Цветы для наглых

– Или задолжал большую сумму серебром кому-нибудь из королевских вельмож…

– Брат мой, – обратилась Анастази к Вольфу. – Прошу тебя, сделай так, чтобы дамам не пришлось слишком долго теряться в догадках относительно того, хорош ли собой этот рыцарь или нет… Муки любопытства поистине несносны!..

С улыбкой, сулившей, казалось, исполнение и не столь скромных желаний, тевольтский король обещал ей это.

…Любопытство самого короля было удовлетворено вполне. После первого же обмена ударами Вольф понял, что дело плохо. Противник ему достался умный и опасный. Он не совершал промахов, не давал пощады, и умел обуздывать ярость, что с некоторых пор давалось самому Вольфу с большим трудом, ибо временами она с успехом заменяла ему все другие чувства.

Все больше ожесточаясь, король уже не хотел думать о тактике – лишь о победе.

Ему не было страшно, но краем глаза он заметил, как неподвижно застыла в своем кресле Маргарита, как напряжены ее руки, стиснувшие ткань платья. Зачем она боится за меня, промелькнуло в голове, и ответ пришел немедленно – клинок переломился с глухим, отрывистым лязгом. Король успел-таки выхватить кинжал, но тут же получил удар сокрушительной силы, выронил оружие и опустился на землю, корчась от боли. Теперь оставалось только смотреть, как соперник вскидывает меч – воины сразу же бросились к нему, чтобы у него и мысли не было причинить вред королю, – и герольд объявляет незнакомца победителем.

Кристоф Хаккен и Лео поспешили на поле, но Вольф собрался с силами и вернулся на помост без посторонней помощи. Из-под наплечья густо сочилась кровь, и Вольф отодвинулся от супруги, жалея ее красивое золотое платье.

– Вольф, о Боже мой, – проговорила Маргарита, совершенно позабыв про свой наряд, и первая, выхватив из рук лекаря перевязку, осторожно прижала чистую ткань к ране.

– Да, – сказал Торнхельм, глядя в сторону незнакомца. – Этот – великий воин.

– Это так, – процедил Вольф. – И, должен признать, победу свою он заслужил, хоть я и лишился отличного меча.

Тем временем победитель в сопровождении герольда поднялся на помост за наградой. Неизвестный так и не снял шлема, и Торнхельм недобро усмехнулся.

– В тебе много гордости, рыцарь, но ты имеешь на нее право. Ты заслуживаешь награды и получишь ее из рук прекраснейших дам.

– Это великая честь для меня, – ответил незнакомец. Голос у него был красивый, низкий. Обладателю такого голоса хотелось доверять. – Но я… я не смогу этого сделать, ибо дал обет, пообещав, что ни одна женщина, кроме той, которую я люблю, не коснется меня.

– Надеюсь, это было не слишком опрометчивым решением, – ехидно бросил Вольф, для которого подобные безусловные обещания давно остались в прошлом, в юности, с которой он расстался, как расстаются с наскучившей возлюбленной. Анастази и Евгения, уже стоявшие рядом с Торнхельмом, переглянулись, и сердце младшей из сестер вдруг дрогнуло отчаянно и счастливо, но она не нашла в себе сил, чтобы взглянуть на незнакомца.

– Ты чересчур строптив, воин, – глухо сказал Торнхельм. – Я ценю такую преданность женщине; однако жду, что ты хотя бы снимешь шлем и назовешь свое имя, дабы мы могли узнать, кого нам чествовать как одного из победителей сегодняшнего турнира.

– Что ж, – сказал незнакомец. – Это справедливое требование, великий король, тем более что герольды хорошо выполняют свои обязанности, и не допустили бы меня к поединку, не назови я им своего имени. Я – князь Маркус Райнарт, хозяин замка Эрлинген и господин земель по обе стороны реки Арет.

С этими словами он снял шлем, и Евгения, наконец поднявшая голову, ахнула и сделала шаг вперед.

– Так это вы?!

Он взглянул на нее, и в этом взгляде Евгения прочитала узнавание – и нежность, невероятную нежность, захлестывающую с ног до головы. Да и как еще он мог на нее смотреть, ее прекрасный странник, тот, которого она так ждала и одновременно так мало надеялась увидеть?

Маркус Райнарт склонил голову и опустился на одно колено.

– Моя госпожа…

Евгения подала ему обе руки, и он прижался к ним губами с почтением и нежностью.

– Не нарушаешь ли ты теперь свое обещание, князь?..

Не глядя на тевольтского короля, Райнарт ответил, что отныне клятва не имеет смысла и должна быть забыта, ибо суть ее исполнена.

– Что ж, видно, случается, что и сказки оживают, и даже в наше время есть истинные рыцари, помнящие, что такое верность данному слову, – пробормотал Вольф, морщась от боли в ключице. – Будь же нашим гостем, Маркус Райнарт!..

Он велел поднести князю вина. Райнарт принял чашу, пригубил, потом вернул слуге. Выпрямился – высокий, сероглазый, с резкой линией скул и чуть заметными жесткими складками у губ. Он словно явился сюда из дивной легенды, из той книги, что Лео подарил Анастази – могучий воин, правитель большой земли, зримое воплощение силы, воли и благородства. Дернул шнуровку накидки, сбрасывая плащ на руки подбежавшему слуге, и на доспехах сверкнул золотом и перламутром княжеский герб.