Имплицитный фактор

Хорошо же они, наверное, смотрелись для стороннего наблюдателя. Воевода не слишком крупный для человеческого мужчины, так что свита выглядела на его фоне просто чудовищно, дикими зверями на службе цивилизованного человека. Люди – люди при власти и женщины особенно – вообще любят такой эффект, он щекочет их нервишки и повышает социальный статус. Когда-то она была ручным ужасом при Морруэнэ, теперь перешла по наследству Кессельскому. Где-то по дороге, правда, потерялось ощущение высоты собственного социального статуса.

Ворота пришли в движение.

Снег поблёскивал на солнце, звенящий лёгким морозцем воздух застыл в безветрии, алмазной пылью казались посыпаны крепостные стены, дорога на дамбе, широкий язык запруды и высокие менгиры покинутого языческого капища на островке ниже по течению. Слишком хорошее утро, чтобы умирать. Альфовцы будут сдаваться.

Серебряный росчерк, синяя тень скользнула над занесённой снегом гатью. Раздались удивлённые возгласы.

В полуметре над протоптанной на снегу тропинкой держалась оболочка класса TNS. «Интересно», – приглушённо сказал Кессельский и обернулся к Эзре, – «наш?»

«Может быть. Далеко».

Сверху взвыли гидроприводы: пришёл в движение GER, шипастый противовес пришёл в движение, сшибив снег с каких-то несчастных прибрежных кусточков.

«Она думает: наш», – Эзра указал на шагоход.

Антиграв остановился у конца дамбы, опустился на снег. Двери поднялись, выпуская человека в военной форме Метрополии и парнишку, которого Морруэнэ приволокла с дельты.

Динамики шагохода грянули ёмким ругательством.

– Интересно, – громче повторил Кессельский. – Пусть передадут, – сказал он Рысьему Мордовороту.

Тот состроил какую-то ироническую гримасу (по крайней мере, неискалеченной половиной физиономии) и неторопливо отправился к ближайшему грузовику. Какое сообщение дойдёт до Морруэнэ? Что парнишка с дельты предал, или что его надо спасать? Последнее вряд ли – это ненужный риск.

Молча наблюдали за приближением офицера Метрополии. Цветочек никак не могла понять, что с ним не так. Он выглядел… она даже с этим затруднялась… как офицер Метрополии? Молодой, старый, высокий, низкий, толстый, худой? Нет, нет, нет и нет. Весь какой-то усреднённый, он уверенно шёл в их сторону, и Цветочку казалось, что она слышит скрип снега под его сапогами. «Ты бы видела, что у меня творится в разных режимах маски», – доверительно склонился к ней Оранжевый. «Что там?» – спросил Кессельский, – «снова механическая кукла?» Цветочек покачала головой. Киборгов слышно, они как часики с механическим заводом, какими бы дорогими и современными не были их модификации, этого – нет. Тихо, как большая кошка, вернулся Рысий Мордоворот, и физиономия его (по крайней мере, неискалеченная её часть) при виде посланника Метрополии выразила если не страх, то напряжение точно. Цветочек дорого бы отдала за возможность спросить его, что это такое, или чтобы Кессельский спросил его.

Но Кессельский внимания на них уже не обращал, кивнул офицеру Метрополии и перешёл к делу:

– Думаю, вы прекрасно понимаете безнадёжность вашего положения. Обсудим условия сдачи?

– Жизнь вообще предприятие безнадёжное, – меланхолично заметил офицер. – Только, боюсь, условия сдачи обсуждать вам.

– К чему пустые угрозы, уважаемый? – Кессельский хмыкнул почти добродушно. – Тут уже все поняли, что альфа не так влиятельна, как хочет показать.

Офицер мягко пожал плечами.

– Вы говорите от лица княжны? – безмятежно уточнил он. Цветочек не была уверена, что механическая кукла – или кем он там был – вообще способна удержать нить разговора. – Отвечайте взвешенно: такие мелкие детали много значат, когда будет трибунал…

– Какой только идиот назначил его на переговоры? – Кессельский тихо выругался. – Возможно, вашу в высшей степени неразумную браваду объясняет незнание ситуации, уважаемый. И если эта конкретная ситуация, – воевода развёл руками, – казалось бы, очевидна и ребёнку, то глобальная может быть покрыта мраком тайны для неместного. Я говорю от своего и только от своего лица, уважаемый. Я – первый за пять поколений, кто призвал и собрал под свою руку всех Царских Зверей. Это знак грядущего возрождения, края один за другим присягнут мне, а твоя Метрополия, лже-Империя, признает наш статус и будет изгнана.

Офицер Метрополии засмеялся. В стороне раздались хлопки, четыре, один за одним: ленивые аплодисменты, далёкий фейерверк.

– Вы уже проиграли, – офицер кротко кивнул в сторону запущенных сигнальных ракет, – может, потому, что ты собрал не всех. Пост взят.

Дальше всё случилось слишком быстро. Ощерился Рысий наёмник, оттёр её плечом, шагнув к Кессельскому – так, что она потеряла равновесие и упала бы, не придержи её Оранжевый. Почему-то запомнились длиннопалые кисти наёмника с рельефными суставными косточками. Эти руки легли на голову воеводе, взяли его за подбородок и резко, с хрустом, повернули.

Пока тело падало на снег, силовой клинок шагохода снёс офицера Метрополии, а «вроде бы их» антиграв стартовал прямо с дамбы вниз по течению замёрзшей реки, на север, истерично подсвечивая лёд вспышками перегруженных локусов.

Рысий наёмник обернулся, посмотрел на неё и Оранжевого, склонив набок голову (дорого бы Цветочек дала за возможность сказать, что шеи он сворачивает профессионально – а она сама в этом кое-что смыслила). А потом Рысий Мордоворот осклабился, подмигнул ей, шагнул назад, раскинув руки, словно заваливаясь. И исчез. Ледяной воздух щёлкнул как кнут, сходясь на месте пустоты.