Страница 1 из 30
Также посвящаю этот очерк Вертерам, которые узнали себя в этих строках, и всем ветеранам несчастной любви.
Минули дни любви. Уж никогда
Ни девушки, ни женщины, ни вдовы
Меня не одурачат, господа!
Я образ жизни избираю новый:
Все вина заменяет мне вода,
И всех страстей отбросил я оковы,
Лишь скупости предаться я бы мог,
Поскольку это — старческий порок.
Байрон. «Дон-Жуан»
Пролог
Огненный смерч промчался по этим полям. Ветер разносил запах пороха, как казалось, на весь мир. Залпы божественно отлитого металла выпускали ядра одно за другим. Толстобрюхие орудия артиллерии не видели отдыха, хотя сами порядком устали. Пули свистели в воздухе, сливаясь с общим шумом побоища. Гром битвы был сродни крикам и стонам, который остался навсегда в пепле, вместе с жителями Помпей. Земля содрогалась под залпами и топотом вымуштрованных солдат. Винтовки клинили от грязи, которая выбила смазку напрочь. Залпы, дым, крики, свист пуль, снова крики, восторженные и возбуждённые голоса братьев-солдат, снова крики, и снова…
Будь их бог Марс, он был бы в восторге от военного искусства, а Зевс бы восхищался теми молниями, которые выпускают их батареи, донося грохот до подножья неба. Сейчас, когда сотни, тысячи людей падали, хватаясь за кровоточащие раны в своих хрупких и неокрепших молодых телах. Все искали славы и медалей на грудь, но получали только горячий свинец в ответ. В глазах темнело, и в висках стучало, а крик и грохот разум омрачал. Здесь люди забывали старую поговорку. «Memento mori» здесь уже было не к чему. Это был сильный бой, один из самых кровоточивых в истории. Бог создал мир, а старые боги – оружие. Кто прав, а кто не прав, пускай теологи спорят.
Их генерал не Цезарь, и ни Ганнибал, он что-то больше. Человек, который превзошёл своих предков по военному мастерству. Отличный ученик Макиавелли; настоящий Государь! Грозный дипломат, который готов показать зубы другим волкам и слабым овечкам.
Люди падали один за другим. В момент сотни людей теряли свою жизнь. Пир для воронов накрывался на этом поле, а кровь глубоко впитывалась в знамя, шинель и землю. Эти трупы ещё долгое время никто не уберёт.