Страница 146 из 184
– Воистину, это благое место, – Вольф оглянулся, полной грудью вдыхая душистый воздух. – Все здесь устроено так, как приятно душе и сердцу.
– Видно, что ваш садовник, барон, знаком с трудами некоего просвещенного монаха, немало писавшего об устройстве садов удовольствия, – сказал Гетц фон Реель. – И отрадно видеть, что знания эти применены с умом и прилежанием...
– Это так, – ответил Эрих фон Зюдов. – В моем доме есть список этого труда, сделанный много лет назад по велению моего благоразумного отца.
– Когда эти деревья были еще невелики, наш досточтимый отец разрешал нам проводить здесь много времени. Мы разыгрывали представления, какие подавало нам наше воображение, или играли в прятки, в лягушку, а матушка наблюдала за нами с той галереи… – Евгения говорила, и, слушая ее, гости переводили взгляды с тихой лужайки на деревянные стропила перехода, расположенного на уровне второго этажа.
– Так поясни же мне, Анастази, – тихо сказал Вольф, пока другие слушали герцогиню. – Как обстоит дело между тобой и твоим супругом… Мне необходима ясность. Впрочем, здесь слишком много лишних ушей…
Анастази поняла его желание говорить с ней наедине – как и то, что их отсутствие будет замечено и тотчас перетолковано на все лады. Но ей хотелось оказать Евгении услугу, и она подумала, что, начав разговор об одном, сумеет навести короля на нужные ей размышления.
– Что ж, государь, – сказала она, чуть склонив голову. – Памятуя о великолепии Тевольта, я полагаю, что для тебя наш скромный сад не так уж и привлекателен. Но, кажется, я знаю, что можно назвать жемчужиной и сердцем этого замка. Если соблаговолишь подняться в комнату, которая служит книгохранилищем…
Сказав так, она еле заметным движением поманила за собой Альму. Куно Реттингайль последовал за своим господином; Лео же тихо сказал, предупреждая намерение Эриха фон Зюдова нагнать их:
– Ваша дочь сейчас обладает большим влиянием на судьбу герцогини, чем кто бы то ни было. В ее власти сделать госпожу Рюттель счастливой и вернуть ей доброе имя, а вас – вознести на самую вершину. Не вредите себе…
…Они поднялись на второй этаж, миновали зал с четырьмя окнами, смотревшими на запад, где еще догорала заря. Альма открыла дверь в комнату возле капеллы, вошла первой, поставила на стол светильник, зажгла огни; затем вернулась к оставшейся полуоткрытой двери и встала рядом с королевским пажом, недовольно покосившимся на нее.
Анастази оглядела комнату, поспешно перебросила на другой стол несколько квадратов пергамена. Потом указала на кресло, которое обычно занимал ее отец.
– Сюда, прошу, мой король. Здесь тебе будет удобно.
Прежде чем расположиться на предложенном месте, король с всегдашней небрежностью швырнул плащ на руки подоспевшему пажу. Анастази тем временем взяла с полки небольшую шкатулку, любовно и неторопливо провела рукой по крышке, украшенной резьбой. Взглянула на служанку.
– Альма, принеси то, о чем мы нынче с тобой говорили. Ты знаешь, где.
Пока служанка выполняла поручение, королева неторопливо, все время ощущая на себе внимательный взгляд короля, вынула из шкатулки шар размером не более мяча, положила на стол.
В отблесках огня видно было, что сделан он из меди и серебра, и что изображены на нем какие-то фигуры, сходные и в то же время различные, а над их головами – солнечные лучи, образующие изящную розетку, и звезды, и травы.
Вернулась Альма, поставила на стол короб с несколькими холщовыми мешочками. Анастази, все так же неторопливо, выбрала из них те, что ей были нужны, и легким, незаметным почти движением открыла шар, разделив на две полусферы. Что-то положила в золотую сердцевину.
Все это происходило в полной тишине, которую король наконец пожелал нарушить.
– Скажи мне, что на самом деле стоит за твоим паломничеством, Ази? Неужели супружеская размолвка?..
– Нет, брат мой. Разумеется, мой господин вправе разгневаться из-за того, что я покинула Вальденбург столь внезапно, – Анастази не глядела на него, поджигая лучину от пламени светильника. Потом поднесла ее к сердцевине и следила, как разгорается огонек и появляется тоненькая струйка дыма. – Слабость моей веры и смятение заставили меня отправиться в путь, никого не предупредив. Но между мной и вальденбургским королем, моим супругом, нет ничего, что могло бы внушить опасения тебе или кому-либо еще.
С этими словами она указала Альме на короб. Та, поняв ее, забрала его и вышла из комнаты. Проводив ее взглядом, Вольф кивнул пажу и тот с поклоном вышел, оставив дверь приотворенной.
– Мы давно не встречались вот так, наедине, Ази, не беседовали по душам. А ты ведь что-то хотела сказать мне?.. Так будем говорить без обиняков, прямо и доверительно – мы ведь с тобой были когда-то так близки…
В тот единственный раз, когда они были близки, Анастази более всего хотелось, чтобы слухи о его мужской неутомимости оказались ложью. Затем – чтобы все поскорее закончилось и она могла смыть, содрать с себя его запах и прикосновения; но она подавила неприязнь и говорила с ним просто и доверительно.