Цветы для наглых

Поднималось солнце. Туман, отступая, прятался в лощины, жался к деревьям у опушки леса. Шатры и палатки заняли все поле, до самого леса, и турнирный круг казался королеве маленьким и тесным, вроде ярмарочной площади в каком-нибудь городке. Деревянные трибуны, предназначенные для королей, их свит и благородных гостей, украшены цветными лентами и полотнищами – на алых выткан оскалившийся вальденбургский волк, на желтых – черный тевольтский орел. Всюду флаги, раскрашенные щиты, гербы – красные с белым, зеленые, синие, золоченые…

Анастази куталась в шерстяной плащ – белая, отороченная белоснежным же мехом накидка оказалась слишком легкой для такого свежего утра. Крупные прозрачные бусины, украшавшие подол зеленого платья королевы, поблескивали подобно ручью, бегущему в траве, вбирали в себя свет. Пауль то и дело накрывал их ладонью, а потом, чуть помедлив, осторожно приподнимал ее и удивленно разглядывал.

Место королевы было по правую руку от Торнхельма, а слева сидел Отто, держа на коленях шлем; принцу рано еще было выходить на поединок, но обычай предписывал ему вместе с отцом объехать турнирное поле на закате, после завершения боя.

Лео Вагнер, сложив руки за спиной, стоял справа от Анастази, чуть позади ее кресла, и на черном сюрко менестреля, надетом поверх кольчуги, отблескивал серебристым шитьем королевский герб.

Прежде чем занять место в отряде под сине-белым знаменем, Удо Лантерс стал на одно колено перед королевой и обратился к ней с просьбой оказать ему честь и закрепить на его доспехах ленту, расшитую лилиями.

Анастази услышала тихий смешок Лео; Торнхельм же сказал, с некоторым удивлением глядя на юношу:

– Как ты осмелел, Удо! Неужто щедрость королевы тому причиной?..

– Он мой самый верный рыцарь, – улыбаясь, промолвила Анастази. – И я ему не откажу.

Юноши – пажи, оруженосцы, младшие отпрыски знатных семейств, – сражались с яростью, даже чрезмерной для праздника. Зрители подбадривали их криками и боевыми кличами, топали ногами – так, что дощатые настилы трибун содрогались. Эрих Кленце, будучи не в силах усидеть на месте, сначала вскочил на ноги, а потом и вовсе подбежал к перилам помоста, и вернулся на место лишь после того, как старый Виллиберт вполголоса сделал ему весьма строгое замечание.

Сегодня барону Кленце предстояло впервые сразиться в настоящем, а не потешном бою, и его нетерпение было вполне объяснимо.

Королева наблюдала за происходящим на поле, откинувшись на спинку кресла, и Лео Вагнер время от времени, осторожно, касался кончиками пальцев рукава ее платья.

– Ого, – сказал Вольф, глядя, как Удо отшвыривает от себя противника. – Похоже, и шуты вроде Пауля приносят королевству пользу тем, что у них рождаются подобные сыновья!

– Когда придет время, я дам ему титул и земли. Такой воин мне пригодится.

– Мой старший сын, если бы ему было дозволено присутствовать на этом турнире, сражался бы не хуже, мой король, – бесстрастно произнес Лео, не глядя на Вольфа.

Тевольтский король мгновение медлил, прежде чем ответить.

– Я услышал тебя. И возьму Фридриха Вагнера в дружину, если придется принуждать Цеспель к союзу… силой. Надеюсь, он действительно достойно проявит себя, Лео.

– Он будет в числе лучших, мой король, – менестрель поклонился. На поле раздались крики, один из юношей отшвырнул от себя расколотый щит. Алое с белым знамя второго отряда склонилось, затем упало на землю, под ноги сражающихся.

Победители, измотанные, но счастливые, поднялись на помост, чтобы получить свои награды. Удо, безмерно гордый собой, небрежно смахивая кровь с рассеченной щеки, поцеловал королеве руку.

– Ну, – сказал Торнхельм шуту. – Теперь, Пауль, ты гордишься сыном, и сия забава вовсе не кажется тебе бессмысленной?

– Я всегда им гордился, мой король. Надеюсь, Курт и Эмиль меня тоже не подведут…

– Курт – прирожденный бездельник. Ежели желаешь, чтобы из него получился толк, не потакай его шалостям.

– Ну так у него и мамаша… шалунья, – забормотал Пауль так, словно его в чем-то обвиняли. – Никогда меня не слушает. Я же ей говорил… Я ее предупреждал…

Он болтал еще долго, на все лады расхваливая мать своего сына и собственно сына, пока наконец раздраженный Лео ногой не отпихнул его от себя и королевы. Пауль откатился под ноги Евгении и уткнулся лицом ей в колени. Герцогиня погладила шута по голове.

– Пауль, милый, достойным людям часто приходится терпеть притеснения от недостойных, но в конечном итоге всегда торжествует справедливость.

– Какая уж тут справедливость! – горько вздохнул шут. – Если так пойдет дальше, вы все, моя госпожа, начнете кланяться лисам, а не львам и волкам.

А на ристалище уже появились новые участники – настал черед конных сшибок. Не было равных Арниму Фему, который еще так недавно сопровождал королеву в Леден и до сих пор безмерно гордился тем, что она, проявив кротость и поистине достойную владычицы доброту, сама окликнула его.