Страница 116 из 184
Лекарь лишь покачал головой.
– Я не обнаружил никаких следов яда. Но прошу учесть, что возможности мои невелики, истину же ведает один лишь Бог…
– Я молюсь, чтобы он даровал королю выздоровление и долгие лета.
– Нет лихорадки, и это главное, моя госпожа, – наставнически добавил лекарь, явно ощущая свое превосходство по сравнению с Анастази, не сведущей в таких премудростях. – Можно надеяться, что рана чистая. Полагаю, даже самые известные лекари, такие как Гален и Альбукасис, не нашли бы в моих действиях изъяна. В их трактатах, списки с которых мне посчастливилось найти в книгохранилище…
Королева с некоторым нетерпением прервала его:
– Что ж, благодарю тебя за расторопность и усердие. Ты будешь щедро вознагражден. Теперь ступай. Удо, проводи господина Биреке.
Лекарь и паж поклонились королеве и покинули каминный зал. Выходя, Удо плотно затворил за собой дверь.
Анастази поднялась, осторожно подошла к двери в опочивальню. Альма сидела подле ложа короля. Масляная лампа на столе едва светила.
– Иди, я побуду с ним…
– Лекарь велел не беспокоить государя, если тому удастся уснуть. Но, думаю, это распоряжение касается только нас, слуг…
– Я не стану ложиться. Впрочем… постели мне на той широкой скамье в каминном зале. И передай Удо, когда он вернется, чтобы он тоже шел отдохнуть. Завтра, Бог даст, королю станет лучше, и мальчишка ему понадобится… Постой, – она задержала служанку, направившуюся к выходу. – Принеси мне подогретого вина.
Анастази села на покрытую алым бархатом скамью, поправила накидку на плечах; даже теперь, когда дверь была закрыта, откуда-то проникал в покои холод.
Вернулась Альма, принесла вино, вместе с плошкой засахаренных орехов поставила на стол рядом с королевой.
Глухие ночные часы тянулись медленно, безмолвие угнетало. Королева вновь и вновь перебирала в памяти все сказанное королем, печалясь о том, что вызвала его гнев и понимая, что время для примирения упущено. Весть же об отъезде не была для нее такой уж новостью, ибо о чем-то подобном этим утром намекнул Лео.
Мимолетное свидание в полутьме узкой винтовой лестницы. Быстрый поцелуй, прикосновение руки…
– Твой супруг поручил Клаусу Фогелю и Михаэлю подготовить твой отъезд из Вальденбурга.
– О, ты осмелился подслушивать короля?! Ты уверен, что он тебя не видел?
– Нет, не видел… Но речь не обо мне, Ази, а о том, что делать, если король действительно отправит тебя в какой-нибудь отдаленный замок, да еще и под бдительным присмотром...
– Лео, я не перенесу этого. И я никуда, никуда не желаю уезжать…
– Важно только то, чего ты сама хочешь, Ази, – сказал он, гладя ее плечи, и в его светлых глазах отразился огонь лучины, которую Альма держала в руках.
– Я желала бы целовать тебя и ни о чем не задумываться, – ответила она, и он рассмеялся; должно быть, именно это ему сильнее всего хотелось услышать.
Ему наверняка хотелось продлить их уединение, но Анастази спешно покинула любовника, наказав не искать встречи с ней и как можно меньше времени проводить в замке. В ответ Лео лишь улыбнулся:
– Береги себя, моя королева. Я подожду. Если судьбе будет угодно, мы еще не раз насладимся друг другом.
…Глядя на огонек масляной лампы, погруженная в мрачные мысли, королева постепенно задремала – или ей только так казалось, – и встрепенулась, когда король заворочался на своем ложе, сквозь сон произнес несколько слов, которых Анастази не разобрала.
Она поднялась и подошла к нему, склонилась, думая, что он проснулся, но король по-прежнему спал, даже во сне хмурясь. Потом попытался переменить позу, лечь на бок, но мешало раненое плечо. Анастази удержала его, помогла повернуться, подоткнула под спину подушку.
– Нет-нет, мой повелитель, лучше в другую сторону…
Губы его дрогнули, но он ничего не произнес.
Дремота отступила, и, не зная, чем себя занять, королева вышла в каминный зал. Альма, к ее удивлению, не спала – сидела у стола, склонив голову, подперев ее руками.
– Альма? В чем дело?
Служанка вскочила, все так же не поднимая лица, и Анастази пришлось взять ее за подбородок, заставив взглянуть на себя. Глаза у служанки покраснели, на нежной коже остались мокрые дорожки слез.
– Мне страшно, моя госпожа, и никогда еще душа моя не знала столько печали.
– Что же испугало тебя? – Анастази терялась при виде чужих слез, и потому постаралась казаться веселой. – Неужто огромная мышь пробежала по королевским покоям и утащила сладости?
– Я тревожусь за короля, моя госпожа… Но еще больше боюсь того, что будет, когда он почувствует себя лучше. Я слышала кое-что из вашего разговора… до того, как его величеству стало худо. Ох, моя бедная госпожа, что же нам делать?