Цветы для наглых

– Ты убеждала меня, что между вами все выяснилось, – герцогиня Рюттель, склонившись к сестре, говорила с улыбкой, но все же слегка прикрыла уста краем платка. – Поверь, мне безразлично, что сделает Торнхельм с Лео, если узнает о его похождениях! Пусть менестрель мчится к мучительной погибели как корабль, поймавший в парус попутный ветер. Туда ему и дорога, наглецу, но не мчаться же тебе вместе с ним!

– О чем ты? Все кончено и позабыто.

Анастази говорила уверенно, но Евгению не оставляла тревога, ибо она видела, что менестрель желает раздразнить королеву, вызвать на поединок. Во время игры в фанты он сначала осмелился требовать, чтобы королева собственноручно наполнила его кубок вином, а затем дерзко просил о поцелуе в обмен на мяч, который потерял и никак не мог найти юный Удо Лантерс.

Разгневавшись, Анастази поднялась, выпрямилась – Альма быстро, сноровисто расправила складки ее платья, – пожала плечами.

– Изволь…

Лео шагнул к ней, и она, с ужасом понимая, что он хочет коснуться ее и поцеловать так, как они целовались на ярмарке в Гюнттале – в уста, опьяненно и бесстыдно, – вздернула подбородок, прижала к губам менестреля тыльную сторону ладони, оцарапала драгоценным перстнем.

– Довольно с тебя.

Лео отдернулся, но продолжал смотреть на нее в упор, как будто не понимал, чем все это может закончиться, и королева вновь ощутила, как страх когтит ей спину вдоль хребта – холодными, мерзкими касаниями.

– Ты носишь удачу в рукаве, прекрасная королева. Вот то, что ты обронила, – сказал Лео, протягивая ей правую руку. Вниз от губы к подбородку у него набухла тонкая розовая полоса, но он улыбался. – Его нетрудно было найти, но я бы отважился и на более сложное испытание... Ни крови, ни жизни не жаль, если то тебе по сердцу.

На раскрытой ладони и вправду лежал мяч – яркий, расшитый разноцветными нитками.

– Дерзкий менестрель! Должно быть, он все это время был у тебя, и мой паж напрасно сбивался с ног, разыскивая его? Воистину, твоему господину следует провозгласить тебя рыцарем наживы и самым ловким из плутов!

Дамы и юноши засмеялись, королева же оглянулась, словно благодаря их за поддержку. Игра возобновилась; неловкость исчезла, вспугнутая веселыми голосами, шелестом ветра в молодой траве.

Король и герцог Лините, не принимавшие участия в забавах, расположились чуть поодаль от играющих, и наблюдали за ними, сидя под легким навесом из светлого полотна. На столе за их спинами была расстелена карта, которую барон Хаккен привез с собой, как богатый дар короля Вольфа желанному союзнику – многоцветная, украшенная множеством изображений диковинных зверей и морских чудовищ; вальденбургские военачальники сейчас внимательно изучали ее.

Торнхельму не нужно было смотреть на карту; он и без того знал наизусть – у горного хребта Аверьет заканчиваются владения вальденбургской короны и начинается Франкония. Дальше земли Конрада и мелких владетелей, держащих его руку, а рядом, огибая с юга и запада – Вермандуа.

– Цеспельские графы издревле держали руку тевольтских королей, и негоже нам менять старый обычай. Однако Конрад честолюбив, и, вполне возможно, ему удастся собрать под свои знамена всех, кто надеется если не завоевать новые земли, то хотя бы нажиться на войне. А как только это произойдет, почуяв наживу, подтянутся южные князья, и приморские города станут требовать себе больше воли.

– Это было бы весьма нежелательно. Думаешь, Конраду под силу?..

– Знаешь, что беспокоит меня больше всего, герцог? – после длинной паузы негромко произнес Торнхельм, не отрывая взгляда от своей супруги: она вновь присела рядом с Евгенией, бледная, неестественно возбужденная. Перебросила злополучный мяч прямо в руки приблизившемуся Удо. – В Вермандуа слишком быстро узнали о нашей договоренности с Тевольтом.

Герцог пожал плечами.

– Переговоры велись не один месяц. Сведения вполне могли попасть к графу и из Тевольта…

– Возможно, возможно. Но не стоит надеяться на это. Дав согласие на участие в славном турнире, я тем самым подтвердил, что мой… возлюбленный брат, король тевольтский и инхальдебургский, может рассчитывать на наше содействие, – говоря это, Торнхельм повел рукой; жест его выдавал пренебрежение. – Дерзновенные выпады князя Конрада необходимо пресечь, пока они не принесли губительных последствий. Но крайне неосмотрительно ввязываться в драку, имея врага в своем доме…

– Неужели кто-то в Вальденбурге навлек на себя твои подозрения?

– Ничего определенного, любезный кузен. Но, возможно, здесь есть глаза зорче моих. Если даже моя жена говорит мне о том…

Свен подался вперед, заглянул брату в лицо.

– Скажи мне, о король, брат мой, должен ли я поручить своим людям внимательней следить не только за гостями, но и за домочадцами и прислугой?

Торнхельм усмехнулся.

– Ты помнишь Намир? Помнишь, к чему привела наша беспечность? Ни мгновения не сожалею, что сжег тот дурной город – пусть тысячу лет на его месте не растет трава и не селятся люди! Наибольшего успеха достигнет воин, предпочитающий лишний раз проверить доспехи перед боем, а не проводить время в разгуле и праздности… – он легко хлопнул брата по плечу и добавил. – Мы с тобой засиделись за высокими стенами рядом с женщинами, брат мой, и чуть было не переняли их повадки. Время очнуться, ибо измена рядом и точит нож…