Страница 129 из 184
Здесь не было отдельного зала или помещения, где могли бы трапезничать богатые путники, но можно было отгородиться занавесью из грубого некрашеного полотна, и Лео приказал немедля это сделать. Ожидая, когда появятся ратники и остальные слуги, то и дело отводил в сторону занавесь, оглядывая закопченный зал, нетерпеливо притопывал обутой в узкий башмак ногой.
Напрасно Анастази просила менестреля вести себя скромнее, не привлекать излишнего и, возможно, недоброго внимания. Лео, смеясь, целовал ей руки, разглядывал длинные тонкие пальцы.
– Ты сняла перстни? Неужто боишься воров?.. Пустые опасения, моя прекрасная… госпожа.
Тем временем в зале раздался шум, словно ввалились разом несколько человек. Служанка, только что поставившая на стол кувшин с вином и блюдо с хлебом и зеленью, выпрямилась, и Анастази успела уловить выражение испуга на ее лице.
В былые времена королева, защищенная многочисленной вальденбургской охраной и именем своего супруга, не обратила бы на подобную мелочь внимания, но теперь ей все это очень не понравилось.
Должно быть, те, сидевшие за пустым столом, давно ждали вновь прибывших, ибо встретили их появление обычной в таких случаях суетой. Посыпались грубые шутки, возгласы, смех. Наконец, заглушая шум, чей-то голос произнес:
– А кто это у нас там, за занавеской? Никак, влюбленные голубки?.. Не ошибусь, если скажу, что это какая-нибудь городская беспутница вместе со своим хахалем скрывается от гневливого мужа…
– Или глупая, похотливая девчонка! – подхватил другой. – Сбежала из дому, чтобы всласть натешиться с дружком! Может, и нас к себе в дружки примет?
– Не надо, Лео, умоляю! – поспешила сказать Анастази, увидев выражение лица менестреля. Но он уже поднялся на ноги, резким движением отбросил занавесь.
– Хамов следует учить, моя госпожа.
Теперь Анастази имела возможность разглядеть того, кто начал это бесчинство. Молодой мужчина, черноволосый и черноглазый. Ростом ненамного выше Лео, но крепок и кряжист, словно дуб, вольно выросший на окраине леса.
– Нет, вы только поглядите, каков щеголь! Посеребренные шпоры! – он обернулся к своим спутникам и продолжал притворно-доверительным тоном. – Был я давеча в городишке, неподалеку отсюда, слушал знающих людей – дак они говорят, будто этакие носят только ссыкливые ублюдки, боящиеся собственных скакунов. А настоящие господа их за то презирают…
– Да и ездят-то они на кобылах! – подхватил другой, высокий, худой, с копной огненно-рыжих волос. У него недоставало двух передних зубов, что его не красило, зато позволяло то и дело сплевывать на пол, почти не разжимая губ.
– Верно, верно. Эх, заставить бы их откинуть капюшоны! Посмотреть, хороши ли кобылки!..
– Ему б не вязаться с ними, добрая госпожа, – склонившись к Анастази, тихо и быстро проговорил трактирщик, который только что поставил на стол поднос с яствами, от которых поднимался ароматный пар. – Вы б остерегли…
Его слова пропали впустую, ибо в это самое мгновение Лео ударил ножом, целясь в шею противнику, но тот, отведя удар, схватил менестреля за горло и прижал к дощатой стене, впечатав, словно тараном.
Служанка с визгом отскочила в сторону. Энно бросился было на подмогу господину, но один из разбойников ударил его в лицо с такой силой, что несчастный повалился на пол.
– Уйдемте, моя госпожа, – прошептала Альма, вцепившись в руку Анастази обеими руками. – Скорее, пока еще можно добраться…
Анастази раздраженно оттолкнула ее.
Нож оставался в руке менестреля; он бы мог ударить противника в бедро, но тот сдавил ему горло такой железной хваткой, что всякое движение могло обернуться непоправимым увечьем.
- Так кого ты собрался учить, сын шлюхи, зачатый на мусорной куче?.. Тебе самому не мешало бы научиться драться, как подобает мужчине!
Анастази и теперь вздрогнула от ярости и гнева, вспоминая эти слова и то, как ловкости менестреля не хватало, чтобы противостоять смерду, могучему как бык. Но в это время в зал ворвались королевские ратники и слуги. Все они были вооружены, и это – а еще королевские летящие орлы на желтых нарамниках воинов, – лишили нападавших храбрости. Главаря схватили и скрутили, без жалости заломив руки так, что он почти распластался на полу, у ног королевы. Кровь тонкой ниточкой тянулась с его разбитых губ, оставляя след на плохо выскобленных досках. Анастази брезгливо посторонилась, когда его лицо оказалось рядом с ее бархатным, украшенным вышивкой башмачком.
– Вышвырните их отсюда, – резко произнесла она, зная, что ярость искажает, делает неприятным и злым ее лицо, и с трудом справляясь с мстительным желанием причинять боль. – Негоже так вести себя в доме, назначенном к гостеприимству. Да заберите оружие, чтоб неповадно было...
Лео, согнувшись пополам, откашливался и вновь заходился, хватая ртом воздух; точно слепец, шарил по стене рукой. Энно и другой слуга, Эрвин подбежали к нему, помогли добраться до скамьи.