Страница 20 из 184
– Прошу простить меня за то, что заставила вас ждать! Мой король… дорогая сестра… – едва войдя в зал, Евгения поклонилась королю и королеве, потом откинула капюшон со своих пушистых темно-русых волос, подвязанных узкой атласной лентой, бросила на стол варежки, расшитые сложным, многократно повторяющимся узором из алых, белых и синих луговых цветов. – Ох, как же там красиво сейчас! Но я вся продрогла…
Служанка приняла у нее плащ и накидку. Евгения устроилась в кресле у камина, протянув к огню озябшие руки.
– Как, герцог, ты не уехал?
Свен присел перед ней, взял за руки, отогревая своим дыханием ее прохладные пальцы.
– Я не видел тебя всего лишь день, герцогиня, а успел истосковаться так, словно прошло несколько месяцев. Время, проведенное вдали от тебя, всегда кажется мне безрассудно потраченным. Особенно теперь, когда нам предстоит на некоторое время расстаться.
– Но я же говорила тебе, что все это может подождать. Твое решение отправиться в Ферн было принято так поспешно, и так меня опечалило!
– Герцог, ты так и не завершил свой рассказ об охоте, – напомнила Анастази, желая отвлечь и сестру, и ее возлюбленного от мыслей о разлуке. – Любопытство терзает меня, а мой дорогой супруг, боюсь, не рассказывает мне подробностей из опасения за мою чувствительность…
– Следует воздать горячую хвалу небу и вашим егерям, моя королева – они помогли мальчику успокоить лошадь. Он, как вы и сами знаете, не получил ни малейшего увечья, однако без потерь все же не обошлось…
Свен сделал паузу, словно певец, промедлением заставляющий толпу прислушиваться еще более жадно; и, когда по взгляду королевы понял, что нетерпеливый возглас вот-вот сорвется с ее губ, докончил:
– Мальчик привязал издохшего, как ему показалось, лиса, к седлу вниз головой, а тот вцепился лошади в заднюю ногу, чуть выше голени, заставив взбеситься от боли, и извивался так отчаянно, что сумел высвободиться из петли. И был таков, рыжий плут! Хотели спустить собак, но поняли, что бесполезно – его уже и след простыл.
Они все вместе посмеялись над этой историей, но Свен уловил, что герцогиня скорее хочет казаться веселой, чем действительно радуется, и, когда подали гипокрас, вновь заговорил с ней:
– Клянусь, ты не пожалеешь о том, что мне придется отсутствовать, Евгения, я делаю это ради нас обоих, иначе ни за что бы не поехал в Ферн… Я говорю это теперь, ибо завтра, может статься, нам не удастся попрощаться. Я хочу выехать рано, на утренней заре, чтобы добраться до Гюнтталя засветло. В противном же случае нам придется ночевать в поле, к немалому удовольствию волков, а я предпочел бы не вводить их в такое искушение. Мне слишком многое нужно сделать.
Он говорил с улыбкой, его взгляд был полон искренней радости, но на светлое, нежное лицо Евгении все же набежала тень.
– Неужели и вправду нужно покидать Вальденбург сейчас, когда зима особенно сурова? Что гонит тебя, герцог? Или от чего ты… убегаешь?
– Я надеюсь вернуться с хорошими для нас обоих новостями, – Свен взглянул ей прямо в глаза. – Верь мне, Евгения, и ничего не опасайся. Я оставляю тебя в богатом, укрепленном замке, рядом с людьми, которым безраздельно предан и столь же безраздельно доверяю. Постарайся не скучать, и тогда наша разлука не покажется тебе слишком долгой.
– Что ж, как ни тяжело мне расставаться с тобой, я понимаю, что, пожалуй, по-другому ты поступить не можешь. Поезжай спокойно, но возвращайся как можно скорей. А я буду ждать тебя с любовью и нетерпением, – ответила герцогиня и подала ему руку, которую Свен с нежностью поцеловал. Затем подошел к королеве, склонился к ее руке, и Анастази, подавшись вперед, глядя поверх его головы на мужа, быстрым шепотом произнесла:
– Когда приедешь в Ферн, герцог… не будь прижимистым, словно старый леденский ростовщик. Ты хорошо знаешь свою супругу. Обещай ей больше, чем способно возжелать ее воображение. Помни, вальденбургская королева делает щедрые подарки своим родным, особенно на свадьбу.