Страница 122 из 184
– Опасно передвигаться по лесным дорогам со столь малой свитой, моя госпожа. Позволь, мы будем рядом.
Она смотрела внимательно и ласково, словно они не расстались два дня назад, а провели в разлуке несколько месяцев, потом с приветливой улыбкой протянула ему руку.
– Я буду рада, если ты и твои люди станут сопровождать нас.
Он тоже никак не мог отвести от нее взгляда. На щеках легкий румянец, будто она только что умылась ключевой водой, серые глаза чуть прищурены – вот-вот рассмеется; темные волосы аккуратно заплетены в две косы, оставляя открытым чистый лоб. А легкость жестов, а непринужденность, с какой она держится в седле!.. Королева во всем! И простой шерстяной плащ, наброшенный на плечи, может обмануть разве что грубого и неискушенного пастуха…
Лео снова поцеловал ей руку. На душе сделалось тепло и спокойно, словно он приехал туда, куда стремился, и больше не было нужды торопиться.
– Скажи мне, менестрель… – обратилась к нему Анастази спустя некоторое время. Воины поотстали; Энно, ехавший рядом с Альмой, расточал ей любезности, она же казалась весьма недовольной. Ты оставил Вальденбург в спешке, как и я?
– Да, моя госпожа, ибо таково было веление моего сюзерена.
Анастази усмехнулась.
– Твой господин слишком добр ко мне. Опасаюсь, нечем будет отплатить ему за участие… И что же говорят в Вальденбурге о моем отъезде?
– Что королеве привиделся непонятный сон, и она поспешила в Керн, дабы поговорить с госпожой Агнессой Менк и успокоить душу. Во всяком случае, твой супруг желает, чтобы все думали так.
– О, это похоже на него, – вполголоса произнесла она, скорее сама себе, чем Лео. – Но, возможно, это самое правильное из всего, что он мог и должен был сказать…
– У меня для тебя дурная новость, о прекрасная королева, – понизив голос, добавил Лео.
– В чем на сей раз дело?
– Несчастье с герцогом Лините.
– И ты молчишь!.. Он жив?
– Да, моя госпожа, но очень плох.
– Что произошло? – холодея, спросила Анастази.
– Никто в точности не знает, ибо свидетелей тому не было, но нынче днем слуги нашли герцога лежащим на полу в беспамятстве. Полагают, что он оступился и упал…
– Боже мой, как страшно! – прошептала королева, качая головой. – Сколько горя! Бедный герцог…
– Как ты знаешь, он последнее время злоупотреблял вином. А его слуга, этот мальчишка – о, свет не видывал этакого дурака!..
– Неужели он повинен в этой беде?
– Подробности еще предстоит выяснить, но уже то, что его господин остался без присмотра… – Лео помолчал. – Полагаю, герцог, очнувшись, чувствовал себя дурно и стал требовать вина, которое мальчишка ему и принес. Господин пожелал еще, но в том ему отказали, ссылаясь на вред для здоровья. Тогда он сам отправился на поиски желаемого… Они привели его в вальденбургские винные погреба, где…
– Довольно. Я поняла.
Анастази отвернулась, потом снова набросила капюшон, так, чтобы никто не мог видеть ее лица. Она была подавлена, и Лео пожалел о своем многословии.
…Герцог Лините, прогнав от себя пажа, и обругав его последними словами – так не ругают и скотину, – направлялся к лестнице, ведущей с жилого этажа вниз, в подвалы и кладовые. Повинуясь скорее чутью, чем разуму, Лео шел за ним, держась на значительном расстоянии.
Вслед за герцогом Лините он оставил по левую руку замковую кухню, на которой, как обычно, царила суета. Так некоторое время назад самого менестреля вела Анастази, вздумавшая пошутить…
Если его застанут за этим занятием, он погиб. Но если представится удобный случай… Тогда один удар, одно верно рассчитанное движение возвратят все на свои места, и не придется трястись от страха в ожидании, когда вальденбургские палачи поволокут мерзкого прелюбодея в пыточную камеру.
Менестрель таился у поворотов и выступов, стараясь не попадаться никому на глаза и производить как можно меньше шума; герцог же спотыкался, бранился, разговаривал сам с собой. Возле первой из бесчисленных замковых кладовых молодой слуга, несший бочонок с элем, почтительно приветствовал господина – тот ответил невнятным бормотаньем.
Лео, отступив во тьму бокового коридора, ждал, пока юноша скроется из виду.
Свену оставалось перешагнуть высокий порог одной из кладовых, когда он, то ли наступив на полу плаща, то ли попросту зацепившись ногой за ногу, нелепо покачнулся, взмахнул руками и рухнул на каменный пол. Светильник выпал из его рук, дребезжа, покатился по полу, лучина погасла; света от укрепленного на стене факела хватало, чтобы разглядеть две широкие ступени, ведущие вниз, в глубину кладовой, и пространство возле распахнутой двери.
Герцог лежал, не двигаясь. Лео спустился к нему, склонился, пытаясь понять, жив ли тот. Позвал, сначала тихо, потом громче – герцог не откликался; то ли был без сознания, то ли…