Я го­тов по­мочь те­бе с лю­бой не­объ­яс­ни­мой бе­либер­дой, ес­ли все эти не­ожи­дан­ные за­теи не пред­по­лага­ют жер­твоп­ри­ноше­ний! Ес­ли в ус­ло­вии не ска­зано, что обя­затель­ной жер­твой ста­нешь ты.

– Шер­лок, я дол­жна…

– Ты так­же бы­ла уве­рена, что при­дёт­ся на­качать те­бя ко­ка­ином, что­бы вы­яс­нить спо­соб из­бавле­ния от прок­ля­тия, но, как ви­дишь, по­лучи­лось и без пе­редо­зиров­ки, об­ходной путь толь­ко ка­жет­ся не­дос­ти­жимым, Ад­ри­ана. Я дей­стви­тель­но мог раз­бить­ся об ас­фальт, спрыг­нув с кры­ши Бар­тса, и не­из­вес­тно, зас­тре­лили бы ме­ня в день тво­его при­хода на Бей­кер-стрит, но я су­мел из­бе­жать смер­ти, и вряд ли бла­года­ря тво­им ма­хина­ци­ям с приз­рачны­ми ни­тями, фор­ми­ру­ющи­ми кан­ву бу­дуще­го! Нам лишь нуж­но всё тща­тель­но об­ду­мать, пе­реб­рать воз­можное и не­воз­можное, от­сечь мак­си­маль­ные рис­ки и до­копать­ся до бе­зопас­но­го ва­ри­ан­та, что не пот­ре­бу­ет вса­живать оси­новый кол в грудь или прак­ти­ковать рас­пя­тия на крес­те.

– А ты счи­та­ешь, я не ис­ка­ла тот са­мый «бе­зопас­ный ва­ри­ант»?

– Ты ис­ка­ла од­на, – я про­вёл паль­цем по зуб­цам зо­лотис­той «мол­нии» её рас­стёг­ну­той кур­тки. – Иног­да ты бы­ва­ешь та­кой нес­носной иди­от­кой и ни чер­та не со­об­ра­жа­ешь, хо­тя спо­соб­на в уме вра­щать це­лые га­лак­ти­ки с те­ори­ями и цепью бес­ко­неч­ных фор­мул, – я стис­нул в ла­дони заг­ну­тый во­рот, а дру­гой ру­кой при­жал Ад­ри­ану к се­бе, слов­но она мог­ла рас­тво­рить­ся, упор­хнуть не­весо­мой пылью на вет­ру, ес­ли не дер­жать её креп­ко, до бо­ли, до удушья креп­ко. – Ты со­вер­ши­ла не­поп­ра­вимую ошиб­ку, вер­нувшись в мою жизнь, швыр­нув в эти неп­ро­ходи­мые деб­ри се­мей­ных тайн. Зна­ешь, по­чему? Я не от­пу­щу те­бя. Я с ра­достью пос­ле­дую по­лез­но­му со­вету Джо­на, свя­жу и уве­зу те­бя из Ан­глии, как мож­но даль­ше от все­го не­умол­ка­юще­го бе­зумия, и ни­какой хищ­ник не ста­нет неп­ре­одо­лимой прег­ра­дой.

– Ты жут­кий эго­ист, Шер­лок Холмс, и не мень­ший об­манщик, чем я. Нет нуж­ды ге­рой­ство­вать и про­тиво­речить се­бе, ста­ра­ясь про­из­вести впе­чат­ле­ние, зас­та­вить сом­не­вать­ся в при­нятом ре­шении, – Ад­ри­ана не вы­рыва­лась из тес­ной же­лез­ной хват­ки, тер­пе­ла не­удобс­тва, но мои сло­ва вско­лых­ну­ли в её ду­ше вол­ны злос­ти и от­ча­яния, ка­ким мож­но бы­ло зах­лебнуть­ся. – Я не ве­рю тво­им уг­ро­зам, не сей­час, не в эту ми­нуту, Шер­лок, ког­да ни­чего из­ме­нить нель­зя. Ты не смо­жешь чувс­тво­вать се­бя це­лым вда­ли от Лон­до­на, его сер­дце­би­ения, воз­ду­ха, про­питан­но­го ту­маном и за­пахом веч­ных за­гадок. Те­бе бу­дет не­имо­вер­но труд­но при­жить­ся на но­вом мес­те, втис­нуть­ся в уже кем-то стро­го очер­ченные рам­ки, а здесь ты выс­тро­ил свой собс­твен­ный удоб­ный мир имен­но та­кого раз­ме­ра, ка­кой не­об­хо­дим для ра­боты-су­щес­тво­вания, и на­пол­нил его имен­но та­ким от­борным со­дер­жи­мым, что­бы ды­шалось лег­че. Здесь – ма­терия из рав­но­мер­но рас­пре­делён­но­го раз­ре­жен­но­го га­за, ус­та­нов­ленный и кон­тро­лиру­емый то­бой по­рядок, а в не­из­вес­тном и неп­ред­ска­зу­емом «там» ца­рит ха­ос, бу­шу­ет не­под­властная те­бе бу­ря кло­кочу­щей жиз­ни. Нам ли не знать, ка­кими не­жела­тель­ны­ми пос­ледс­тви­ями чре­вато вне­зап­ное на­руше­ние по­ряд­ка, за­бавы гра­вита­ции, тку­щей Все­лен­ную из не­совер­шенс­тва. Я од­нажды пре­дуп­режда­ла – всё, уп­равля­емое и обе­рега­ющее от не­лепос­тей и пе­режи­ваний, по­вер­нётся вспять, рас­став­ленные ог­ра­ниче­ния не бу­дут слу­жить до скон­ча­ния дней, и раз­ве я ошиб­лась? То, в чём ты, преж­де все­го, пы­та­ешь­ся уве­рить са­мого се­бя, зна­читель­но от­ли­ча­ет­ся от бе­гот­ни за прис­пешни­ками Мо­ри­ар­ти по рас­ки­нутой пов­сю­ду па­ути­не. Пе­ред то­бой бы­ла пос­тавле­на впол­не яс­ная, вы­пол­ни­мая за­дача, и ты был дви­жим осоз­нанной целью унич­то­жить сеть прес­тупно­го лор­да и не сты­дил­ся не­воль­ной, сог­ре­ва­ющей мыс­ли о воз­вра­щении в Лон­дон. Воз­вра­щении до­мой. Сей­час же ты по­нятия не име­ешь, что за по­рази­тель­ную чушь, не стес­ня­ясь, не­сёшь! На что ста­нет по­хожа на­ша жизнь, ес­ли ты сло­мишь ме­ня и за­муру­ешь в чу­жой стра­не, пос­ту­пая ни­чем не луч­ше Бе­на?! 

– Ты хо­тела сбе­жать со мной семь лет на­зад, и идея от­ре­зать семью, как ко­неч­ность, по­ражён­ную ган­гре­ной, не ка­залась те­бе чушью.

– Мне бы­ло все­го во­сем­надцать, Шер­лок, я за­дыха­лась от скор­би и стра­ха, и же­лала сво­боды, и ещё да­же по­мыс­лить не мог­ла, пред­ста­вить в са­мом му­читель­ном кош­ма­ре, что вско­ре про­изой­дёт нас­то­ящий взрыв, и от ме­ня преж­ней ров­но ни­чего не ос­та­нет­ся. Те­перь мне поч­ти двад­цать пять, я спа­ла с от­чи­мом, соб­лазня­ла его кон­ку­рен­тов, прок­ла­дыва­ла путь шан­та­жу, на­щупы­вала поч­ву для уг­роз и все эти го­ды дер­жа­ла пис­то­лет за­ряжен­ным, но вот он, Бен­джа­мин Арис, ещё там, за эти­ми гни­лыми сте­нами, а я так и не выс­тре­лила! Я жи­ла с за­несён­ным над ве­нами лез­ви­ем, не раз­ли­чала в сво­ём жал­ком су­щес­тво­вании ни­чего дос­той­но­го и не про­питан­но­го кровью, но ока­залась трус­ли­вой сла­бач­кой, у ко­торой киш­ка тон­ка взять и опус­тить лез­вие, раз­ре­зать вдоль! Ты го­ворил, я не те­ряла на­деж­ды, что са­мо про­виде­ние те­бя всё-та­ки неп­ре­мен­но за­несёт в Де­вон, ты ус­пе­ешь под за­навес ра­зыг­ры­ва­емой тра­гедии и спа­сешь мою жизнь. Од­на­ко та­кой сме­лый вы­вод вов­се не оз­на­ча­ет, что я хо­тела это­го… То во­пи­ющее не­дора­зуме­ние, что я до сих пор ды­шу, под­ска­зало мне вер­ное нап­равле­ние мыс­ли, под­твер­ди­ло до­гад­ку – я нес­прос­та, скру­чен­ная от бо­ли, как вы­жатая тряп­ка, вы­бира­лась из лю­бого ужа­са. Я не имею пра­ва за­рывать се­бя в мо­гилу, сдав­шись, от­сту­пив от за­вещан­но­го ба­буш­кой, пре­дав семью, – Ад­ри­ана при­куси­ла гу­бу, заж­му­рилась, буд­то вдав­ли­вая глуб­же в соз­на­ние единс­твен­ную мысль, что сши­вала её са­мо­об­ла­дание, под­держи­вала ве­ру и ис­то­щён­ный дух. Че­рез се­кунд пять она от­кры­ла гла­за и пос­мотре­ла так су­рово, как ес­ли бы я был пос­ледним пре­пятс­тви­ем, по­мехой, ка­кую сле­дова­ло ус­тра­нить для дос­ти­жения це­ли. – Я дол­жна сде­лать хоть что-ни­будь сто­ящее, цен­ное, ра­зум­но рас­по­рядить­ся от­ве­дён­ным вре­менем, что­бы труд ба­буш­ки и дру­гих Фи­цу­иль­ямов не про­пал зря, и до­рога к из­бавле­нию не ока­залась выс­тла­на ещё нес­коль­ки­ми тру­пами об­ре­чён­ных жен­щин. И не столь важ­но, ум­ру я за это или нет. Жизнь от­ны­не не при­над­ле­жит мне, Шер­лок. И ни­кому при­над­ле­жать боль­ше не мо­жет. Ты не так дав­но сам за­явил, что я ро­дилась мёр­твой, – ка­жет­ся, неч­то по­доб­ное я про­из­но­сил в боль­нич­ной па­лате, ког­да злость и бес­по­мощ­ность жгли из­нутри. Ад­ри­ана вдруг из­ме­нилась в ли­це, точ­но вспом­нив что-то бо­лез­ненное, це­пеня­щее, или ус­лы­шав па­рали­зу­ющую мыш­цы но­вость. В гла­зах свер­кну­ла хо­лод­ная ис­кра. Без­звуч­ная мол­ния. – В та­ком слу­чае, я прос­то ока­жусь там, где мне сле­ду­ет быть.

– Где те­бе сле­ду­ет быть… – пов­то­рил я ти­хо, мо­нотон­но и не сра­зу по­нял, что за сло­ва сор­ва­лись с язы­ка, в чём их смысл и был ли он во­об­ще. Вре­мя за­шеве­лилось, от­це­пилось от ба­шен­но­го кра­на и стре­лой ус­тре­милось вон, сте­кало дож­де­выми кап­ля­ми, скреб­лось в гру­ди. Гу­бы не­мели, в вис­ках бе­шено ко­лоти­лась кровь, во мне всё сжи­малось и кри­чало, что нег­ласное обе­щание не сдер­жать, Ад­ри­ана ис­чезнет, а я бе­зору­жен и рас­те­рян. 

Ред­берда усы­пили, что­бы по­гасить сжи­гав­шие его му­чения – лёг­кая смерть, ми­лосер­дие, спа­сение от бо­ли, бив­шей по лёг­ким при каж­дом вдо­хе. В ка­кой-то миг мне по­мере­щилось, что я си­дел на ко­ленях в бе­лом ко­ридо­ре ве­тери­нар­ной кли­ники, не смот­рел вслед Ред­берду, ко­торо­го утас­ки­вали в ка­бинет, а раз­гля­дывал его ры­жую шерсть, ос­тавшу­юся тон­ки­ми тра­вин­ка­ми на пря­мо­уголь­ной плит­ке. На­чинал при­выкать к то­му, что пос­ле не­го ос­та­лось, ког­да сер­дце Ред­берда ещё би­лось, ког­ти ца­рапа­ли пол. И сер­дце Ад­ри­аны ещё раз­го­няло кровь по жи­лам, сту­чало о рёб­ра… Но я уже смот­рел на го­лубо­ватую смя­тую прос­тынь, раз­вёрну­тый стул в гос­ти­ной, стоп­ки книг на ка­мин­ной пол­ке, зак­ры­вав­шие пус­тое мес­то без зер­ка­ла, ак­ку­рат­но сло­жен­ную ли­ловую ру­баш­ку по­верх чис­то­го белья, си­нюю флэш­ку на краю сто­ла. 

Я и хо­тел бы соп­ро­тив­лять­ся, но мед­ленно про­низы­вал се­бя не­об­хо­димостью в пе­рес­та­нов­ке ве­щей, пе­реме­нах, что вы­мели бы нез­ри­мое при­сутс­твие Ад­ри­аны, вы­вет­ри­ли её за­пах из спаль­ни, выш­вырну­ли флэш­ку, за­тол­ка­ли ру­баш­ку в даль­ний угол или сме­шали с му­сором в ур­не. Как шерсть Ред­берда пос­ле че­реды убо­рок и сти­рок, сди­рав­ших ко­жу с паль­цев, пе­рес­та­ла по­казы­вать­ся в склад­ках одеж­ды, так и тень Ад­ри­аны дол­жна бы­ла слить­ся с дру­гими те­нями и стать не­раз­ли­чимой, не­види­мой, не­ощу­тимой. Я за­пус­тил ме­ханизм спа­ситель­но­го заб­ве­ния, абс­тра­гиро­вания, от­де­ляв­ше­го не­сущес­твен­ное… Но взгля­ните на ме­ня, раз­ве я по­хож на че­лове­ка, ко­торый за­был? 

– Ад­ри­ана…

– Сей­час бы ты не от­ка­зал­ся от пре­иму­ществ ам­не­зии, вер­но? 

– От­ка­зал­ся бы.

Мы об­ме­нива­лись ко­рот­ки­ми пре­рывис­ты­ми фра­зами, опус­то­шён­ные и из­мождён­ные, вне­зап­ный взрыв пот­ро­шащих ду­шу мо­ноло­гов от­гре­мел, ос­та­лись толь­ко вспыш­ки, тре­вожив­шие па­мять, рас­трав­лявшие на­несён­ные ра­ны. 

Раз­го­вор как в пос­ледний раз – без­жа­лос­тная иг­ра рас­ша­тан­ных нер­вов, ме­сиво из по­пыток уга­дать, что за сло­во, из­гиб ин­то­нации пе­реси­лят её бе­зумс­тво, под­чи­нят рит­му ра­зума, от­ве­дут удар в сто­рону. Я не мог от­ве­тить чес­тно и убе­дитель­но, хо­тел ли без­думно сор­вать­ся с мес­та, сгрес­ти в охап­ку без раз­бо­ра ве­щи и во­рох вос­по­мина­ний, у­ехать вмес­те с Ад­ри­аной ту­да, где бы мы ста­ли от­ча­ян­ны­ми бег­ле­цами, чу­жими для всех, кро­ме друг дру­га, очер­та­ни­ями упу­щен­но­го, по­кину­того, неп­ро­жито­го. 

Я бы за­сыпал с разъ­едав­шей сер­дце тре­вогой, вска­кивал бы че­рез каж­дый час, про­веряя, ря­дом ли Ад­ри­ана, плен­ни­ца же­лания прод­лить ей жизнь, удер­жать от осу­щест­вле­ния за­думан­но­го. Слом­ленная и соб­ранная из об­ломков преж­них при­вычек и мыс­лей Дже­раль­дин Фи­цу­иль­ям – это та Ад­ри­ана, что бе­жала под дож­дём на Бей­кер-стрит, пол­ная сом­не­ний и стра­хов, не­пов­то­римая в бе­зумии и ро­ковой ре­шимос­ти. А кем бы она ста­ла, ес­ли бы я ос­ме­лил­ся неп­реклон­но про­тивос­то­ять её во­ле? В ко­го бы я прев­ра­тил Ад­ри­ану? Быть мо­жет, при та­ком сквер­ном рас­кла­де она бы го­рячо воз­не­нави­дела ме­ня, но я не бо­ял­ся её раз­ру­шитель­ной ярос­ти, си­лы дрем­лю­щего хищ­ни­ка, не бо­ял­ся уце­лев­шей люб­ви, это­го не­под­властно­го ло­гике и ис­то­щению без­рассудс­тва. Я бо­ял­ся по­доб­рать хлыст, ко­торым Арис изу­родо­вал её спи­ну, нав­сегда пе­речер­кнул шат­кую во­лю к жиз­ни. 

– Ду­ма­ешь, ты не та­кой? С по­рази­тель­ной на­ив­ностью твер­дишь са­мому се­бе, буд­то от­ли­ча­ешь­ся от Ари­са? Осуж­да­ешь его ме­тоды, рас­ка­лыва­ешь не­нависть над­вое: од­на дос­та­ёт­ся ему, а вто­рую ты скар­мли­ва­ешь той, ко­го зо­вёшь Ад­ри­аной.

Я не был зве­рем.

Я был кон­суль­ти­ру­ющим де­тек­ти­вом, ко­торый по не­лепой слу­чай­нос­ти впу­тал­ся. В пос­ледний раз.

Но ос­та­новить Ад­ри­ану, не пе­рело­мав её уг­не­тён­ную сво­боду и не пе­рек­ро­ив ду­шу – од­нознач­но не­выпол­ни­мо. И ка­ким я мог до­воль­ство­вать­ся вы­бором без удоб­ных аль­тер­на­тив? Сми­рить­ся со стрем­ле­ни­ем от­но­сить­ся к собс­твен­ной жиз­ни, как к ис­ко­мому средс­тву, инс­тру­мен­ту, что вос­ста­новит на­рушен­ный по­рядок, пробь­ёт­ся сквозь прутья вре­мени, за­муро­вав­шие не­ис­поль­зо­ван­ные шан­сы, от­ре­зав­шие путь к от­ступ­ле­нию? На­силь­но сми­рить­ся и ис­кать в зо­лотых бук­вах над­гро­бия проб­леск на­деж­ды?

Из че­го же срас­та­лось «луч­шее» для нас? 

– Ложь, – жёс­тко ут­верди­ла она, с ди­кой жаж­дой всмат­ри­ва­ясь мне в гла­за, вы­ис­ки­вая на­мёки на уп­ря­мо за­яв­ленную пра­воту. 

– Ты хо­чешь, что­бы я сол­гал, но я го­ворю прав­ду. Этим мы те­перь от­ли­ча­ем­ся.

– Уве­рена, нам обо­им ста­ло бы го­раз­до лег­че, ес­ли бы не проз­ву­чало ни сло­ва прав­ды, ес­ли бы об­сто­ятель­ства не вы­нуж­да­ли её об­на­жать, вы­рывать из­нутри. Я же пос­ту­пила ужас­но, вер­но? – её спо­соб за­давать воп­ро­сы, про­веряя ут­вер­жде­ния на ис­тинность, до из­не­може­ния раз­дра­жал. – Я от­нюдь не са­мо­от­вержен­ная му­чени­ца, го­товая без раз­ду­мий жер­тво­вать всем, эго­изм при­сущ и мне. Я не смог­ла про­тивос­то­ять соб­лазну уви­деть те­бя, за­гово­рить, при­кос­нуть­ся, но нас­толь­ко втя­гивать в пу­тани­цу вов­се не со­бира­лась. Ви­димо, по не­ос­то­рож­ности пе­рес­та­ралась с ан­ту­ражем яс­но­видя­щей, на­поро­лась на че­рес­чур жи­вое, не­уго­мон­ное лю­бопытс­тво, ко­торое зат­ми­ло твой ра­зум и нап­ра­вило в Де­вон…

– Ты ни­ког­да не уме­ла стро­ить бе­зуп­речные пла­ны, – я, хоть и не на­мере­ва­ясь от­пускать её имен­но сей­час, ра­зом­кнул креп­кое объ­ятие, на­поми­нав­шее ту­го на­тяну­тую цепь, про­чер­тил паль­цем ли­нию под­бо­род­ка Ад­ри­аны. Неж­ная, глад­кая, но хо­лод­ная ко­жа. Ос­ты­ва­ющая жизнь. – Так что же, ты ухо­дишь кол­до­вать?

– Кто ска­зал, что я ухо­жу?

Не­убе­дитель­ное по­добие преж­ней мно­гоз­на­читель­ной ус­мешки.

– А раз­ве обыч­ные лю­ди не в мо­мент про­щания да­вят друг дру­га от­кро­вени­ями?

– Мы не про­ща­ем­ся, Шер­лок. То, что я дол­жна сде­лать, оп­ре­делён­но очень опас­но, но есть кро­хот­ная ве­ро­ят­ность увер­нуть­ся от смер­ти.

Кро­хот­ная ве­ро­ят­ность… Ад­ри­ана спря­тала за этой кру­пицей об­ма­на твёр­дую ре­шимость от­вер­гнуть лю­бые воз­можнос­ти увер­нуть­ся.

– И ты, ес­тес­твен­но, не рас­ска­жешь, что взбре­ло те­бе в го­лову?

– Ска­жу, что у нас есть две не­дели.

Я те­рял­ся в до­гад­ках, как вер­но ис­толко­вать столь не­ожи­дан­ное ут­вер­жде­ние, схо­жее с не­удач­ным уте­шени­ем.

– За­вет ба­буш­ки нуж­но ис­полнить, ког­да мне бу­дет двад­цать пять лет, – Ад­ри­ана не рас­щедри­лась на по­яс­не­ния, на­ходя дос­та­точ­ным и то, что с оче­вид­ной ос­то­рож­ностью про­из­но­сила. – Столь­ко де­вушек Эд­вард по­весил на вет­вях ста­рого ду­ба, и в этом скрыт осо­бый смысл. В день мо­его рож­де­ния я сде­лаю пос­ледний шаг.

– В без­дну? – я ощу­тил, как не­лов­кая, не­умес­тная улыб­ка скри­вила гу­бы, но не вы­ража­ла ни об­легче­ния, ни ра­дос­ти. Ка­кой-то мы­шеч­ный спазм, вздра­гива­ние нер­ва.

– Ту­да, где мне сле­ду­ет быть…