Страница 283 из 308
Это было очевидно: Пустынь не сделала ни одного выстрела, её разведчика перехватили (железная мешанина вместо лица под его маской произвела впечатление на местных и явно укрепила заоколотные настроения), осаду им не выдержать («Да какая, нахрен, историческая ценность?!» – кипятилась Фаня, – «эти стены новодел голимый, мировому наследию на пользу пойдёт, если я их сковырну»). Оставались формальности: воевода со своей свитой дожидается переговорщиков со стороны Метрополии, альфовцы складывают оружие, капитана роты и контурщиков отправляют к Морруэнэ, с остальными разбираются… по ситуации.
Машины прикрытия расположились веером, оставив широкую утоптанную площадку по центру. С этой точки дорога через дамбу, ворота и пустые стены как на ладони. Цветочек слышала, что кто-то из атаманов сомневался, надо ли воеводе показываться в открытую, но Кессельский улыбнулся тонко и сказал: «разве я похож на княгиню?» Он прав. Альфе нужен тот зачинщик, без которого само восстание было невозможным, аборигены для Метрополии все мелкие сошки и на одно лицо.
Цветочек держалась за спиной Кессельского, силясь разобрать хоть намёк на движение у ворот Пустыни, и думала над тем, как странно поворачивается жизнь. Джо прятал её за семью замками от посторонних глаз, Кессельский – демонстрировал как редкой ценности экспонат при любой возможности.
С момента прибытия на эль ни одной «деловой встречи» не обходилось без них с Оранжевым. Воевода представлял их странно, поворотом головы, лёгким кивком и исполненным превосходства взглядом, обращённым к собеседникам. Лица оппонентов при этом менялись, словно они, как и Кессельский, состояли в одной клике подпольных коллекционеров, и тон встречи менялся. И, хотя теперь били не её, а это она иногда смотрела, как воеводины молодцы бьют других людей, разошедшихся с Кессельским во взглядах, Цветочек не могла решить, что, фигурально выражаясь, состоять в открытой экспозиции лучше пыления в запасниках. «Один мужик ценил в тебе мозги, второй – только внешность», – потешалась Морруэнэ и советовала «забить на пари и хватать этот смешной корнеплод с хвостом, ничего лучше всё равно не предвидится».
Вот только Оранжевый видел во внешности Цветочка заурядность, а в уме – чистое, незамутнённое Зло. Нет, его явно беспокоило, устала ли она, проголодалась ли, замёрзла ли – джентльменский набор, что так любили авторы глупых книжонок, которыми Цветочек и Морруэнэ зачитывались в детстве, но Цветочек умела отличить вежливый альтруизм от симпатии. Не терпящий ничего, что осложняло бы его существование, Оранжевый воспринял её появление в своей жизни как гигантскую занозу в хвосте и, как мог, нивелировал негативные эффекты сего явления. В общем, последнее время её жизнь полнилась тем, от чего верещала бы в восторге впечатлительная, юная и безнадёжно глухая девушка, потому что это «всё» сопровождалось ужасным сварливым бубнежом. Меняться за пультом управления TNS предлагалось с «вылазь давай, не хватало угробиться, потому что водила заснул», еда приносилась с «ешь-ешь, ненавижу слушать улюлюканье кишок, а этим сочным клопом я с тобой всё равно не поделюсь», и даже одеялко подтыкали с «тут наверняка так и летают какие-нибудь штаммы, которые нам подходят, не хватало соплями греметь, от тебя заразившись».
Цветочек хлестнула хвостом, переступила онемевшими пальцами по утоптанному снегу, свирепо уставившись на Оранжевого. Тот держался выгодно: за правым плечом Кессельского, лепестки развёрнуты, пламенем горят на фоне снега и белой костяной маски, дельтийская пушка у плеча – он неплохо научился обращаться с этими штуками, не то что она. Оранжевый легко сходился с людьми – наверное, потому, что без споров принимал ту роль, которую от него ожидали. И сейчас он – инопланетный опасный чудила, а она – без пушки и маски, лишь тень величия солнечного Оранжевого и потому держится позади.
Хелицеры скользнули друг по другу кромками с тихим скрежещущим звуком. Хотелось пнуть Оранжевого под хвост, но на переговорах надо вести себя прилично, так что Цветочек покосилась на остальную часть свиты.
Куда направлен взгляд Эзры, проследить было трудно – возможно, изучал белые стены Пустыни, возможно, смотрел на песочную тушу шагохода, прикрывавшего воеводу от возможных сюрпризов. Цветочка Эзра вежливо игнорировал. Нет, когда ей снова пришлось встретиться со своим маленьким бывшим сотом уже на эль, он первым перестал корчить гримасы ужаса пополам с негодованием, сказал коротко: «всегда знал, что мозгов у тебя достаточно, извини за всё», но на этом покаянную свою миссию счёл выполненной. Наверное, ей было бы приятно услышать: «мы хотели остановить Джо, мы пытались остановить Джо», но они не хотели и не пытались, на самом деле. Единственный путь неповиновения на дельте – игнорирование. Так неповиновение демонстрировали Джо в тот роковой день в Аззах-Кермил, так демонстрировали сейчас ей.
Что делал в свите воеводы четвёртый, Цветочек и вовсе не могла понять – слишком обычным выглядел он на фоне её, Оранжевого и Эзры. Рослее большинства аборигенов, одежда и снаряжение выглядят так, будто методично награблены с альфовских военных складов, нос слегка сворочен набок в неизвестной давности драке, половина рожи в уродских рубцах – но всё равно недостаточно уродских для их уродского цирка. Кессельский называл его «Рысье дитя», говорил, что «такие добрый знак, знак больших изменений». Цветочек не спорила: право человека считать добрым знаком мордоворотов-перебежчиков из какой-нибудь альфовской колонии.