Страница 56 из 184
Колени затекли, и Анастази осторожно коснулась ступней прохладной простыни, слегка поморщилась оттого, что ногу под кожей словно кололи маленькие горячие иглы.
Может, это он неспособен более радовать ее так, как ей бы желалось? Не так красив, как раньше, не столь напорист. Погрузнел, расплылся от бестревожной жизни… или это только кажется теперь, потому что…
– Что с тобой, любовь моя?
Он отпустил ее. Спросил кротко, спокойно, не требуя пояснений, и Анастази промолчала – сидела, зажав между колен стиснутые руки, опустив голову, спрятавшись от взгляда мужа за завесой распущенных волос.
Видеть его обнаженным было неловко и нелепо. Но когда, каким чародейством она успела от него отвыкнуть?
– Ази? – Торнхельм вновь придвинулся к ней, нежно погладил по голове, убрал темные пряди, заглянул в лицо. – Что мне сделать, чтобы увидеть тебя счастливой, сокровище моей души?
– Пустое, Торнхельм… Должно быть, в вине сегодня было слишком много пряностей.
В его взгляде промелькнула тревога, и Анастази поспешила добавить – она чувствует себя вполне здоровой и не видит никаких причин для беспокойства.
На мгновение ей захотелось открыться перед ним, довериться, как в юности, в Золотом Рассвете, попросить – нет, потребовать защиты. Спрятаться в кольце сильных рук, умолять, чтобы помог удержаться на краю. Он ведь всегда был к ней так добр.
Но вряд ли стоит рассчитывать на снисхождение, ибо никакая женщина, даже королева, не может уйти из постели короля, когда ей самой этого захочется.
Следует смириться, напомнила она себе, и вновь обняла мужа, подалась вперед всем телом – Торнхельм, угадав ее намерение, откинулся спиной на подушки, – закинула ногу ему на бедро, уперлась руками в грудь, усаживаясь верхом.
– Ты же не против того, что этой ночью я буду властвовать над тобой, мой возлюбленный супруг?..
Ах, если бы она не возомнила себе невесть что, если бы страсть оказалась сильнее разума! Темная, узкая лестница вполне подходила для любовного свидания – торопливого, горячего и непристойного, как само вожделение. И несколько мгновений, отнятых у тоскливой вечности – разве не есть счастье?
…Она то приподнималась, то опускалась вниз, закрыв глаза и запрокинув голову, опираясь на руки мужа, выставленные вперед, ладонями вверх. Он поддерживал ее надежно и, казалось, без малейших усилий – пока не уронил руки ей на колени, сжал с прерывистым не то вздохом, не то стоном; она же легла ему на грудь, прижалась щекой к седому виску.
Потом все стало как обычно. Торнхельм некоторое время лежал неподвижно. Затем склонился к ней, распростертой рядом, истомленной от тепла, которым наполнил ее, как всякий мужчина наполняет женщину. Поцеловал в живот; она же быстро, чтоб не заметил, провела рукой по щеке и глазам.
– Прости, мой повелитель. Не понимаю, что сегодня…
Он мягко притянул ее к себе, обнял, спрятал под своей дланью ее узкую ладонь. Но почему-то, засыпая, никак не мог отделаться от напряжения, тревожного и смутного – словно там, далеко в лесу, неумолчно трубил и трубил охотничий рог.
_____________