Кровавое небо Шерлока Холмса

Уже да­леко не в пер­вый раз за мно­гие го­ды я оп­ро­мет­чи­во пе­ре­оце­нил твёр­дость и без­гра­нич­ность собс­твен­но­го тер­пе­ния, вы­сидев в ком­па­нии мол­ча­ливо­го так­систа и неп­ре­рыв­но тре­щав­ше­го ра­дио все­го две ми­нуты. Я не мог до­верять Ари­су слиш­ком дол­го и на­де­ять­ся со сме­хот­ворной на­ив­ностью на все­могу­щую си­лу рас­ка­яния заб­лудше­го зло­дея. Арис не раз­ли­чал сво­ей ви­ны в том, что унич­то­жил Дже­раль­дин, за­бил её ду­шу стра­хами и раз­ла­га­ющим гне­вом, за­тал­ки­вал в гроб. Но пос­ледний удар в спи­ну, удар по изог­ну­тому гвоз­дю на крыш­ке это­го нез­ри­мого гро­ба на­нёс вов­се не он, по­терян­ный ти­ран с пус­то­шей, а де­тек­тив, гло­тав­ший горь­кий дым, за­бивав­ший лёг­кие за­пахом её смер­ти. 

Я выс­ко­чил на тро­ту­ар, при­жимая к уху мо­биль­ный, буд­то пы­та­ясь мыс­ленно про­ник­нуть в дом Ари­са, уви­деть то, что пе­речер­кну­ло ре­шимость Ад­ри­аны, схва­тило за сер­дце и ог­лу­шило да­же хищ­ни­ка, что дол­жен был выр­вать­ся на­ружу и ра­зор­вать Ари­са на кус­ки. Я слы­шал его от­кро­вения, об­на­жав­шие с детс­тва ис­порчен­ный нрав, про­ис­хожде­ние из­вра­щён­ной мо­рали, ри­совав­шие ре­аль­ную кар­ти­ну убий­ств в чёр­то­вом по­местье Фи­цу­иль­ям. Я на се­кун­ду не­воль­но улыб­нулся со стран­ным об­легче­ни­ем и при­ливом удо­воль­ствия, на­конец со­еди­нив все ра­зор­ванные ни­ти сво­их мыс­лей и пред­по­ложе­ний, воз­можных и не­воз­можных, в один ту­го зак­ру­чен­ный клу­бок. Раз­дра­жа­ющая, не­под­властная ос­леплён­но­му ра­зуму за­гад­ка се­милет­ней дав­ности раз­ве­ялась, пред­ста­вив Ари­са ви­нов­ным лишь в не­совер­шенс­тве собс­твен­но­го ха­рак­те­ра и раз­ло­ман­ной ду­ше Ад­ри­аны. И в глу­пой смер­ти то­го пар­ня, Й­ена, что сло­вил пу­лю в го­лову, без вся­ких сом­не­ний без­думно зап­ла­тил со­бой за то, что­бы Ад­ри­ана ста­ла сво­бод­ной, пе­решаг­нув его смерть. Про­сочить­ся на во­лю сквозь прос­тре­лен­ный че­реп… Но Ад­ри­ане бы­ло слиш­ком страш­но рис­кнуть, ре­шить­ся под­ста­вить под при­цел ещё од­ну жизнь. Мою жизнь, ли­шён­ную цве­та её мол­ча­ния, уп­рямс­тва и вер­ности. Цве­та ли­ловой ру­баш­ки.

Я по­лагал, что это за­бав­ное без­рассудс­тво, по­рыв ог­лу­ша­юще­го бе­зумс­тва так и ос­та­нет­ся для ме­ня лишь та­ющи­ми очер­та­ни­ями в тем­но­те, как и ли­цо Й­ена во мра­ке гос­ти­нич­но­го но­мера. Ос­та­нет­ся гряз­ным на­лётом той неп­ред­ска­зу­емой жиз­ни, ко­торой я дав­но не при­над­ле­жал. Мне до пос­ледне­го мгно­вения, разъ­еда­юще­го ог­нём мыс­ли и то­нущую в жёл­тых вспо­лохах лес­тни­цу, ка­залось, что я не опу­щусь до книж­но­го ге­рой­ства, не уни­жусь в моль­бах и кри­ках, не за­хочу за­нять мес­то Й­ена – ле­жать на ас­фаль­те с про­дыряв­ленным че­репом, с бе­зоб­разным чувс­твом спра­вед­ли­вос­ти и мес­ти в ос­ты­ва­ющей пло­ти. С неп­ро­бива­емой ве­рой в то, что Ад­ри­ана ус­пе­ла спас­тись. Му­читель­ный мо­тив приз­на­ний и изум­ле­ния, что раз­да­вал­ся в ста­ром до­ме в У­ол­ворте, иг­рал со мной ужас­ную шут­ку, и ка­кая-то часть раз­во­рошен­но­го соз­на­ния рож­да­ла не­во­об­ра­зимо стран­ные ве­щи… Но ког­да эти двое – заг­нанные в ло­вуш­ку вос­по­мина­ний и не­выс­ка­зан­ных со­жале­ний – за­гово­рили пос­ле то­го, как Ад­ри­ана, оче­вид­но, заг­ля­нула в его па­мять, я в спеш­ке швыр­нул день­ги так­систу и бро­сил­ся бе­жать по лу­жам на трес­ну­том ас­фаль­те.

Бе­жать… По­теряв столь­ко лет, я сер­дился из-за каж­до­го упу­щен­но­го ми­га, и стре­митель­ным дви­жени­ем впе­рёд буд­то пы­тал­ся от­мо­тать вре­мя на­зад, ощу­тить то, че­го ни­ког­да не бы­ло.

Я хо­тел увес­ти Ад­ри­ану прочь, убе­речь от опас­ной вспыш­ки гне­ва, но и мои на­мере­ния угас­ли столь же быс­тро, как бе­зум­ная сме­лость Ад­ри­аны, же­лание пе­рег­ры­зать глот­ку: ока­зав­шись в сум­ра­ке про­пах­ше­го сы­ростью ко­ридо­ра, я по­ложил те­лефон в кар­ман паль­то, зас­тыл в за­меша­тель­стве и удив­ле­нии, сби­тый с тол­ку сло­вами Ад­ри­аны, по всей ви­димос­ти, от­го­вари­вав­шей Ари­са со­вер­шать са­мо­убий­ство. Он со­бирал­ся лег­ко от­де­лать­ся, скрыть­ся от ше­веле­ний из­ды­ха­ющей со­вес­ти и ког­тей за­кона в са­мом на­дёж­ном убе­жище – в мор­ге сре­ди хо­лод­но­го ме­тал­ла, бе­лых стен и ис­кусс­твен­но­го све­та, на­поми­нав­ше­го проз­рачную плён­ку, что оку­тывал по­меще­ние ко­коном мёр­твой ти­шины.

Но Ад­ри­ана, нак­репко при­вязан­ная к Ари­су не­навистью и вы­вер­ну­той на­из­нанку лю­бовью, не наш­ла сил от­пустить его, од­но­го из нем­но­гочис­ленно­го мно­жес­тва тех, ко­му бы­ло поз­во­лено звать её Дже­раль­дин, про­из­но­сить это омы­тое кровью и уни­жени­ем имя. Мне же она ни­ког­да не раз­ре­шала тре­вожить па­мять и не­зажи­ва­ющие ра­ны зву­ками нас­то­яще­го име­ни, буд­то я не имел ни­како­го пра­ва при­касать­ся к нес­мы­ва­емой, лип­кой гря­зи и кош­ма­рам прош­ло­го.

– Хо­чешь на­казать ме­ня бес­ко­неч­ным по­бегом от по­лиции? – спро­сил Арис с де­лан­ной, уг­рю­мой ус­мешкой. Он, тщет­но мас­ки­руя глу­бокую рас­те­рян­ность, яв­но не рас­счи­тывал на по­доб­ный ис­ход, не до­пус­кал и на до­лю се­кун­ды об­ломка мыс­ли о том, что Ад­ри­ана вце­пит­ся в его жизнь.

– Те­бе не сос­та­вит осо­бого тру­да за­лечь на дно, стать бе­зобид­ной не­видим­кой в тол­пе. Здесь ты пре­ус­пел го­раз­до за­мет­ней, чем в вос­пи­тании де­тей.

– Я не был бес­по­лез­ным от­цом, сог­ла­сись. Бек­ки до­воль­но счас­тли­ва в бра­ке с Чар­ли, ко­торо­го имен­но я ей удач­но под­бро­сил, ты ки­нулась на по­ис­ки сво­его не­выно­симо­го де­тек­ти­ва толь­ко по­тому, что я сох­ра­нил жут­кую тай­ну Ан­на­белль, взбу­дора­жил лю­бопытс­тво, соз­дал по­вод для ро­ковой встре­чи. Не так уж и омер­зи­тель­ны пос­ледс­твия это­го вос­пи­тания, как ты се­бе во­об­ра­жа­ешь.

– Ты хоть раз ви­дел свою внуч­ку Лет­ти?

Ад­ри­ане был из­вестен от­вет, но она хо­тела на­роч­но уп­рекнуть, под­деть в ду­ше Ари­са от­мершие ме­ханиз­мы че­ловеч­ности, обык­но­вен­ной люб­ви и ин­те­реса, пред­пи­сан­но­го при­родой се­мей­ных уз, пусть и раз­ру­шен­ных.

– Из­да­лека, – не сра­зу про­из­нёс он. Поч­ти рав­но­душ­но. Я от­чётли­во уло­вил его ося­за­емое, пре­датель­ское, уни­зитель­ное, слиш­ком зна­комое «поч­ти», сот­канное из внеш­не­го без­разли­чия и сер­дца, что рва­лось в уда­рах о рёб­ра, – ког­да Бек­ки при­ез­жа­ла в Гер­ма­нию, а ты ста­нови­лась по­доз­ри­тель­но неж­ной и по­дат­ли­вой, усып­ля­ла бди­тель­ность и на­де­ялась ус­коль­знуть из до­ма в парк за нес­коль­ко квар­та­лов. Я знал о ва­ших сек­ретных про­гул­ках и был уве­рен, что ни­чего дур­но­го за ни­ми не пос­ле­ду­ет… И тог­да я уви­дел Скар­летт – уве­рен­ная по­ход­ка тво­ей сес­тры, на­ив­ный взгляд ре­бён­ка, жаж­ду­щего пе­ревер­нуть мир. От ме­ня в ней нет и кап­ли.

– Оши­ба­ешь­ся, Бен, – ка­залось, я да­же сквозь сте­ны по­чувс­тво­вал её дрожь – от­го­лос­ки бо­ли, спо­соб­ной пе­ремо­лоть кос­ти. – Лет­ти очень це­ле­ус­трем­лённая и вре­мена­ми не­объ­яс­ни­мо хму­рая, и да­же по­рой злит­ся так же, как ты, от­кро­вен­но, бь­ёт по жи­вому и не всег­да за­меча­ет, где бы­ла не пра­ва и ког­да нуж­но поп­ро­сить про­щения. И не толь­ко по­тому, что ей все­го лишь пять лет. Я чувс­твую в ней кро­хот­ную час­тичку те­бя.

В ка­кой-то мо­мент в гру­ди зас­креб­ло до­сад­ное, бо­лез­ненное ощу­щение то­го, что я был лиш­ним, не­умес­тным, заб­ро­шен­ным в тём­ный угол ис­ко­рёжен­ным об­ломком ме­бели. Вслед за выс­тро­ен­ной из ос­колков па­мяти ис­ко­мой раз­гадкой Фи­цу­иль­ям яр­ко вы­рисо­выва­лось, точ­но сол­нцем сквозь лин­зу по об­на­жён­ной ко­же, не­навис­тное, мер­зкое от­ча­яние. И я не стре­мил­ся его объ­яс­нять, прос­то за­мер, как без­на­дёж­ный иди­от, вды­хал пыль и за­пах раз­ло­жения жиз­ни, что ког­да-то здесь су­щес­тво­вала.

– Ухо­ди же, Джер­ри, – го­лос Ари­са заз­ву­чал ти­ше, ед­ва раз­борчи­во, как ес­ли бы он ут­кнул­ся ли­цом в во­рот её кур­тки. – Ухо­ди… – и вдруг в нём слов­но за­гово­рил кто-то со­вер­шенно дру­гой: – Хва­тит пря­тать­ся, мис­тер Холмс, в вас я тем бо­лее не со­бира­юсь стре­лять. Не се­год­ня.

Ад­ри­ана по­пяти­лась по би­тому стек­лу, по­доб­ра­ла те­лефон и стра­ницы, прош­ла ми­мо, чуть за­дев ру­кав мо­его паль­то, рас­пахну­ла нас­тежь дверь, впус­кая тус­клый свет и хо­лод по­рывис­то­го вет­ра. Ском­канная бу­мага с за­шиф­ро­ван­ны­ми строч­ка­ми ше­лес­те­ла, не­ос­то­рож­но за­жатая меж­ду дро­жащи­ми паль­ца­ми. Она, ти­хо вы­тирая слё­зы, се­ла на гряз­ную сту­пень­ку, яс­но дав мне по­нять, что ни­куда не де­нет­ся.

– Мис­тер Холмс, – уп­ря­мо нас­та­ивал Арис, и я, по­давив прис­туп не­мого от­ча­яния, про­шёл даль­ше по ко­ридо­ру, ос­та­новил­ся в по­косив­шемся двер­ном про­еме, нак­рыл бо­тин­ка­ми све­жий след ту­фель Ад­ри­аны. – Вы обя­заны ока­зать мне ус­лу­гу.

– С удо­воль­стви­ем. Выз­вать по­лицию и бро­сить те­бя гнить в тюрь­ме?

Я нас­лаждал­ся жал­ким ви­дом его му­читель­но­го бес­си­лия, ско­вав­шей мыш­цы сла­бос­ти, что сво­дила с ума, этим за­пущен­ным про­цес­сом ис­то­щения, ко­торое сле­пило мысль о са­мо­убий­стве. Я не мог прит­ворно сос­тра­дать, быть ми­лосер­дным, не мог ни­чем заг­лу­шить ди­кую ярость, вгры­за­ющу­юся в сер­дце. 

– Джер­ри вам это­го не поз­во­лит, – он про­дол­жал ис­кать пре­вос­ходс­тво, на­де­ял­ся ух­ва­тить­ся за лёг­кую тень пре­иму­щес­тва, да­же не имея воз­можнос­ти под­нять­ся с крес­ла, не на­поров­шись на тор­ча­щие клы­ками стёк­ла.

– И ты, бе­зус­ловно, рад то­му, что до сих пор мо­жешь уп­равлять ей. Ты...

– Счи­тай­те ме­ня уб­людком, мис­тер Холмс, я не про­тив, ес­ли вы спа­сёте Джер­ри.

Арис по­доз­ре­вал, что сле­дова­ло дер­жать Ад­ри­ану под стро­гим кон­тро­лем, вслу­шивать­ся в каж­дое роб­ко про­из­не­сён­ное сло­во, нер­вное мол­ча­ние, но его вне­зап­ная за­бота нис­коль­ко не впе­чат­ля­ла ме­ня, не де­фор­ми­рова­ла за­кос­те­нев­шую злость.

– Раз­ве я уже не сде­лал это­го?

– Вы ещё ни­чего не сде­лали, мис­тер Холмс. По­моги­те мо­ей Джер­ри, – Арис поп­ро­сил об этом, гля­дя на дрожь го­лых вет­вей за ок­ном, что на­поми­нали рас­хо­дящи­еся тре­щины на проз­рачных сте­нах ми­ра с той сто­роны, за пре­дела­ми раз­ру­хи, бо­ли не­сос­то­яв­ше­гося рас­ка­яния, зат­хлой тос­ки. Он бо­ял­ся, что я не­ча­ян­но уга­даю проб­леск ис­ти­ны, от­вра­щения и из­ну­ритель­но­го сми­рения в его по­мут­невших гла­зах. Нас обо­их всег­да пу­гала прав­да – зап­ря­тан­ная слиш­ком глу­боко из­нанка прит­ворс­тва, об­ма­на, при­выч­ки жить на­обо­рот, от смер­ти к рож­де­нию. Рож­де­нию ра­зума, сер­дца и ду­ши в бес­ко­неч­ном раз­ла­де друг с дру­гом.

Въ­едав­ший­ся под ко­жу яд прав­ды.

– Я со­бирал­ся по­мочь семь лет на­зад.

– В та­ком слу­чае, не упус­ти­те вто­рой шанс. Не каж­до­му да­ёт­ся.

– По­жалуй, – я пос­мотрел на Ари­са в пос­ледний раз. Крас­но­ватые от­ме­тины на ис­се­чен­ном тон­ки­ми мор­щи­нами ли­це, бес­смыс­ленная, пус­тая улыб­ка. Быть мо­жет, он всё-та­ки по­кон­чил с со­бой или хро­мал те­перь где-ни­будь на кон­ти­нен­те, зве­нел тростью о ка­мен­ную клад­ку ста­рых улиц, срас­тался с пылью, цве­тущей пле­сенью об­ветша­лых го­родов. Арис ис­чез, и я не ис­кал его по­том, что­бы про­бить нас­квозь но­востью об Ад­ри­ане, па­рали­зовать, изу­вечить без но­жа. – Но нам по­вез­ло по­лучить вто­рой шанс. 

– Бе­реги­те её.

И я от­ча­ян­но дал сло­во, не про­из­не­ся ни зву­ка в от­вет на его приг­лу­шён­ную моль­бу. 

Без­мол­вное обе­щание. Сме­лая, не­лепая раз­би­тая клят­ва, о ко­торой по­том я ста­ну мол­чать с бе­зуп­речным рав­но­души­ем, сде­лаю вид, что преж­де ни­ког­да и ни­кому не клял­ся. 

Он ус­мехнул­ся так лег­ко и от­кры­то, слов­но в не­задав­шей­ся, уны­лой бе­седе с дру­гом из по­луза­быто­го прош­ло­го вдруг про­мель­кну­ла из­вес­тная лишь им дво­им ос­трая шут­ка, а за ней по­тяну­лась пе­репу­тан­ная ве­рени­ца об­ры­воч­ных вос­по­мина­ний. Но мы вов­се не бы­ли ни друзь­ями, чья па­мять рас­се­калась нес­коль­ки­ми встре­чами и за­тяж­ны­ми раз­го­вора­ми, ни вра­гами, что стра­дали от ску­ки, ис­ка­ли раз­вле­чения и не спе­шили взво­дить ку­рок, нас­лажда­ясь жут­кой иг­рой.

Это бы­ла не­ис­тре­бимая жгу­чая не­нависть – не­види­мая пу­ля, зас­тряв­шая в пло­ти, на­поми­нав­шая о се­бе при каж­дом ша­ге, не­лов­ком по­воро­те, про­питав­шая со­жале­ни­ем ос­та­ток жиз­ни. 

Я нав­сегда воз­не­нави­дел его за то, что он сде­лал Ад­ри­ану имен­но та­кой: смесь креп­ко­го ума с уди­витель­ным без­рассудс­твом, по­кор­ность и пыл­кая от­ва­га, страсть и мол­ча­ние. Уда­рами и уни­жени­ями, уг­ро­зами и ред­кой раз­ди­ра­ющей неж­ностью сде­лал её та­кой... Не­забы­ва­емой, не­воз­можной, вер­ной, кром­са­ющей моё су­щес­тво­вание на ос­колки до, пос­ле и без.

Та­кой нуж­ной, чёрт возь­ми. Лишь на по­роге до­ма, про­пах­ше­го ужа­сами не­выно­симо­го детс­тва и ядо­вито­го оди­ночес­тва, я осоз­нал од­ну аб­сур­дную вещь, не­воль­но приз­нался се­бе, что Ад­ри­ана бы­ла бе­зум­но не­об­хо­дима, но не жди­те, что я возь­мусь в по­рыве бе­зыс­ходнос­ти и вос­хи­щения срав­ни­вать не­об­хо­димость в ней с пос­то­ян­ной пот­ребностью в кис­ло­роде, раз­ру­шитель­ной до­зе нар­ко­тика. Хоть я и пы­тал­ся, мне со­вер­шенно не с чем срав­нить Ад­ри­ану Фла­вин, что­бы не оши­бить­ся, по­пасть в точ­ку, яс­но и точ­но вы­разить, нас­коль­ко ос­тро мо­жет не хва­тать да­же то­го, что вы­зыва­ет раз­дра­жение, рвёт нер­вы. Ад­ри­ана бы­ла нуж­на мне, и я сми­рил­ся с та­кой уни­зитель­ной не­из­бежностью в мо­мент пос­ледне­го раз­го­вора с её от­чи­мом, пи­тав­шим не ме­нее силь­ную не­нависть, тщет­но свы­ка­ясь с нес­терпи­мой мыслью, что в бу­дущем Ад­ри­аны бы­ло мес­то лишь од­но­му из нас. И Арис го­тов был ус­ту­пить, толь­ко трус­ли­во рас­про­щав­шись со сво­ей не­лепой жизнью, од­на­ко эта неп­ред­ска­зу­емая жен­щи­на вдруг взду­мала за­щищать его от собс­твен­но­го бе­зумия, буд­то он вов­се не хлес­тал в гне­ве её об­на­жён­ную спи­ну, не при­казы­вал стре­лять в Й­ена, не вы­нуж­дал ис­поль­зо­вать дар для ма­хина­ций и шан­та­жа. Сквозь кро­вавую пе­лену не­выно­симых вос­по­мина­ний, от­вра­щение и злость Ад­ри­ана ви­дела в нём че­лове­ка, из­ло­ман­но­го внут­ри, с не­зажи­ва­ющи­ми раз­ры­вами, ка­кие он и сам не стре­мил­ся за­лечить, не пред­став­ляя ино­го су­щес­тво­вания в дру­гих ус­ло­ви­ях и с чу­жими мыс­ля­ми, что пе­ре­ина­чили бы его лич­ность на вздор­ный ма­нер, зас­та­вили тер­петь жут­кие не­удобс­тва от пе­ревёр­ну­той вверх дном жиз­ни. 

Ад­ри­ана с по­мощью да­ра или иным не­из­вес­тным мне не­объ­яс­ни­мым спо­собом уме­ла в вяз­кой гря­зи изод­ранной гре­хами ду­ши выс­мотреть проб­леск че­ловеч­ности, ка­кой-то жал­кий ос­та­ток так на­зыва­емо­го «све­та», за­цепить­ся за выц­ветшие, прог­нившие от­хо­ды па­мяти и вда­вить в се­бя стих­шую ярость, как ос­трый ку­сок ме­тал­ла. От­ве­тить сос­тра­дани­ем на не­об­ра­тимые ме­тамор­фо­зы, прев­ра­тив­шие без­на­дёж­но­го че­лове­ка в чу­дови­ще, пос­коль­ку, пом­ня об убий­стве Фрэн­ка, смер­ти Гус­та­ва и се­милет­ней доб­ро­воль­ной пыт­ке, она и се­бя при­чис­ля­ла к ря­ду чу­довищ, не­дос­той­ных бу­дуще­го. Во мне же Ад­ри­ана чи­тала оди­ночес­тво... И улы­балась пус­той раз­дра­жа­ющей улыб­кой, за­тяги­вая узел бин­та.