Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 16 из 77

Я бы с удо­воль­стви­ем воз­держал­ся от ком­мента­ри­ев, по­яс­ня­ющих ужас пре­дыду­щей за­писи, но вы, ве­ро­ят­но, ожи­да­ете не­кото­рых объ­яс­не­ний. Не бу­ду скры­вать, что мне осо­бен­но труд­но за­нимать се­бя раз­мышле­ни­ями о столь не­веро­ят­ных ве­щах, про­тиво­реча­щих здра­вому смыс­лу, сто­ящих вы­ше до­водов и тре­бова­ний ра­зума. Моё сер­дце, в на­личии ко­торо­го бы­ло уже бес­по­лез­но сом­не­вать­ся, це­пене­ло, мыс­ли об­ра­щались ос­тры­ми копь­ями и при­чиня­ли му­читель­ное стра­дание, впер­вые бы­ли ко мне так жес­то­ки, сто­ило лишь вспом­нить то ут­ро – дос­той­ное про­дол­же­ние не­выно­симой но­чи. Ког­да пе­ред внут­ренним взо­ром вновь пред­ста­вала та не­уте­шитель­ная, оза­дачи­ва­ющая кар­ти­на, я выс­тра­ивал на­дёж­ную сте­ну меж­ду со­бой и пе­режи­тым кош­ма­ром, что по­мога­ла мне наб­лю­дать за бе­зум­ным дей­стви­ем, буд­то со сто­роны, без уда­ров мер­зких стра­хов. Я ви­дел вздра­гива­ющие сте­ны, шка­фы, на­чав­шие вып­лё­вывать кни­ги, ви­дел, как вра­щалась ме­бель, стал­ки­ва­ясь с на­шими без­воль­ны­ми те­лами, под­ня­тыми в воз­дух, ис­тя­за­емы­ми не­ведо­мой си­лой. Я и Ад­ри­ана сме­шива­лись с клу­бами пы­ли, по­ходив­шей на пе­сок, в ка­кой неч­то на­мере­валось прев­ра­тить нас… Но всё стих­ло в один миг так же быс­тро, как и на­чалось. Нож, зас­тряв­ший над зер­ка­лом, ос­та­вил на ла­дони Ад­ри­аны нег­лу­бокий след, и я не знал, слу­чай­но ли это про­изош­ло, или же она осоз­нанно ра­нила се­бя для осу­щест­вле­ния оче­ред­но­го об­ря­да. Ад­ри­ана не да­ла вра­зуми­тель­но­го от­ве­та, од­на­ко зап­ре­тила да­же при­касать­ся к но­жу. И хоть и был я, приз­на­юсь, весь­ма за­ин­те­ресо­ван в раз­гадке, Ад­ри­ана, слов­но наз­ло мне, мол­ча­ла, ког­да я дей­стви­тель­но же­лал выс­лу­шать по­яс­не­ние.

Я вы­нуж­ден выр­вать из се­бя и бо­лее от­вра­титель­ное приз­на­ние: убеж­де­ние в па­губ­ном воз­дей­ствии нар­ко­тика, ис­ка­зив­ше­го вос­при­ятие, не­умо­лимо мер­кло. Обоз­на­чилось су­щес­твен­ное опа­сение стать за­лож­ни­ком вы­соко­мерия и уп­ря­мого от­ка­за вос­при­нимать то, что тво­рилось, за ре­аль­ность. Ес­ли в день зна­комс­тва с Ад­ри­аной я пре­бывал во влас­ти рас­судка, сво­бод­но­го от яда фан­та­зий, и с лёг­костью, бес­печностью от­ме­тал вы­дум­ки стран­ной жен­щи­ны, то те­перь, за­дыха­ясь от но­ющей бо­ли в гру­ди, я пос­те­пен­но об­ре­тал ка­чес­тва глуп­цов. Мне всерь­ёз ду­малось, что вов­се не уши­бы раз­ры­вали мой ор­га­низм, а не­кая но­вая сущ­ность, ис­полнен­ная глу­пос­ти и об­де­лён­ная умом, нес­по­соб­ная мыс­лить с преж­ним ус­пе­хом и ско­ростью, си­лилась пе­реде­лать моё нут­ро и на­руж­ность, об­ра­тить Шер­ло­ка Хол­мса в за­кон­ченно­го иди­ота… И от­ме­нить сквер­ную тран­сфор­ма­цию мог­ло при­нятие раз­верты­ва­ющей­ся пе­редо мной не­лепи­цы за ис­ти­ну. Та­ким об­ра­зом, лишь под­лая из­ме­на по­чита­емой здра­вос­ти, свер­же­ние её гос­подс­тва мог­ло спас­ти ме­ня. Од­на­ко я не спе­шил от­ка­зывать­ся от опо­ры на ра­зум и сох­ра­нял с ним нить не­руши­мой свя­зи, на ко­торую не мог­ла по­кусить­ся ни­какая вздор­ная фан­та­зия. Но от­ри­цать оче­вид­ное, поз­во­лять это­му «оче­вид­но­му» спо­кой­но раз­растать­ся и се­ять вред бы­ло бы неп­рости­тель­но.

Мис­сис Хад­сон бы­ла край­не воз­му­щена бес­по­ряд­ком и гроз­но за­яви­ла, что при­учи­лась тер­петь ды­ры в сте­нах, сми­рилась со мно­гими вы­ход­ка­ми, но по­доб­ный раз­гром и ужас­ный шум вы­ходи­ли за гра­ни да­же са­мого креп­ко­го и снис­хо­дитель­но­го тер­пе­ния. Воз­му­щение её от­ли­чалось та­кой яростью, что она толь­ко пос­ле гром­ко­го вы­раже­ния не­годо­вания за­мети­ла Ад­ри­ану, и изум­ле­ние пе­рек­ры­ло про­чие эмо­ции. Мис­сис Хад­сон не рас­счи­тыва­ла так ско­ро встре­тить за­гадоч­ную квар­ти­ран­тку, взду­мав­шую уто­пить­ся в ван­ной (а имен­но это прок­ри­чал Джон, ког­да по­лумёр­твую Ад­ри­ану ук­ла­дыва­ли на но­сил­ки и под­клю­чали к ап­па­рату ис­кусс­твен­ной вен­ти­ляции лёг­ких). Вне­зап­ное по­яв­ле­ние не­задач­ли­вой утоп­ленни­цы зас­та­вило мис­сис Хад­сон за­мол­чать и бес­по­мощ­но под­би­рать сло­ва, при­ложив ру­ку к по­ясу ха­лата.

– Мисс Фла­вин, – про­из­несла она обес­по­ко­ен­но, но по­бо­ялась приб­ли­зить­ся и ос­та­лась сто­ять в две­рях. Но по­том вдруг взгля­нула на ме­ня с не­до­уме­ни­ем и ис­пу­гом: – Шер­лок, что здесь про­ис­хо­дит? Раз­ве мисс Фла­вин не дол­жна быть в боль­ни­це?

Ад­ри­ана за­шеве­лилась, по­пыта­лась при­под­нять­ся, но её ос­ла­бев­шие ру­ки лишь жал­ко дёр­ну­лись, точ­но све­дён­ные су­доро­гой. Она уже не име­ла сил изоб­ра­жать не­поко­леби­мую яс­но­видя­щую и не сты­дилась приз­на­вать пог­ло­тив­шую её сла­бость, что, оп­ре­делён­но, да­лось не так уж прос­то. Ад­ри­ана прит­во­рялась, что не по­нима­ла при­чин, объ­яс­ня­ющих наз­ва­ние на­шего неп­ри­мири­мого про­тивос­то­яния бит­вой, на са­мом же де­ле ей приш­лось по нра­ву сра­жение раз­но­род­ных убеж­де­ний. Но жизнь ли рас­по­ряди­лась, или во­ля су­щес­тва по­тус­то­рон­ней при­роды, но Ад­ри­ана не ви­дела ино­го вы­хода, кро­ме нас­той­чи­вых мо­лений, ос­кор­бля­ющих, ра­нящих её дос­то­инс­тво. 

– Не луч­ший мо­мент для воп­ро­сов, мис­сис Хад­сон, – го­ворил я, мед­ленно про­ведя паль­ца­ми по мяг­ким во­лосам Ад­ри­аны, от­ча­ян­ной жен­щи­ны, го­товой от­дать­ся в рабс­тво дь­яво­лу ра­ди чу­жого бла­га, но пав­шей к мо­им ко­леням. Её сва­лила ус­та­лость, не­мая, уни­зитель­ная моль­ба о за­щите, ко­торую она ис­ка­ла на Бей­кер-стрит. 

«О, будь ты прок­ля­та, Ад­ри­ана, я не ус­та­ну пов­то­рять», – ед­ва не про­рычал я, чувс­твуя, как твёр­дое на­мере­ние выс­та­вить её на ули­цу ус­ту­пало снис­хожде­нию. Бит­ву про­иг­ра­ли мы оба: она при­нес­ла в жер­тву из­бран­ные цен­ности, сим­вол мо­его про­иг­ры­ша – не­лепое сог­ла­сие убе­речь Ад­ри­ану.

– А мне ка­жет­ся, что при дан­ных об­сто­ятель­ствах всё же сто­ит спро­сить, – скрес­тив ру­ки, нас­та­ива­ла мис­сис Хад­сон и об­ве­ла пе­ревёр­ну­тую ме­бель со­жале­ющим взгля­дом. – С тех пор, как мисс Фла­вин воз­никла на по­роге, тво­рит­ся что-то дур­ное.

– Я сде­лаю этот бес­по­рядок вновь при­год­ным для су­щес­тво­вания, а сей­час по­умерь­те жаж­ду спра­шивать, – ска­зал я, от­ма­хива­ясь от ес­тес­твен­но­го и оп­равдан­но­го лю­бопытс­тва мис­сис Хад­сон. И ос­то­рож­но под­няв не­весо­мую Ад­ри­ану, от­нёс на ди­ван, не тро­нутый вих­рем. Она заж­му­рилась, под­жа­ла ху­дые но­ги и зас­то­нала, слов­но ста­ра­ясь вы­лепить из бес­связ­ных зву­ков по­добие слов. Но ис­то­щение от­ня­ло власть над язы­ком, ос­та­вив единс­твен­ную воз­можность чуть при­от­кры­вать гла­за и дви­гать­ся це­ной тер­пе­ния опос­ты­лев­шей бо­ли, и лишь пос­ле нес­коль­ких ча­сов борь­бы с из­ну­рён­ным ор­га­низ­мом Ад­ри­ана на­учи­лась вста­вать на но­ги и внят­но го­ворить.





Я при­дал гос­ти­ной вид, на­поми­на­ющий преж­ний об­лик, от­ка­зывал мис­сис Хад­сон в дол­жном вне­сении яс­ности, чем она ос­та­лась не­доволь­на, но не упус­ти­ла шан­са на­мек­нуть на раз­го­вор с мо­ей ма­терью по по­воду гру­бых изъ­янов в вос­пи­тании. Я не мог быть от­кро­вен­ным, ра­зум­но по­лагая, что не вся­кий вос­при­мет ус­лы­шан­ное с не­об­хо­димой серь­ёз­ностью, по­тому как сам каж­дую се­кун­ду му­чил­ся от уко­лов сом­не­ний. 

Две пос­ле­ду­ющие но­чи мне при­ходи­лось до­жидать­ся под­ле Ад­ри­аны то­го бес­ценно­го мгно­вения, ког­да она на­конец за­сыпа­ла, а не во­роча­лась, сне­да­емая болью, сот­ря­сая ог­лу­шитель­ны­ми кри­ками ти­шину. Я са­дил­ся на стул, под­ви­нутый к ди­вану, и по прось­бе Ад­ри­аны точ­но обе­регал её от прис­ту­пов па­ники, от­го­нял стра­хи, что грыз­ли нес­час­тное, нас­тра­дав­ше­еся сер­дце: вы­дер­жав уда­ры из­вес­тных про­ис­шес­твий соз­на­ние уце­лело, но ед­ва ли окон­ча­тель­но оп­ра­вилось от пот­ря­сений. При све­те дня Ад­ри­ана спа­салась бе­седа­ми с мис­сис Хад­сон, пек­ла пе­ченье (но ни­чего не ела), ис­поль­зуя ску­дев­шее со­дер­жи­мое хо­лодиль­ни­ка, ко­торый бы­ло зап­ре­щено по­пол­нять, по­ка не ми­ну­ет ука­зан­ный срок. При­меча­тель­но, что у две­рей 221Б ос­та­нав­ли­вал­ся чёр­ный лег­ко­вой ав­то­мобиль, ча­сами не дви­гал­ся с мес­та, в не­го ник­то не са­дил­ся, и ник­то не вы­ходил на ули­цу; и, при­мер­но око­ло вось­ми ве­чера, он у­ез­жал прочь. Это нас­то­ражи­вало боль­ше, чем рос­сказ­ни про бесс­траш­ных ище­ек Брэ­ну­эл­ла, взяв­ших след.

С нас­тупле­ни­ем тем­но­ты Ад­ри­ана ста­нови­лась раз­дра­житель­ной, бо­ялась смот­реть­ся в зер­ка­ло, вздра­гива­ла от лю­бого шо­роха, да­же ед­ва улав­ли­ва­емо­го слу­хом, но пол­ное без­молвие до­води­ло её до ис­ступ­ле­ния. Пер­вую ночь пос­ле по­пыт­ки из­гнать хищ­ни­ка она не смы­кала глаз, бор­мо­тала бес­смыс­ленные ре­чи и кри­чала, ли­шая по­коя мис­сис Хад­сон, воз­му­щая со­седей и до­саж­дая мне. Иг­ра на скрип­ке не заг­лу­шала ис­тошные воп­ли и не при­носи­ла удов­летво­рения, лишь уд­ва­ива­ла кло­кочу­щую злость. 

И вот, от­ло­жив бес­по­лез­ную скрип­ку и воз­на­мерив­шись вер­нуть­ся в спаль­ню, я за­мер, по­ражён­ный не­ожи­дан­ной прось­бой Ад­ри­аны: «Шер­лок, по­будь ря­дом, сов­сем не­дол­го, по­жалуй­ста. Это по­может мне ус­нуть и те­бя из­ба­вит от не­удобств». Я, ус­мехнув­шись, ре­шил не воз­ра­жать и ис­полнить стран­ную во­лю, по­хожую на кап­риз ма­лень­ко­го ре­бён­ка. И хоть в гос­ти­ной во­цари­лась всё та же ти­шина, Ад­ри­ана ут­вер­жда­ла, что я оши­бал­ся: то бы­ло уже не пу­га­ющее без­зву­чие, а моё мол­ча­ние, ока­зав­ше­еся чу­додей­ствен­ным, усып­ля­ющим средс­твом. 

И ес­ли тог­да я по­кинул свой пост, ед­ва убе­див­шись, что Ад­ри­ана ус­ну­ла, то во вто­рую ночь я за­дер­жался до пер­вых проб­лесков рас­све­та, и пос­вя­тил это ти­хое, без­мя­теж­ное вре­мя мыс­лям о жен­щи­не, в чь­ей го­лове раз­рослось бе­зумс­тво, пус­тившее в мозг креп­кие, ядо­витые кор­ни, и чьё сер­дце бы­ло её бес­смен­ным по­вели­телем. Не­забы­ва­емые со­бытия при­нуди­ли усом­нить­ся в том, спра­вед­ли­во ли я на­зывал зна­ния Ад­ри­аны по­рож­де­ни­ем раз­ру­шитель­ной бо­лез­ни, но од­но суж­де­ние не нуж­да­лось в до­каза­тель­стве: имея зна­читель­ный по­тен­ци­ал для раз­ви­тия за­губ­ленных спо­соб­ностей ума, вмес­то под­чи­нения не склон­но­му к из­ме­нам рас­судку, она не­умо­лимо шла к не­из­бежной ги­бели. Не выс­трел выбь­ет из неё жизнь. Ад­ри­ану без­жа­лос­тно убь­ют чувс­тва – к та­кому вы­воду ме­ня при­вёл ана­лиз её по­веде­ния. По­доз­ре­вая бра­та в по­куше­нии на убий­ство, она не от­пра­вилась в по­лицию, а весь­ма не­уме­ло пус­ти­лась в бе­га, поз­во­лила об­на­ружить се­бя и не со­бира­лась бо­роть­ся с прес­ле­дова­телем. Лю­бовь к Брэ­ну­эл­лу наг­ра­дила её лишь бе­дами и кос­венно пос­лу­жила ос­корби­тель­но­му па­дению, сви­дете­лем ко­торо­го я стал. Оди­нокая, взва­лив­шая на хруп­кие ху­дые пле­чи тя­жесть прок­ля­тия сво­его ро­да, от­верга­емая мной преж­де, Ад­ри­ана спа­ла, сом­кнув ве­ки в упо­ении, и не до­гады­валась, что те­перь я сос­тра­дал её не­выра­зимым по­терям и го­рю. Я не был зве­рем – та­кое вне­зап­ное зак­лю­чение боль­но вон­зи­лось мне в грудь и при­нес­ло за со­бой не ме­нее важ­ное наб­лю­дение. Гнев, вспы­хивав­ший при вся­ком сло­ве Ад­ри­аны о сверхъ­ес­тес­твен­ных ве­щах, уже не тес­нился воз­ле сер­дца, не раз­ду­вал пла­мя, чьи язы­ки про­низы­вали мои ве­ны… Те­перь на мес­те сги­нув­ше­го гне­ва об­ра­зова­лась пус­то­та, не тре­вожив­шая и не пред­став­лявшая яв­ных по­мех. Од­на­ко я от­ме­тил, что рань­ше не об­ра­щал вни­мания на по­доб­ную чушь и не ве­дал, бы­ла ли пус­то­та свой­ствен­на мне или же воз­никно­вени­ем это­го не­обыч­но­го ощу­щения я обя­зан Ад­ри­ане.

Скуд­ное све­чение лун­ной лам­пы вых­ва­тыва­ло из ноч­но­го сум­ра­ка ли­цо Ад­ри­аны, спо­кой­ное, но хра­нящее от­пе­чаток пе­режи­того ужа­са, от­те­нив­ше­го неж­ность за­ос­трён­ных черт. Лёг­кая улыб­ка вос­кре­сила в па­мяти раз­мы­тое, уми­рот­во­рён­ное вы­раже­ние её блед­но­го ли­ца, прог­ля­дыва­емо­го сквозь тол­щу во­ды… Я нах­му­рил­ся, про­гоняя на­вяз­чи­вое вос­по­мина­ние о бла­годар­ной улыб­ке уми­ра­ющей Ад­ри­аны. Ви­димо, за­быть это без­рассуд­ное по­вино­вение, обер­нувше­еся кли­ничес­кой смертью, не по­лучит­ся. 

– Будь ты прок­ля­та, – про­шеп­тал я, уро­нив го­лову в ла­дони, и до­бавил ещё ти­ше, при­нимая без­мол­вную ночь за не­понят­ное зна­мение то­го, что по про­шес­твии вре­мени пе­ревер­ну­ло моё су­щес­тво­вание: – Но жи­ва.