Страница 19 из 30
Андрей не давал себе отчета и, действуя подсознательно, немного грубовато, но со всей своей страстью, на какую был способен; пытаясь уловить мельчайшие детали этой ночи: дыхание Бэтори, изредка по-девичьи манящие стоны, шелест шелковых простыней на продавленной кровати, горячих от их жара. Ее глаза, грудь, разведенные бедра, влажные короткие разметавшиеся волосы на подушке. Он чувствовал легкое жжение на коже, где она проводила ногтями, оставляя бороздки, впивалась, когда ей было слишком больно. На его выпирающих ключицах остались красноватые засосы, на ее шее – отчетливые следы его зубов…
Он не помнил, как прошла эта ночь - жаркая, несмотря на то, что за окном вновь развылась вьюга. Как и три года назад. Не помнил, как наступило утро , когда мороз разукрасил окно ледяными узорами. Алаэль, зная, что Андрей ушел с Лизой, посчитал лишним звонить ему. Лиза зашла в комнату в длинной футболке на голое тело, глядя на Андрея сверху вниз. Он, укрытый пледом до бедер, вопросительно изогнул бровь.
- Что? – спросил он с легким подозрением.
- Надо постирать простынь, соня, - мягко сказала она. – Вставай.
Ангел поднялся, практически сразу же натягивая на себя одежду. Почему-то ему было жарко, он обернулся через плечо. На свернутой в комок белой простыни он увидел высохшие коричневатые пятна крови, и вновь едва заметно усмехнулся. Она была совсем невинна до него.
- Алаэль не будет фыркать, что ты остался у меня? – ехидно спросила Бэт, а он лишь отмахнулся. – Он для тебя прямо как папочка. Такой заботливый. Это так мило. Правда, мило.
- Чайком угостишь? – крикнул Ангел ей вдогонку. – Какой чай пьют богатеи, вроде твоих предков?
- Какой хочешь, - лениво отозвалась она. – Только умойся сперва.
Бэт никогда не сердилась, если ее родителей называли мажорами. Даже была согласна. Ангел, закрыв красивую дверь ванны, взглянул на себя в зеркало. Косметика на глазах и губах размазалась, он бы не удивился, если бы ее следы были и на одной из декоративных подушек. Смыв всю черноту с глаз и, вооружившись ее карандашом, парень накрасился снова. Его не накрашенное лицо казалось ему некрасивым и, пожалуй, даже каким-то неполным Глаза теряли свою выразительность, лицо не так выражало мимику, да и губы были бледными и жутко страшными.
Они пробыли с ней в доме до шести вечера. Смотрели их любимые фильмы, а под час, забыв обо всем, вновь влажно целовались и, сорвав друг с друга одежду, занимались любовью, пока сладкая горячая усталость не прошивала все тело. Он ласкал ее на ее кровати, гладил ее бедра, слушал ее стоны, чувствуя себя, пожалуй, самым счастливым человеком. Влюбленным и любимым. Когда ей позвонили родители, Бэт, прижимая плед и прикрывая голую грудь пледом, ответила на звонок и сказала, что как раз уходит гулять. Она мгновенно смела все следы пребывания Ангела в ее доме, повесила чистую белую простынь и увела его.