Страница 21 из 30
- Если бы перед рождением я знал, что буду так страдать … то родился бы я? Стал бы я стремиться к жизни? Теперь я стремлюсь к смерти…
- Все мы стремимся к смерти, признаюсь, я тоже, друг мой. Может быть, чаще тебя. Мы как те лошади…
- Которые прокусывают себе артерии, - перебил его Франц, - я понял.
- Сон – младший брат смерти. Пора бы спать, друг мой, сказал Монро, всматриваясь в бездонные глаза Франца, пытаясь найти там хоть что-то живое.
- Брось ты! Ещё рано. А ещё столько нужно обсудить!- голова Франца снова разболелась, - ради бога… ещё хоть чуть-чуть, Монро, не оставляй меня, прошу! Побудь хоть ты со мной! Не оставляй…
- Ради бога? Один мой друг говорил, что любой теологический спор стоит начинать с фразы «человек создал бога, а не наоборот». Обычно, после этого начиналась истинная вакханалия.
- Я много читал богохулов, греков, немцев, и французов. Да что с того, где они сейчас? В аду. Мы все туда попадём. Нам нужно опьяняться миром, поэзией, вином. Накуриться опиатом и отборным табаком, любить дам и жить! Жить, а не аскетничать, подобно христианским миссионерам. Знаешь… спустить Иисус сейчас к нам, и, увидев церковь… он был бы шокирован. Церковь и христианство – суть вещи не совместимые и абсолютно противоположные. К чёрту. Нужно сделать жизнь целью, искать истину, понимаешь? Ты влюблён, Монро? Значит, ты уже пьян! Ах! Ты пьян, дедушка Монро! Что же я несу? Вот теперь нам пора спать. Доброй ночи, Монро. И прошу, не укрывай меня своей шинелью, и не мёрзни сам. Это очень мило, ты хороший, но мне, правда тепло и хорошо. Только дров подкидывай в костёр. Ты очень хороший человек. Ты был всегда со мной очень мил, но скоро я вернусь в строй…
- Доброй ночи, Франц.
****
Всю ночь Франц лежал у костра и сладко спал, тихонько похрапывая под толстой одеждой. Монро подбрасывал в костёр дров, когда просыпался от холода. Спал он отрывками. Бывало, что спал он целый час, а бывало не более двадцати минут. Дрова быстро уходили. Утренний холод, самый сильный, только приходил. Не смотря на это, Монро проснулся утром, полон сил, хотя спал крайне мало. Утро было холодным, тёмным, но уже было время подъёма. Монро поднялся, потянулся, и стал будить Франца.
Франц не просыпался.
Монро толкал его, пинал, потом перевернул его на спину, и пошатнулся. Лицо Франца было страшное: странный бледно-синий оттенок покрыл его лицо, а глаза чуть налились кровью. Он пощупал пульс. Его не было.
- Франц? Франц! Вставай, чёрт, чего это я? Франц, твою мать, Франц! – Монро упал возле него. Только сейчас он стал понимать. – Франц, господи, Франц.
Монро видел смерть много раз, но чтоб человек умирал у него на руках… его хороший друг, философ и поэт. Вот пришла она, эта скромная дева, прикрыв тело Франца тёмным покрывалом. Монро сидел неподвижно. У него на душе было странное чувство покоя и незаполненной пустоты. Странная и такая простая пустота. На него неслась страшная меланхолия, он стоял у ворот, и держал дверь открытой, словно встречал старого друга. Он ждал удара от этого «друга», но его не было. Сейчас его душа была спокойна. Время поможёт пережить боль, но где достать время?
- Чёртов Кандид, чёртов оптимизм… это худший из миров, полный пессимизма, мелких нигилистов и чёрных полос. Что же, вот он я, ищу свою Кунигунду, моего друга повесили, а другого настигла моя шпага. Да что же это? Нужно скорее добраться домой. Эта земля, это край, этот мир желает мне смерти. О боже. Не дождёшься.
Он сидел рядом с мёртвым Францем, держал в руках рукавичку, которую когда-то так искусно носила Элиза, и рассматривал её рисунок. Ему захотелось заплакать, и он не стал держать своих порывов. Он плакал навзрыд, и горячие слёзы топили холодный снег под ним.
- Ну ты и гад, Франц, - шепнул он, - как ты посмел бросить меня? Ах, короткая и весёлая жизнь, ты так говорил?
- Да, как-то так, - ответил рассудок.
Он спрятал рукавичку Элизы, и аккуратно, словно обращаясь с хрусталём, сложил рисунок, положив его поближе к сердцу. Затем он встал, и принялся, чем попало, рыть яму. Он выкопал её в длину как раз под рост Франца, глубиной в два фута. Копать дальше он не мог, мешал твёрдый и мёрзлый песок с камнями. Он вложил в руки Франца оружие, горсть монет, и принялся зарывать его посиневшее холодное тело.
- Жаль, что ты не дотянул до Франции, мой друг. Ведь это только конец четвёртого акта! А драма, видать, начала набирать обороты. Пятый акт, он только начинается, друг мой. И ты предлагаешь мне идти в одиночку? Осталась чепуха, а ты сдался… ладно, прости, не обижайся. Я всего лишь шучу. Земля тебе пухом, мой друг. Наслаждайся своим уголком на мягких облаках. Прощай, - сказал он, и бросил последнюю горсть песка.