Цветы для наглых

– Но я сочла бы неоценимой милостью, мой король, ваше дозволение на новое замужество.

– Ты действительно этого желаешь? И твой любовник придерживается того же мнения?

Понимая, что в речи короля слово «любовник» прозвучало отнюдь не случайно, Евгения спокойно продолжала:

– Герцог Свен Лините предлагает мне брачный союз и замок Алтегарт, где надеется видеть меня хозяйкой. Я имею основания для уверенности, что буду счастлива. Позволите ли вы мне?..

Вольф молчал, глядя перед собой, словно ему необходимо было время, чтобы осмыслить услышанное. Евгения ожидала его ответа, невольно затаив дыхание.

Наконец он взглянул на нее.

– Я вовсе не хочу, чтоб ты была несчастна, герцогиня. Но взгляни на все это моими глазами. Разрешить тебе вступить в брак – значит подарить твоему новому супругу большую часть твоих владений в качестве приданого.

– Ему не нужно мое приданое, мой король – только я. Вы, как и я, прекрасно понимаете, я не могу ни на что претендовать, кроме той малой доли, что получена от отца – но она в любом случае принадлежала бы мне, будь я женой, вдовой или незамужней дамой…

– Клянусь небом, в этом вы с герцогом удивительно единодушны, любезная сестра! Так он говорит теперь, и повторил мне это не раз. Но что скажет потом, когда будут произнесены брачные клятвы? Так-то и начинаются многолетние распри, а потом куда ни взглянешь – видишь не процветающий род, но змеиный клубок...

– Вы совершенно правы, мой король, в том, что касается любого королевского дома – кроме дома Лините. Я могу лишь сказать, что мой брак с герцогом, позволь вы ему свершиться, напротив, скорее послужит укреплению связей между Тевольтом и Вальденбургом. Ведь союз с королем Торнхельмом выгоден, мой король, не затем ли вы прислали сюда Лео Вагнера?

– Хорошо, пусть так, – король поднялся на ноги и прошелся по вымощенной камнем дорожке, сцепив руки перед грудью, словно в раздумье. – Но какое оскорбление я нанесу всем благочестивым жителям королевства Тевольтского, разрешив этот, в блуде зародившийся, союз? Этак все неверные жены перестанут бояться справедливой мести и начнут бросать мужей ради браков с любовниками, ибо раз герцог Рюттель не совладал со своей супругой, где уж совладать простому бочару, – Вольф резко повернулся к ней, взглянул прямо в глаза. – Такой порядок ты предлагаешь мне завести в моих владениях? Герцогиня, подумай сама – разумно ли это?

Он говорил жестокие вещи, но голос его звучал иначе – любящий учитель объяснял нерадивому, хоть и способному ученику, что терпение и скромность превыше таланта.

– Он так сказал?! О, хорошо, что вы говорили наедине, потому что от меня он бы дождался пощечины! Да, именно пощечины, клянусь всеми сокровищами Вальденбурга!

Евгения улыбнулась.

– Я даже порадовалась, что тебя нет рядом, дорогая Ази, потому что хорошо представила себе твое негодование.

– А разве ты приняла его слова иначе?!

И вправду, больше всего герцогине хотелось выкрикнуть – неужели вы никогда не ласкали других женщин, кроме супруги, ваше величество? Неужели сами не испытывали страсти к даме, которая не может вам принадлежать ни по земным, ни по небесным законам? Не знаете, как сложно порой отличить истинное от ложного и как долго человек может находиться в плену превратных представлений?!

Но, понимая, что делу это не поможет, герцогиня Рюттель лишь склонила голову.

– Прошу простить меня за дерзость, мой король.

Вольф, должно быть, принял ее сдержанность как величайшую печаль – о, нет существа более самонадеянного, чем мужчина, думающий, что изведал глубину женской души!

– Ну будет, будет, герцогиня, – теперь голос его звучал мягко, и та же мягкость была во взгляде. – Я сам желал узнать, что у тебя на сердце. Но, согласись, я поступил достаточно милосердно, отведя от тебя справедливый гнев моего кузена, и позволив удалиться в изгнание, где ты – как я вижу – чувствуешь себя вполне уютно, – он обвел рукой маленький сад, словно намекая на богатства королевского замка; Евгения чувствовала, как в короле разгорается азарт, та самая страсть, что влекла его на охоту и в постели все новых и новых женщин. – А ведь могла бы сейчас томиться в замковой башне или мерзнуть в келье какого-нибудь затерянного в горах монастыря…

– И я благодарна вам от всего сердца, мой король, за вашу милость. Знайте, я ищу лишь чистоты и спокойствия…

– Я запомню это, герцогиня. Но пока в твоем сердце слишком много гордыни. А всем нам, грешникам, необходимо смирение. Будет лучше, если ты посвятишь свое время делам благочестия и милосердия, и на время отложишь мысли о супружестве… О, нет, я вовсе не принуждаю тебя забыть обо всех земных радостях, – рассмеялся он, поймав ее взгляд. – Но пойми и ты – я не имею права на поспешные решения. Герцог Рюттель может поступить по своему усмотрению, если ты появишься в моих землях без особого дозволения. Мешать ему означало бы покушаться на исконные семейные права – а что скажут мои вассалы, если король станет так грубо вмешиваться в их дела?..