Ангелы не умирают

И истязает стен бетон

Последний встреченный рассвет» (с) Анклав Снов – Последний рассвет.

Потихоньку-потихоньку снежок начал оттаивать. И Ангел немного сменил свой гардероб. На смену теплым плащам и шапкам пришли легкие куртки и весенние плащи. Кто-то из неформалов уже носил темные очки, скрывая глаза от солнца, как и Алаэль и Мор. Мор не любил солнечный свет и жару. Поэтому летом он уезжал, куда подальше из их городка, в летнее время который просто превращался в настоящее адское пекло. Носил больше рубашки, нежели футболки, с длинными рукавами, но вечно задирал их по локоть. Дурацкая привычка, потом все мялось и мялось. Зато руки были открытые. Ангел не любил длинные рукава.

Они встречались с Бэт около двух лет. Она не давала ему погрузиться в воспоминания, которые одолевали ему практически каждую ночь. После ночей с ней, Ангел забывал о своих проблемах, которые висели надо ним дамокловым мечом.

Да и Алаэль, как-то раз признался ему, что и сам не одинок, чем отчасти шокировал юного Ангела. Мор, который якобы был лучшим другом все эти годы, на самом деле, оказался Алаэлю никем иным, как любовником. Это как-то выбило Ангелы из колеи, и заставило уйти в себя и хорошенечко подумать об этом. Мысли были медленные, тягучие, плавные, переходящие из одной темы в другую, но затем Ангел пришел к совершенно простому, на его взгляд, мнению.

А какая разница, кто кого и как любит?

Если двум людям неважно, каким, хорошо, разве что-то другое имеет значение? Тем более, отмечал он презрительно, что мнение большинства вообще перестало интересовать кого-либо из их пестрой разношерстной анархичной компании. Он лишь порадовался за совет да любовь среди своих друзей. И задумался, что, быть может, и это попробует.

За эти два года, он же привязался к Бэтори, как не привязывался еще ни к кому, даже к Алаэлю. Он любил ее и принадлежал ей, полностью и безраздельно, пока однажды все не разбилось. Для него.

В тот день он шел с больницы, перекинув сумку через плечо. Вена, которую ему прокололи неправильно, ужасно ныла при каждом сгибе локтя. Нервничая, он остановился и зашел в магазин за пачкой сигарет, не переставая морщиться, и не скрывая своей неприятной боли. Широкая черная толстовка с белым черепом странно гармонировала с его белым лицом, и нарисованными на нем черными глазами и губами, вытянутыми в червивой улыбке.

Вытаскивая сигарету зубами, он обратил внимание на пару молодых людей и довольно-таки сильно удивился, увидев Бэтори практически в объятьях другого сильного юноши. Андрей его не знал, а может быть, и знал, просто не определил его с такого расстояния. Смеясь, они свернули за угол, а он, нехорошо сощурившись, пошел за ними. Андрей отчего-то думал, что это ее брат. Это ее брат, так всегда было. В фильмах, книгах. Ты ревнуешь ее, а оказывается, что это ее брат, или сводный брат, или еще какой-то родственник… После ты винишь себя, какой дурак, так необоснованно заревновал…. Он сжал зубы. Он никогда не был ревнивцем, но всегда – собственником. То, что принадлежало ему, было только его, и ничьим больше. Он бы дрался за свое до конца, умер бы за свое. Если бы это свое хотело с ним остаться…. А если бы не хотело?

Они зашли в крайний подъезд жилого дома, а Ангел подбежал за ними и протиснулся до того, как дверь захлопнулась. Они понизили голос до шепота, в подъезде же его все равно было слышно. Стараясь издавать меньше звуков, и вообще, не дышать, парень поднимался за ними, пока не понял, что они остановились. Больше слов он не слышал, только влажные звуки, напоминающие ему звуки поцелуев, и шорох одежды. После к ним присоединилось и сбившееся дыхание, мягко переходящее в девичье скуление. Эти звуки он узнал бы из всех прочих. Стиснув зубы, и не веря ушам, Ангел мягко поднялся, опираясь здоровой рукой о грязные перила. Ему достаточно было одного взгляда. Тот другой парень, почти одного с Ангелом роста, с длинными волосами, держал ее за ягодицы, приподняв, она же обвила его ногами за талию, тесно прижимаясь, а руками за шею. Стонала, скулила, двигалась. Парень первым увидел Ангела, стоя к лестнице лицом, и, растерявшись, отпустил ее. Бэт недовольно обернулась, и мгновенно побелела, прикрывая оголенные участки тела полой несорванного плаща. Ангел стоял, приоткрыв посеревшие губы. Он взял так и незажженную сигарету двумя пальцами и вытащил ее изо рта, водя в нем языком. А после, крепко стиснув зубы, молча и зло посмотрел на нее. Просто посмотрел, не говоря ни слова, уверенный, что его ледяной, полный свирепого бешенства взгляд, скажет за него. Бэт глядела испуганно, едва ли не жалась в комочек.

- Ангел, - жалобно проговорила она охрипшим голосом. Ее нагая грудь тяжело вздымалась, а он просто смотрел и молчал. – Давай поговорим потом? Наедине.

- Мы больше не будем говорить, - процедил он. В кармане своего плаща он сжимал зажигалку, борясь с навязчивым желанием облить любовничков канистрой бензина в этом грязном подъезде и бросить в них эту самую зажигалку.

- Это кто? – явно недовольный прорванным процессом спросил парень, отчего Ангел перевел свой свирепый взгляд на него. Они не были знакомы. Русые до плеч волосы, потрепанная куртка, то ли неформал, то ли цивил, так сразу и не определишь. Бэт жалась к его груди, ожидая, что сейчас Ангел собственными зубами перегрызет ей горло. Он был готов это сделать, настолько разъярен он был. Так глупо попасться за измене, и так жалко оправдывать ее. Серьезно?

- Я никто. Теперь – никто. Для тебя,  - процедил Андрей, подбородком указывая на девушку. – Все кончено.

Медленно развернувшись, спустился по ступенькам прочь. Он не слышал криков, не слышал слов, Бэт не стала его догонять. Они либо продолжили то, чем намеревались заняться, либо она начала оправдываться. Ангел пытался не думать об этом, пытался отвлечься, но их переплетенные образы постоянно вставали у него перед глазами. Он рычал, ненавидел себя, ее, Мора, Алаэля, весь мир. Небо, словно бы чувствуя его настроение, разорвала ветвистая молния, на уши давившая тишина распалась, когда грохнул гром. Ангел шел, считая свои шаги, слушал музыку, не понимая ее смысла, не улавливая ритма, не слыша слов. Шел, не зная куда, не зная, зачем, почему. Ответ после пришел сам собой. Он пошел на открытую крышку, которую ему когда-то показал Мор. О нет, не для того, чтобы скинуться, сейчас ему нужно было абсолютно одиночество. Ангел устало скинул сумку с плеч и сел на край. Трясущимися от бешенства пальцами, он вытаскивал и выкуривал сигарету за сигаретой, чувствуя, как жжет легкие и горло изнутри, как щиплет глаза от едкого сигаретного дыма. Только от дыма и больше ни от чего. Он позвонил Алаэлю, чтобы тот пришел и утешил его, но тот оказался на квартире, уединившийся с Мором, и от этого стало еще больнее. О не стал их отрывать из друг от друга. Ни к чему еще одно расстроенное чувство.