Цветы для наглых

Теперь все видели, что его отец недаром говорил, что сын выучился держать оружие в руках и ездить верхом едва ли не раньше, чем стал без запинки произносить свое имя, означающее «орел». Его молодые друзья устроили неистовую овацию, когда он, словно бы без малейших усилий, беспощадно и точно ударил противника прямо в середину груди – и тот упал без чувств; оруженосцы подхватили его и унесли с поля. Сам же Арним привстал в стременах, высоко подняв копье, на древке которого развевалась синяя лента – дар Ульрики Хедеркасс.

Следом выходили Фридрих Штанк и Бертрам Эццонен, а со стороны гостей – Валленштайны и Беркены, вассалы тевольтского короля; рев толпы становился все громче, и все было приведено в движение. Торговцы делали барыш на соленых рогаликах и разбавленном вине, воры срезали кошельки, а кто-то наверняка даже делал ставки на понравившегося рыцаря – среди явившихся поглазеть простолюдинов немало было тех, кто грезил разбогатеть столь легким, хоть и предосудительным способом.

Женщины тоже находили в происходившем немало любопытного, и молоденькие фрейлины королевы Маргариты порой даже чересчур оживленно смеялись и обсуждали, хорош ли собой тот или иной воин – лиц сражающихся не было видно из-за опущенных забрал. Впрочем, и сама Маргарита, и ее супруг, кажется, были склонны прощать девушкам эту живость, хотя, скорее всего, по разным причинам.

Анастази со вздохом закрыла глаза рукой.

– Всем ли ты довольна, моя королева? – тут же склонился к ней Лео, и Торнхельм с неудовольствием взглянул на него, испытав приступ гнева и ревности, с которым едва сумел справиться. Взял Анастази за руку.

– Что с тобой, любовь моя?

– Нет… ничего, – королева покачала головой. – Я вполне здорова. Но всякий раз, созерцая бугурт, я вижу битву на Готтармской равнине… а мне так не по душе эти воспоминания, ты же знаешь. Сейчас это пройдет.

Не желая продолжать разговор, она отвернулась, посмотрела на сестру – Евгения беседовала с баронессой Хедеркасс, не отводя взгляда от поля, и над чемто смеялась; лицо ее было таким счастливым, что Анастази невольно улыбнулась тоже, хотя на душе по-прежнему скребли кошки.

Торнхельм промолчал. Воспоминания о тех временах, когда она была женой другого человека, он считал неуместными. К тому же ему казалось, что очередной праздник, да еще такой роскошный, должен бы вернуть его возлюбленной супруге радость, которая ее так украшает. Однако Анастази словно нарочно вела себя иначе, чем он хотел и ожидал – впрочем, наверняка даже не понимала, что это давно перестало его восхищать.

Он мельком взглянул на Лео, по-прежнему внимательно наблюдавшего за боем. Похоже, менестреля пора гнать из Вальденбурга в шею – этот подхалим, Вольфов лазутчик, слишком уж загостился здесь. Пусть поет свои песенки в каком-нибудь другом замке, у ног других женщин.

Анастази все еще была бледна, когда герольд выкрикнул имя Эриха Кленце, и барон поднялся со своего места. Ему было время выходить вместе с тремя такими же отроками против отряда из Дрангольма; королева перекрестила сына и крепко поцеловала. На мгновение застыла, сжав руками его плечи – так вырос за этот год! – словно не хотела отпускать. Эрих смотрел на нее прямо, не отводя взгляда, и в глазах его отражалось синее ясное небо. Анастази чувствовала его радость, видела, что он не боится ни сражения, ни возможных увечий – но это ее совсем не успокаивало.

– Не щади себя и не жалей других, – напутствовал пасынка Торнхельм. Эрих поклонился матери и отчиму, потом приблизился к тевольтскому королю и, опустившись на одно колено, протянул ему меч рукоятью вперед. Вольф и Маргарита поочередно коснулись ее, благословляя своего юного вассала.

Затем герцогиня Рюттель сняла витую шелковую тесьму, стягивавшую ее пушистые темно-русые волосы, и повязала племяннику на запястье.

– Пусть она принесет тебе удачу, Эрих Кленце, достойный сын благородных родителей. Мое сердце с тобой.

Анастази напряженно следила за сыном – его азарт и жажда битвы словно тянули ее за собой, – и сама не заметила, как крепко сжимает руку мужа.

– Ази, ну что ты?..

Она ответила улыбкой – мимолетной, никоим образом не относящейся к его словам. И тотчас же ахнула – Эрих пропустил серьезный удар в плечо, пошатнулся, зажимая рукой глубокий порез чуть выше локтя. Закричал – не от боли или страха, а от ярости, которая пока не находила выхода, и вновь ринулся на противника. Тот был выше и сильнее, но попятился, запнулся, неловко отмахнулся левой рукой...

Ему на подмогу поспешил другой – но Эрих был начеку, ловко отвел удар, отступил, снова бросился вперед…

– Что же ты! Ну что же… Эрих!

Королева едва не выкрикнула имя первенца во весь голос. Ей хотелось ликовать, хотелось, чтобы все слышали, что это ее сын, столь похожий на своего отца, высокий, стройный, сильный, сейчас одерживает первую в своей жизни победу – как вдруг Эрих остановился, не сделав шаг, который должен был сделать, а потом рухнул навзничь.

Анастази вскочила, следом за ней – Евгения. Виллиберт бросился к ступеням, ведущим с трибуны вниз. На мгновение на поле все смешалось, но герольды не давали знака остановить бой, ибо ни одно из правил не было нарушено.