Страница 149 из 184
– Не прикасайся ко мне, – сказала она, и юный Флориан тут же встал рядом с ней.
– Щенок, – сказал Лео, чувствуя, как блаженство сменяется злобой. – Пошел вон! Защитничек нашелся!
Юноша едва успел увернуться от удара. Анастази перехватила вновь занесенную руку менестреля.
– Прекрати! Пойдем, Лео, стыдно.
– О Боже мой, – брезгливо сказала Евгения, глядя на менестрея, не без помощи Эрвина, поднимающегося мимо нее по лестнице. – В какой холопский угол превращается наш родовой замок, подумать только!
В комнате менестрель рухнул на кровать и почти сразу же уснул. Анастази осторожно осмотрела его и убедилась, что он и вправду не ранен. Обернулась к Флориану, стоявшему у двери.
– Посмотри сюда.
Длинный кинжал, который обыкновенно носил с собой Лео, был весь в крови – смазанные пятна остались даже на посеребренной рукояти. На перевязи не хватало двух ножей.
– Надо отчистить.
– Я все сделаю, госпожа, – ужом проскользнувший в комнату Энно почтительно склонился перед королевой и принял из ее рук кинжал. – Не беспокойтесь.
Утром, мучаясь головной болью и заглушая ее пивом, Лео сообщил причину своей радости, пока Анастази аккуратно, боясь испортить, обводила тонкой кистью линии на его плечах. Сообщил и даже развернул перед ней скрученный в тонкую трубочку пергамен.
В нем говорилось, что король Вольф награждает его, Лео Вагнера, титулом маркграфа и отдает ему земли вдоль восточной границы королевства, как раз рядом с владениями короля Торнхельма.
Лео был готов плясать от радости, хотя каждое резкое движение отдавалось в голове грохотом горной лавины. Никому, кроме Анастази, он не рассказал об этой перемене в своей судьбе, и ее тоже просил до времени никому не рассказывать. Анастази нашла это разумным и не стала возражать.
…Вечером Лео снова был пьян, а чуть ранее полуночи без дозволения вошел в опочивальню Анастази – не как любовник и даже не как супруг, а как хозяин, который знает, что ему принадлежит все в богатом, крепком доме, который он сам и выстроил.
Королева сидела на маленьком раскладном креслице у стола, с гребнем в руках – полураздетая, волосы распущены по плечам. На столе перед ней стояло сияющее бронзой небольшое зеркало.
Она резко повернулась, едва услышав его шаги.
– Ты стал слишком много себе позволять, бывший менестрель. Уходи. Убирайся отсюда, слышишь? Разве я служанка или наложница? Я не принадлежу тебе.
В своем возмущении она совершенно позабыла о том, какое впечатление могут произвести на него, и без того распаленного вином, ее полупрозрачное нижнее платье с глубоким округлым вырезом, обнаженные руки, голые щиколотки.
Лео отшвырнул в сторону пояс, одним движением, через голову, стянул с себя рубаху.
– А, я понимаю, сын оружейника, ставший маркграфом, сразу наскучил тебе, да, бывшая королева Анастази? Ну так иди же сюда, я тебя порадую, я знаю способ.
Он нечасто упоминал о своем происхождении, и Анастази охотно узнала бы больше, но тон его был оскорбителен, и она только пожала плечами, поднимаясь и откладывая в сторону гребень:
– Ступай в свои покои. Тебе нельзя столько пить, Лео, ты уже всех переполошил. Отец сердится…
– Ази, – сказал он, приблизившись к ней; обнял и попытался поцеловать. – Или ты не видишь?.. Я так привязался к тебе, Ази…
Он прошептал это почти неслышно, злясь на себя за слова и чувства, считая их чуть ли не слабостью; будто в самый разгар жестокой сечи отбросил в сторону щит и снял шлем.
– Лео, я не хочу… не хочу сейчас, пожалуйста, – умоляюще прошептала она, но он с силой толкнул ее на ложе, торопливо распуская завязки на штанах, словно деревенский подмастерье, улучивший момент, чтобы зажать в укромном закутке хорошенькую работницу.
– Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому, Ази.
Оттолкнув его, Анастази вскочила. На сундуке, рядом с платьем, лежал короткий хлыст. Она схватила его, едва успев дотянуться – Лео вцепился в подол ее платья, рванул так, что ткань с треском разорвалась.
Повернувшись, успела ударить всего один раз – и там, где утяжеленный край коснулся обнаженного плеча и груди, мгновенно вздулась багряно-красная полоса.
Лео отдернулся, а потом бросился к ней. Схватил за руку, выворачивая, заставляя разжать пальцы. В каждом движении его тела, в том, как напрягались мускулы под кожей, было что-то страшное, звериное.
От резкой боли на глазах выступили слезы, и королева выронила хлыст.
– Сучка, – прошипел Лео, прижимая ее к себе, не давая вырваться. – Ах, прекрасная сучка! Ну держись, теперь я тебя…