Страница 136 из 184
– Мое дело – сказать, твое – слушать, певчая птичка. Поверь, твоя гибель никак не отяготит мою совесть.
– Что же ты, барон? – с неестественным оживлением воскликнула Анастази от дверей. – Неужто мне и теперь придется тебя ждать?..
Рихард Кленце последовал за ней. Когда они скрылись из виду, Лео окликнул пробегавшую мимо служанку и велел принести воды, чтобы умыться.
Супруги выбрали местом для разговора зал на втором этаже, пустой и гулкий, но очень светлый в это время суток. В западной его стене были устроены четыре окна, и заходящее солнце теплыми, неяркими лучами цеплялось за стол и скамью, за развешанные на стенах, потрескавшиеся от времени деревянные щиты с потускневшими эмблемами.
Вальденбургская королева сидела на скамье подле камина, стиснув руки на коленях, и не сводила взгляда с бывшего мужа. Она указала ему на место рядом с собой, но он отказался. Теперь стоял, опершись локтем на полукруглую каминную консоль, опустив голову и глядя в сторону.
Тогда, в Вальденбурге, слишком многое отвлекало ее, но сейчас, когда они остались наедине, у Анастази перехватило дыхание.
Небу угодно было явить чудо, и вот – ее супруг, которого считали погибшим, стоит перед ней, живой и невредимый, будто и не было девяти лет разлуки. И разве под силу бедному человеческому разуму объять все величие произошедшего?
На мгновение она вновь усомнилась – полно, он ли это? Изменился – исхудал, подобрался, как гончий пес. Но тот же рост, те же широкие плечи и – точь-в-точь как у Эриха, – коротко остриженные, непослушные темные волосы. И глаза прежние – синие, как небо и море, то и дело вспыхивающие серебристыми насмешливыми искорками.
Страшный шрам разделил его лицо на две части; и если правая сторона осталась узнаваемой, то левая представляла какого-то другого, незнакомого прежде человека. Его Анастази не знала и не могла понять.
– Мне сказали, что рана твоя была безнадежна, и ты... – понадобилось откашляться, чтобы исчез комок в горле и она смогла закончить фразу. – Поведай, как удалось…
– Жажда жизни и ярость, Ази. Они делают многое, – он усмехнулся, взглянул не на нее, а в сторону окон. – В ту ночь был гром и ливень – казалось, небеса разверзлись и грядет новый потоп. Пришли люди, разбойники, которых жадность толкает на самое низкое святотатство… Я очнулся, но не мог двинуться, а небо извергало на землю новые и новые потоки воды. Холод объял меня. А потом я полз, как змея… Не знаю, куда. На рассвете меня нашли…
Анастази слушала и видела на его лице отблески молний, восемь лет назад отгремевшей грозы.
– Почему же ты не вернулся сразу? Не подал весть?..
– Я был немощен и обеспамятел, а те, которые спасли меня, не смыслят ни в военных союзах, ни в титулах. К тому же им неведом наш язык, и лишь спустя несколько месяцев мы научились кое-как понимать друг друга…
Анастази казалось, что она понимает даже больше, чем он говорил. Эти простые люди не знали его языка, но им ведом был язык милосердия; и ему, истекающему кровью, промывали и зашивали раны, поили отваром – тошнотворно-мерзким на вкус, однако избавляющим от лихорадки и дурнотного забытья...
А потом был новый набег и плен. И барон Рихард Кленце, рыцарь с диамантовым сердцем, рыдал от бессильной злобы над телом человека, спасшего ему жизнь, и телами его юных дочерей. И не было целебного питья, чтобы помочь им, и доброго меча, чтобы отомстить за них…
– Я знаю, когда это случилось, – вспыхнув, сказала Анастази. – В год, когда я родила Юргена и Катарину. Нет, раньше… До Вальденбурга доходили слухи о новых набегах на западные земли, но Тор… король решил не вмешиваться, ибо на южных границах было неспокойно. Ты пробыл у своих спасителей больше года, барон…
И вновь путь на Восток, но на сей раз Рихард Кленце – не гордый воин во главе победоносной армии, а жалкий и бесправный пленник, удел которого – голод и плеть. Весь мир видел его унижение, и города, которые сдавались ему как победителю, теперь были жестоки к нему, как к рабу.
Он говорил, и шрам на его лице наливался кровью, а синие глаза смотрели исподлобья, зло. А она помнила то, каким он был, когда она впервые увидела его. Сколько дерзости было в этом взгляде, сколько горделивого самолюбия!..
Здесь, в Золотом Рассвете, они встретились пятнадцать лет назад, когда барон Кленце возвращался из-за моря в свои владения, в замок Вигентау. Он ехал через земли рода фон Зюдов, и хозяева замка Золотой Рассвет предложили путникам ужин и кров, защиту от ночи и холода.
Сидя за столом друг против друга, Рихард Кленце и Анастази фон Зюдов переглядывались, украдкой улыбались... Рассказывая о чудесах далеких земель, он то и дело осекался, встречая ее взгляд.
Тем вечером в первом, незамеченном другими, пожатии соединились руки, и клятвы любви были столь же пылкими, сколь и безрассудными.