Страница 140 из 184
Евгения прервала его.
– Князь, разве ты не знаешь, что я несвободна, и одно простое желание быть рядом с тобой не избавит меня от человека, имеющего на меня права согласно законам супружества?..
– Мне это известно, – сказал он. – Как и то, что уже четыре года ты безотлучно находишься здесь. Что ж, тогда я начну с начала, Евгения. Полагаю, мне следует поговорить с твоим отцом и добиться у него благословения на брак…
Он сказал это так, словно представлял это самым большим препятствием, хотя на деле это было исполнить легче всего. Евгения подняла руку, будто желая замкнуть ему уста, дабы он не соблазнял ее мнимой легкостью несбыточных мечтаний.
– Я бы хотела увидеть Золотой Рассвет, и, быть может, даже Эрлинген. Однако по оговоренным обстоятельствам мне лучше не переправляться через Глан… Здесь ничего не зависит от велений моего сердца, князь!
– Столь дальняя дорога небезопасна для дамы, тем более молодой. К тому же существуют приличия. Я мог бы сопроводить тебя до замка твоего отца – ведь именно туда ты стремишься?
Герцогиня не отвечала.
– Нынче трудно сыскать союз, который начался бы от взаимной любви, а не от взаимного расчета, – вновь негромко заговорил князь, придвигаясь к ней. – Что ж, я умею соблюдать условия. Твой сюзерен, я думаю, не откажется обрести еще одного союзника в споре с князем Конрадом и Вермандуа?.. Я готов оказать ему посильную помощь, в том числе военную… хотя, думаю, Конрад не пожелает ввязываться в противостояние с Тевольтом, Эрлингеном и Вальденбургом из-за такой малости, как Цеспельское графство.
– Мой сюзерен уже заручился поддержкой Вальденбурга, и вряд ли станет попусту тратить серебро…
– Я, хвала небу, не безземельный рыцарь, не наемник, которому приходится продавать свой меч.
Евгения быстро взглянула на него. Он, обликом своим равный изображенным на книжных миниатюрах героям прошлого, оказался вовсе не так простодушен, как, если верить хронистам, бывали иные из царей и воинов.
– Не станет ли твое намерение причиной очередного раздора, князь?
– Я не претендую на ту часть военной добычи, которую оговорил себе вальденбургский владыка. Мне, однако же, показалось, что добрый здешний властитель, – Маркус обвел рукой клуатр и стены дома Швертегейсс. – Не слишком желает рисковать своими ратниками ради интересов Вольфа. Что ж, я готов быть менее щепетильным…
– А если из этого ничего не выйдет?..
– Как я узнаю, верную ли дорогу выбрал, если не ступлю на нее и не пройду так далеко, как будет возможно?
Евгения с улыбкой покачала головой.
– Я стану молиться за то, чтобы твои намерения претворились в жизнь, князь. Я этого очень желаю. Но уже боюсь надеяться, ибо слишком часто надежда бесплодна, а ожидание радости приносит много мук…
Князь взял руку герцогини, поднес к губам. Евгения не противилась. Закатный свет становился слабее, синие тени вырастали вверх, постепенно заполняли сад.
Оруженосец князя, держа в руках только что сорванную маргаритку, что-то говорил, указывая то на один лепесток, то на другой, и Вилетта посмеивалась, заслоняясь ладонью, чтобы госпожа не сочла ее поведение легкомысленным; вдоль стены кралась большая серая кошка.
…Торнхельма разбудили задолго до восхода солнца. Открыв глаза, король увидел пажа, склонившегося к нему.
– Что?!
Удо опустился на колени перед королем. Лицо – белое как простыня.
– Мой король, госпожа герцогиня Лините послала меня к вам, сказать…
И дурное, нехорошее захлестнуло сердце… Торнхельм резко сел в постели, уронил на пол расшитую шелком подушку.
– Да не тяни же! Что случилось?
– Она не успела ничего сделать… Он что-то сказал – не разобрала… Капеллан уже там, и господин Биреке…
Торнхельм, совершенно обессилевший от напастей, свалившихся на него, устало обхватил руками голову, отказываясь верить в то, что все происходит наяву. Не морок, не дурной сон, какой бывает, если выпить сверх меры или спать в слишком жарко натопленном покое…
Вот так корона день за днем становится тяжелее, норовит пригнуть к земле – ибо даже теперь королю следует не скорбеть, но думать, чем обернется происходящее. Что ж, примерно наказать нерадивого пажа, который проворонил господина; утешать герцогиню, принимать участие в ее судьбе да следить за тем, чтобы братья не взяли над ней слишком большую власть, не допустить отпадения обширных герцогских владений.
Удо уже подавал ему одежду; в каминном зале слышались шаги, приглушенные голоса распорядителей. Одергивая рукава туники, Торнхельм нетерпеливо отмахивал рукой в сторону двери: