Страница 36 из 184
– Что ж, я всегда рад видеть его в Тевольте, – Вольф склонил голову, давая понять, что предписанная правилами вежливости беседа завершена. – Дорогой брат, позволь поблагодарить тебя за все, что ты сделал для этой женщины и всего рода фон Зюдов-Кленце. Большая удача, что юный Эрих воспитывается при твоем дворе.
Король, а затем королева ответно поблагодарили своего гостя за добрые слова, и Анастази поспешила переменить тему, обратившись к менестрелю.
– А что же ты, Лео? Разве не будешь нам сегодня играть?
– Мое место сегодня рядом с моим господином, прекрасная королева. Но я взял на себя смелость позвать тех же музыкантов, чье искусство, надеюсь, не разочаровало тебя на недавнем празднике.
– Они превосходны, – ответила королева, и в ее вежливых словах Лео услышал такую искреннюю похвалу, что не мог не улыбнуться.
– Ну так что же они медлят? – Торнхельм подал руку Анастази. – Нам предстоит долгая беседа, и, прежде чем начинать, я предпочел бы порадовать наших дам.
…Евгении выпало начинать танец в паре с Вольфом, и, пока они медленно шли вслед за Торнхельмом и Анастази по широкому кругу под звуки алеманды, то и дело поворачиваясь друг к другу, улыбаясь, кланяясь – в каждом взгляде, каждом жесте своего деверя герцогиня чувствовала самоуверенность человека, чересчур искушенного в наслаждениях. Его зеленые глаза всегда как-то странно блестели, будто он был опьянен крепким, тягучим рейнским – или сладострастием.
Он и в самом деле познал многих женщин и превосходно разбирался в винах; но больше, чем женщин и вино, любил охоту – яростную, пахнущую свежей кровью, неистовую погоню. Блестящие меха и вышивки золотом по тяжелой парче нарядов были другой его слабостью – впрочем, мало кто имел возможность носить столь роскошные одежды, как король Вольф, да еще и делать это так величественно и в то же время непринужденно ; в этом ему поистине не было равных.
Природа наделила его ростом и статью, умом и упрямством. Дамы восхищались его красотой, вассалы ценили воинскую доблесть и благородную верность слову. Молодого принца, разумного в суждениях и смелого на поле брани, подданные всегда любили больше, чем его старшего брата Густава. Став королем, Вольф сумел пока не растерять этой, выданной ему словно в рост, любви.
Большинство непристойных сплетен о нем, в изобилии пересказываемых даже здесь, в весьма отдаленном от Тевольта Вальденбурге, также были недалеки от истины – как и то, что, несмотря на всю любвеобильность короля, ни одна женщина не может похвалиться тем, что держит в руках его сердце.
– Вижу, герцогиня, твоя жизнь в Вальденбурге весьма привольна. Ты счастлива быть здесь, находиться рядом с сестрой, которую мой брат, король Торнхельм вознес столь высоко?
– Вальденбург чрезвычайно гостеприимен, и вы еще не раз в этом убедитесь, ваше величество. И это во многом заслуга моей сестры – так что вальденбургский король не прогадал, взяв ее в жены. Осмелюсь заметить, что ваше присутствие здесь также является косвенным тому подтверждением – иначе разве вздумалось бы вам посещать нас столь часто, невзирая на расстояние и непогоду?
– Присутствие твоей сестры, герцогиня, превратило бы в сверкающий дворец и хижину угольщика! И конечно, в сравнении с Вальденбургом мой замок весьма скромен. Мое сердце по-прежнему наполнено горечью оттого, что пребывание в Тевольте понравилось и тебе, и королеве Анастази куда меньше, чем могло бы, случись оно при других обстоятельствах…
Эти обстоятельства не открылись бы, не приложи вы к этому свою царственную волю, мой король, хотелось сказать Евгении, но она сдержалась и лишь улыбнулась ему:
– Если уж говорить об этом теперь, мой повелитель, то мне остается вас только поблагодарить – я полюбила Вальденбург, и мне здесь хорошо.
– Думаю, твой счастливый возлюбленный высказался бы об этом еще более определенно… Чем дольше созерцаешь ту, что любишь, тем жарче пламя сердце зажигает, верно, герцогиня?.. – Вольф отвлекся, провожая взглядом юную, как сама весна, супругу молодого барона Хедеркасса, одного из вальденбургских конюших. Та отвечала полупоклоном и прелестной улыбкой, какой одаривала всех своих поклонников.
Он казался очаровательным, им можно было даже увлечься; но герцогиня слишком хорошо помнила время, которое провела взаперти в замке Тевольт, и то, каким способом ее сестра добилась для нее всего лишь изгнания, а не позорного осуждения. Она не сомневалась, что и Вольф помнит об этом, и его нынешняя обходительность была ей тягостна; но отвечала вежливо и немного шутливо.
– Об этом следует спросить самого герцога Лините, ваше величество. Нескромно и неприлично мне брать на себя смелость говорить вместо него…
– Меня всегда восхищала тонкость твоих суждений, герцогиня! – король рассмеялся. – И потом, любовь лишь тогда хороша, когда скрыта от лишних глаз.
Вообще-то Свен Лините желал как раз противоположного – открытости их союза, венчания, веселого свадебного пира в главном зале Алтегарта, возможности жить, ни от кого не пряча глаз, – но Евгения чувствовала, что не в состоянии сейчас говорить об этом. Благоразумнее вообще промолчать, ибо каждое ее слово может быть истолковано совсем не так, как она желает.