Хранители

Пока Иван о чем-то ожесточенно перешептывался с поджидавшим его Манолисом, я поднялась в почти родную комнату, застелила оба дивана, приняла душ. С ним была хитрость. Как во многих зданиях старого города, горячая вода включалась рубильником из номера. Успеть вымыться надо было за пятнадцать минут, потом струя начинала чахнуть и холодеть.

Упав в кровать, я вытянулась и моментально уснула.

Проснулась за полчаса до будильника. Диван напротив был кое-как застелен. Пылинки ныряли в солнечных лучах. Утро доносило через открытый балкон робкие предвестники звуков, которым предстоит заполнить старый город к полудню.

Я надела водолазку, юбку и туфли. Волосы собрала в низкий узел с прядями по бокам. Спустившись в зал, обнаружила сидящего за барной стойкой Ивана. Он пил кофе, курил и задумчиво разглядывал прохожих в переулке.

– Привет! Белое и черное, черное и белое, – пробормотал он, глядя на меня.

Передо мной поставили кофе и вазочку йогурта с медом. Хорошо в таверне у друга: даже новые официанты на завтрак приносят твой любимый комплект.

Без пяти десять мы поднялись из-за стола. Иван оставил пару евро чаевых, и мы не спеша пошли к отелю, где нас ждал Георгис.

Западная часть старого города для краткости именуется венецианской, хотя, строго говоря, объединяет бывшие венецианский и еврейский кварталы. Здания тут персикового и охристого цветов, вдоль стен изобилие горшков с бугенвиллиями. Полно круглых окон-иллюминаторов, как в самой Светлейшей, и балконов с коваными львами святого Марка на железных прутьях. Улочки извилисты. В конце одной из них подле узкого терракотового дома нас ждала Маша.

Эта женщина могла бы стать идеальной героиней американского фильма. Высокая, с золотыми волосами, поджарой фигурой и пышным бюстом. Она была из тех, кому достаточно надеть белую футболку, чтобы мужчины сворачивали ей вслед головы. При этом Маша успешно вела бизнес, занималась дайвингом, альпинизмом и верховой ездой. Наша взаимная нелюбовь постоянно служила Ивану поводом для шуток. Он объяснял ее моей завистью к Машиным размеру груди и росту: я была ниже и тоньше во всех местах. Верил ли Ваня в свои слова на самом деле – не знаю.

Расцеловав Ивана и кивнув мне, Маша нажала кнопку домофона. Дверной замок щелкнул.

Консьерж (он же хозяин отеля) был предупрежден о нашем визите.

– Комната номер четыре, – сказал он. – Проходите, пожалуйста, вас ждут.

В отелях Ханьи, устроенных в бывших венецианских и турецких домах, обычно немного номеров. В этом их было всего четыре – по одному на этаже. Пока мы поднимались по лестнице, Маша с Иваном быстро перекидывались новостями о делах и знакомых. В том, что при наших общих встречах я чувствовала себя лишней, пусть и кратковременно, но не нужной Ивану, наверное, было куда больше истинных причин моего отношения к Маше.

Излюбленная тема – дизайн, как обычно, быстро примирила меня с действительностью и оттянула на себя все внимание. Я мысленно пожала руку хозяину и художнику за грамотную реставрацию здания: тяжелая люстра, состаренные панели. Ужасно, когда в таких домах наводят излишний лоск, стелят ламинат и вешают неоновые светильники. Пока я размышляла об этом, поглаживая дубовые перила, мои спутники уже стучали в дверь на четвертом этаже. Им отворили, и я услышала знакомый со вчерашнего вечера голос.

– Вер, ну ты где, – окликнул Иван. – У нее пунктик на отделке…

Пунктик… Ну ладно. Подобрав юбку, я быстро миновала последние ступени.

Дверь была распахнута, и того, кто придерживал ее, я снова не могла рассмотреть. Вот черт! Солнце из окон комнаты ослепляло. Прикрыв ладонью глаза, я улыбнулась в самую сердцевину света и прошла внутрь. Хозяин закрыл дверь.

– Меня зовут Георгис, приятно видеть вас всех.

Пока Маша с Иваном представлялись в ответ, я наконец его рассмотрела.

Был он крепкого телосложения, выше Ивана, темные чуть вьющиеся волосы, короткостриженая борода. Когда пришел мой черед называть имя и он повернул голову, цвет глаз не оставил сомнений, из какого региона он родом.

– Вы сфакиот?[23] – спросила Маша.

– Да, – едва заметно улыбнулся он. – Садитесь, пожалуйста. Чай, кофе?

Ваня и я отказались. Маша, рано выехавшая из Ираклиона, попросила кофе.

Комната была небольшая. Мы с Иваном сели на диван, Маша – за круглый столик, хозяин – на стул у окна. Поинтересовавшись успехом вчерашних поисков, Георгис попросил Ивана показать портреты бандитского дуэта и перевести письмо. Пока Ваня читал, я смотрела на Георгиса. Возраст его определить было затруднительно. Наверное, чуть старше нас. Твердая складка губ, нос с горбинкой, сдержанность в каждом движении. В нем была мужская жесткая красота. Спохватившись, что, наверное, чересчур откровенно пялюсь на него, отвела взгляд. Маша была куда менее стеснительна, она разглядывала его открыто и с удовольствием, слегка покусывая нижнюю губу.

Зашумела в турке вода. Маша послала вскинувшему глаза Георгису предупреждающий жест:

– Не беспокойтесь, слушайте! Я налью.

И довольно шустро, без лишних движений, словно жила в этой комнате, заварила кофе.

Ваня дочитал. Георгис молчал.

– Что скажете? – спросил Иван.

– Что дело серьезное. И надеюсь, девушки откажутся от участия в нем.

– Вы прям как сговорились с митрополитом, – усмехнулся Иван.

– Мы не откажемся, – ярко улыбнулась Маша. – Расскажите лучше, что там с экспертизой? Есть ли результаты?

– Экспертиза началась, до результатов пока далеко.

– А сами вы что думаете по поводу находки? – не унималась она. – Может ли это действительно быть новым Евангелием?