Страница 81 из 184
Торнхельм некоторое время молчал, словно раздумывая, а потом, не глядя на Лео, сказал:
– Твоя досада понятна, менестрель. Но для боев первого дня ты слишком опытен – не драться же тебе с мальчишками? Возможно, твой господин не откажет тебе, ибо, знаю, любит тебя. Пока же мы все с нетерпением ожидаем его прибытия, я хочу предложить тебе другое достойное развлечение. Завтра мы с королевой, – он взял Анастази за руку. – Приглашаем наших гостей на соколиную охоту. Присоединяйся к нам. Пусть никто не вправе будет сказать, что вальденбургский король не ценит своих гостей!
– Осмелюсь напомнить, о великий король, что соколиная охота, так же, как и турнир – привилегия тех, кто имеет свой герб и может доказать свое благородное происхождение…
– Верно, верно. И все же я – король, а ты не простой гость, Лео Вагнер. В моем праве даровать милость по собственному усмотрению. Я привык ценить людей за их собственные заслуги, а не за доброе имя предков – так не отвергай моего радушия.
Торнхельм говорил с улыбкой, поглаживая ладонь Анастази, лежавшую в его руке. Удо, внимательно слушавший своего господина, уловил в его голосе нотки раздражения. Король был утомлен поездкой и желал отдыха.
Юноша, приложив руку к сердцу, попросил разрешения удалиться. Анастази с улыбкой склонила голову.
– Его величество услышал вас; вам же следует исполнять то, что он сказал... А теперь оставьте нас наедине.
…– А ты дурачок, – прошептал Лео, едва они с пажом ступили за порог. – Что тебе до какой-то девицы, служанкиной дочки? Она от тебя не уйдет. Мог бы попросить королеву, чтобы перед боем она сама закрепила ленту на твоих доспехах... – Лео удержал юношу, резко повернувшегося с явным намерением вернуться в зал. – Потом, потом, Удо! Держись достойно. Лучше иди к Альме, пусть и правда покажет тебе, как это делается – на всякий случай...
Едва Удо скрылся в галерее, Лео сделал несколько осторожных шагов назад, ко входу в зал.
– Когда ему исполнится восемнадцать лет, я дам ему замок и землю – в предгорьях, к востоку отсюда, и ожидаю от него верности и сердечной преданности. А с Лео пусть решает Вольф – мне до этого дела нет.
– А ведь он мог бы быть тебе полезен, Торнхельм…
– Я не знаю, чем он мог бы быть полезен нам, Ази, кроме своих песенок, – ах да, кажется, он еще довольно ловко крадет девиц! – но он не получит от меня ни монеты, ни иной благодарности, какие бы ценные сведения ни принес. Предательство всегда дурно пахнет… И закончим на этом. С каких пор тебя интересуют государственные вопросы?
– Ни с каких, – зло сказала Анастази. – И тебя это, кажется, вполне устраивает, не так ли?..
Повисла пауза, и Лео ощутил неприятный холодок в груди, словно Анастази сейчас угрожала какая-то опасность, от которой ее необходимо защитить; и нужно броситься туда, заслонить от удара – но ему ли, выскочке, тягаться с королем?
Торнхельм вдруг рассмеялся:
– Надо же, а я-то думал, что та девчонка уже окончательно превратилась в важную даму и королеву! Ази-Ази…
Послышался шорох одежды, потом негромкий, насмешливо-ласковый возглас Анастази – и Лео усмехнулся, досадуя на свое мягкосердечие.
Что ж, охота так охота, о великий король.
…Прочный замковый мост, казалось, сотрясался от слитного топота десятков копыт. Ворота Вальденбурга были распахнуты настежь, и разноголосое пение рогов разносилось далеко по лесам и равнинам. Король и королева отправлялись на охоту – а с ними свита, сокольничие, егеря, псари и шкодливые мальчишки-пажи…
Анастази, в небрежно наброшенном на плечи алом плаще, расшитом серебром и золотом, ехала впереди всех, рядом с мужем, на прекрасной тонконогой белой лошади, держа на руке сокола. Своего любимца она не доверяла почти никому, и бесстрашно заключала самые смелые пари, ибо знала, что маленький свирепый Фалькао ее не подведет.
– У меня три сокола – выбирай любого, – король обратился к Лео, по привычке держащемуся среди молодых рыцарей. – Не сомневаюсь, ты прекрасно знаешь, как с ними управляться.
Барон Хаккен ехал по левую руку от королевы; Анастази то и дело смеялась его шуткам, и Лео, которого жгли одновременно ревность и жажда обладания, стоило некоторых усилий отвести от нее взгляд.
– Мое происхождение не позволяло мне предаваться столь благородным увеселениям, о великий король, – менестрель, по обычаю, приложил руку к груди и чуть склонил голову. – Я неловок и не имею сноровки, а дурное обращение с чудесными птицами не вызовет у сведущих людей никаких иных чувств, кроме горечи и недовольства…
Торнхельм со смехом прервал его:
– Полно, полно, Лео! Негоже лгать королю. Вряд ли человек вроде тебя, обладающий столь, кхм… разносторонними талантами, ни разу не пробовал себя в таком деле. Твой государь весьма благоволит тебе – так не говори же, что он никогда не позволял разделить с ним радость охоты… Пожалуй, этот будет как раз для тебя – испытай же свою удачу! Молодому ловцу – и охотник под стать!